Закон Мерфи в СССР

* * *

Во благо легенды и собственного любопытства я решил догулять до Сельхозпоселка. Место это было легендарное!

Здесь в 1930 году проходила "Первая всебелорусская сельскохозяйственная и промышленная выставка" — от нее и пошло название района. В специально построенных для такого мероприятия павильонах потом разместились мастерские скульпторов и живописцев, швейные и обувные кооперативы и другие заведения. Когда павильоны обветшали — стали выделять участки для частной застройки. Поселились тут в основном выходцы из ближайших деревень, которые работали на городских предприятиях... Так и образовался посреди стремительно растущей столицы Белорусской Советской Социалистической Республики уголок сельской жизни: с курочками, коровками, бревенчатыми избушками, резными ставенками и прочими прелестями. Он и войну пережил — тут скрывались от бомбежек многие горожане, потому как никаких важных целей для бомбометания в Сельхозпоселке не имелось. А еще — он был базой для связных партизанской бригады "дяди Коли" — комбрига Петра Лопатина. После войны тут дышалось гораздо свободнее, чем в остальном городе: снять комнату, или купить с рук продуктов или еще чего, по-мелочи, в поселке было гораздо проще, чем в городе. И вполне логичным представлялось, что цеховики и "фарца" за денежку малую у местных арендовали сарайчики и времянки под свои нужды.

Зажимать "частник" станут с 1982 года, когда появятся планы застройки этого райончика многоэтажками,как в том фильме — "Белые росы". Но вот ведь нонсенс — ни запрет на пристройки и реконструкции, ни отсутствие канализации и других современных коммуникаций поселковых жителей не сломили. И в 2023 году посреди белорусской столицы будет стоять частный сектор! Или — не будет, история-то нынче совсем другим путём пошла...

В общем, я ходил-бродил по улицам — Мелиоративной, Милицейской, Богдановича, даже — по улице Беды (который Леонид) и глядел по сторонам. Нашел и место пожаров — сараи выгорели практически до тла. Нужные мне люди нашлись довольно быстро. На двух лавочках под вечнозеленой лиственницей на вытоптанном газоне у перекрестка отдыхали от трудов праведных некие джентльмены: сапоги-дутики, джинсы "Тверь" и "Милтон", дубленки и — о Боже! — настоящая куртка-"Аляска" у одного из них! Да тут и тему для разговора искать не надо, мне, черт побери, тоже нужна "Аляска"! Настоящая, японская.

Модные джентльмены плевали под ноги подсолнечниковые семечки и курили сигареты. Красно-белая пачка в руке одного из них предполагала, что это "Мальборо", но удушливый аромат намекал на "Астму". То есть — "Астру", конечно— на "Астру". Хотя, на астму, пожалуй, тоже.

— Доброго денечка!

— И вам не хворать, — насторожились сии представители мелкобуржуазного аппендикса внутри социалистического общества. — А вам чего, товарищ?

— Да вот посоветовали по поселку погулять, говорят — тут народ бывает кое-чего с рук продает... Ну, мало ли, знаете, чтобы приличному человеку одется, — я подернул плечами, показывая недовольство своей курткой на рыбьем меху. — Зима на носу, понимаете?

Местные переглянулись. Не знаю, как эти дела обтяпывались по нынешним временам, и, возможно, в их глазах я выглядел настоящим пентюхом из Мухосранска, но... Но я им и был!

— Я, мужики, с Дубровицы, это на Полесье, в Минске сам первый раз. Вот добрый человек сказал в универгамы не ходить, сюдой прогуляться, мабыць шо найду...

— Тудой-сюдой, — усмехнулся тот самый, в Аляске. — А деньги у тебя есть? И надо-то тебе чего, Полесье?

— Да куртец бы мне вот такой, как у вас, японский, и ботиночки офицерские... Еще говорят штаны у вас шьют, с большими карманАми, белозоровские... Мне б такие, а? А грошы есть, есть грошы! — я сунул руки в задний карман штанов и достал оттуда нарочито скомканные купюры — в основном по десять и двадцать пять рублей.

Там было много. Не прям чтобы МНОГО, но по сути — много. И алчным блеском глаза этих модных товарищей загорелись -того мне и надо было. Потому — дожал:

— Ну вы ж где-то купили? И крале моей бы вот сапожки такие, дутыши, а? Я ж понимаю — за добрый совет платить полагается...

— Ох, деревня, ну кто деньгами на улице размахивает? Пошли за мной... — местный в "Аляске" вскочил со скамейки.— Ну все, ребята, дальше без меня. У меня вот — покупатель! Пойду, обрадую...

— Погоди, Вась, а откуда... Оно ж всё ну, это... — засомневались ребята.

А я едва ли не принюхиваться начал — неужели повезло?

— Осталось кое-что. Пошли, Полесье! — вот же бесстрашный, туебень!

Я его на одну ладонь посажу, второй прихлопну — и в порошок сотру! А он, скотина, деревней меня называет! Честное слово, шпана из качалки приличней себя вела! Но я шел за ним послушно, аки телок на бойню, не забывая оглядываться и подмечать путь.

Под ногами шлепала грязища, припорошенная первым снежком, на заборе восседали благообразного вида рыжие коты — штук пять, не меньше. Над узким проулком склоняли голые, без листвы ветви плодовые деревья. Стылый ветерок доносил ароматы топящихся печей, жареного сала, стирки и коровьего навоза. И это Минск? "Что-то слышится родное в долгих песнях ямщика..." Пожалуй, найди я тут себе жилье — и смирился бы с необходимостью жить в столице республики! Хотя, дача в Узборье — тоже очень ничего вариант.

— Давай, заходи сюда,— "дутыши" мужичка в "Аляске" были заляпаны говном, но на лице расцветала улыбка.

Он приоткрыл деревянную калитку, почти сливающуюся с забором, оглянулся по сторонам и пропустил меня внутрь. Это был дощатый, щитовой дом, как-то по-кустарному утепленный и вообще — выглядящий убого.

— Куртка — двести рублей, ботинки... Покажу тебе ботинки, есть три пары разных — сторгуемся. Что касается штанов — восемьдесят. Если найду. Дутыши — пятьдесят.

— Ого! — присвистнул я. — Не, ну если размеры будут подходящие, шо... Гроши есть!

Моня с Абрашей из Дубровицы если б знали какие тут расценки — точно заработали бы себе нервный тик. Поэтому я когда их увижу — про цены не скажу. Я лучше производство с ними на паях налажу... И при помощи демпинга сломаю минский рынок дефицитных шмоток. Это если байки про НЭП-2.0. вдруг перестанут быть байками и воплотятся в реальность.

— Деньги давай! — сказал мужик.

— Шо? — удивился я. — А рожа не треснет?

Даже играя роль тупого дремучего провинциала, таким лохом себя выставлять я не собирался. Знаем мы это! Выйдет в другую дверь — и ищи его потом! А дом, например, пустой. Или бомжатник какой... Человек в "Аляске" засопел нахмурившись. Он что, пытался произвести на меня этим впечатление?

— Ты мне товар покажи, дорогой товарищ, я его пошшупаю! Цену ты назвал, гроши я показал, заплатить — согласен. Неси куртец! Меня он в первую очередь интересует!

Тут я душой не кривил: разжиться на "Аляску", ту самую, с оранжевой подкладкой — это было бы круто! Фарцовщик окинул меня взглядом, и, видимо, смирился с тем, что кинуть меня не получится:

— Здоровый ты, деревня! Чтоб размерчик еще нашелся... — и ушел за дверь.

Я огляделся: дом был явно нежилой. Предбанник... Сени? Коридорчик, в общем, был весь заставлен какими-то коробками, тюками и ящиками. Конечно, я поколупал пальцем! Оказалось — там полно всего! Обрезки и рулоны ткани, пласты выделанной кожи, какие-то нитки, тесемочки, резиночки, всякая-разная фурнитура... Склад цеховиков? Очень может быть...

— Эй, деревня! Ты чего?

— Интересно мне! — сделал каменное лицо я и продолжил колупать пальцем картонную коробку.

— А ну, руки убери, а то никакой сделки не будет! Меряй давай, вот тебе три куртки на выбор! Бери самую большую— может, налезет! А штанов не будет, у нас склад сгорел, — больше ничего он не принес.

Может и вправду хотел кинуть изначально, а может и не было у него нужного ассортимента.

— А ботинки?— я скинул свою куртку и выхватил у него из рук настоящую Jako.

— Размер ноги у тебя какой? — с сомнением поковырял в ухе торговец.

— Сорок шестой! — гордо отрапортовал я.

— У-у-у-у, отрастил лыжи! Нету такого размера! Если на куртке сойдемся — и то ладно будет.

— А за штанами я когда зайду? Вон сколько у вас материала, еще нашьете! — куртка была даже чуть великовата, но это как раз меня не смущало: Белозоровская комплекция вынуждала выбирать одежду не по принципу "нравится — не нравится", а исходя из "не торчат ли руки из рукавов по самые локти". Или шить на заказ в ателье. А тут — подошло!

Я достал из кармана штанов комок денег и отсчитал восемь двадцатипятирублевых купюр.

— В расчете?

— Накинь десятку — за то, что вообще привел тебя сюда... — проговорил фарцовщик.

Я накинул.

— И еще десятку — чтобы ты отсюда вышел, — предыдущий червонец исчез в его ладони так незаметно, будто проходимец заканчивал цирковое училище по специальности "фокусник".

— Рожа не треснет? — уточнил я, угрожающе сжав кулаки. — Кто мне помешает выйти? Ты, что ли, сопля городская?

— Ну-ну!... — угрожающе проговорил местный одежный магнат. — На штаны можешь не надеяться. Я бы и куртку с тебя снял, но кому этот балахон нужен? Один ты — переросток нашелся.

— Тогда скидку надо — за неликвид! — осклабился я.

— Какой ушлый деревенец! Вали уже! За калитку выйдешь — и сразу налево, увидишь высокую липу, за ней свернешь— и как раз окажешься около того места, где тебе повезло меня встретить, — черта с два он назвал правильные ориентиры, явно готовил какую-то гадость!

Так что черта с два я послушал его слова. Напротив — быстро зашагал совсем в другую сторону, по улице Подольской, а потом по проселку, лесной опушке и бездорожью — туда, где спустя пару лет разольется Цнянское водохранилище. Сейчас там места были довольно глухие, на живописном холме, который вскоре станет островом, шумели дубы, вокруг деревушек Цна и Йодково рос сосонник — благодать! Вот где я чувствовал себя как рыба в воде!

Если и имелись у меня до этой прогулки и покупки некие идеалистические мысли по поводу "предприимчивых и работящих людей, которых зажимает тоталитарный коммунистический режим", то теперь они исчезли. Ну да, были типы вроде Постолаки — они делали свое дело ради материальной выгоды своей и остального рода человеческого, не особенно заморачиваясь по поводу чистоплотности. А были такие, как этот фарцовщик. Ничем он не лучше того же прости-Господи-Серёжи. Такой же гад и такой же бандит. Защищать подобных персонажей от разбойников и играть в Гая Гисборна? Нет, не в этом случае... Может и в Минске где-то трудились непонятые и непринятые советским обществом цеховики и торговцы, которые принесли бы немало пользы при внедрении элементов рыночной системы, но не эти — точно. Эти продолжат продавать контрафакт и паль, дурить покупателей и крохоборничать...

Заело меня? Заело! Жалко двести десять рублей за куртку? Да еще как! Почти две моих зарплаты в "Маяке", ёлки! Совсем поохреневала фарца!

Я всё время оглядывался — казалось, что за мной следят. Но никого заметить так и не удалось — вроде как редкие прохожие были совершенно случайными людьми. Всерьез нервничая, я добрался до Зеленого Луга и, попетляв между домами, снова попытался рассмотреть в отражениях магазинных витрин и боковых зеркалах автомобилей погоню. Не рассмотрел!