Темный янтарь 2

Глава 13. Черно-белые города и буквы

План обороны г. Великие Луки (фрицевский)

…— Сделал?

— Так точно – Серега передал картонную папку с сведенной побатальонной ведомостью-раскладкой.

Подполковник открыл, пробежал верхние листы, чуть заметно морщась.

— Хорошо, сделал, и вопрос закрыт. Ну и почерк у тебя, Васюк… куда спешишь, а? Окончания слов, словно чернила экономишь. Хватает у нас пока чернил, старший лейтенант, можно слова полностью дописывать.

— Виноват. Но в целом же разборчиво.

— Разборчиво. Но неаккуратно. Нет в тебе культуры правильного штабного работника.

— Так точно, нет, – признал Серега, подавая заключительный лист.

Подполковник глянул из-под бровей – редких, но кустистых:

— Рапорт, значит? «Прошу дать роту… поскольку опыт…» и т.д.

— Нет там никакого «тэдэ». Там кратко. По форме.

— А как же иначе. Ты, Васюк, человек вежливый. Дисциплинированный. И при этом наглый. Довольно редкое сочетание, нужно признать, – подполковник задумчиво сложил листок рапорта вдвое и поинтересовался: — Как со щекой? Не болит?

Дней шесть носил старший лейтенант Васюк повязку через щеку – народ поддразнивал, действительно, похоже, словно зубы разболелись или флюс. Но зубы у Сереги были хорошие, щека не особо беспокоила, только сам бинт слегка мешал. Фельдшер разрешил снять, но мазать – на щеке осталась красная, не особо красивая отметина в виде «птички». Можно считать, «помечен в списке» товарищ Васюк, чтоб курад ту физиономическую бухгалтерию…

— Вообще лицо не беспокоит, – заверил Серега, решая, нужно ли реагировать на намек на наглость. Воздержался.

Подполковник почему-то молчал. За окном заводили машину, на морозе двигатель бухтел, не схватывая. Так себе механики…

— Не видать мне роты, да? – прервал затянувшееся молчание старший лейтенант Васюк.

Подполковник, видимо, задумавшийся о чем-то своем, глянул на листок рапорта, и неожиданно спросил:

— Сергей, ты в детский сад ходил?

Старший лейтенант, не особо скрываясь, вздохнул:

— Намек понял.

— Нет, это не намек. Просто интересно. Как у вас там в Москве с этим было?

— Э… ходил я в детский сад. Весело там было. Песни пели, из желудей всяких зверьков делали. Пианино имелось.

— «Пианино»… Завидую. По-хорошему завидую. Вот у меня несколько иначе в нежном возрасте сложилось. Впрочем, это к делу не относится. Учитывая твой боевой опыт, образование, личные характеристики и возраст, на роту тебя не поставим. На батальон, тоже.

— Понял. Разрешите идти?

— Успеешь. Имелась мысль тебя на штабную должность определить. Ты бы потянул. И батальон бы принял, и тоже справился. Ты опытный командир, Васюк, хотя это и звучит нелепо.

— Да почему нелепо-то, товарищ подполковник?

Тот глянул с иронией, хмыкнул – вот и весь ответ. Понимай как хочешь, догадки при себе держи, пусть и обидно.

— Васюк, ты зачем лично ходил танки останавливать? Ты старший лейтенант или ефрейтор штатного отделения истребителей танка? Логика должна быть или как?

— Логика там была. Орудий ПТО не было.

Брови-кустики нахмурились:

— Ты мне еще на вид поставь, Васюк. Как появилась возможность, сразу орудия на высоту перебросили. Нужно объяснять, что такое «возможность»?

— Никак нет. Про «возможность» понимаю. Про логику тоже. Все равно мне там нужно было идти. Такая неприятная и решительная ситуация сложилась. Людей было в обрез, мог за пулеметом остаться, но он там танковый был, хозяин с ним лучше управлялся. Кстати, товарищ подполковник…

— Доканываешь, Васюк. Вот за это тебя из штаба гнать и нужно. Пользуешься служебным положением, людей от срочных дел отвлекаешь. Связались с танкистами, отправили официальный документ, я лично подписал. Наградят танкистов посмертно, место гибели и обстоятельства подробно указаны.

— Спасибо, товарищ подполковник!

Начальство кивнуло, дотянулось до лежащего в стопке документа:

— Ознакомься.

…Гриф «секретно», приказ за подписью комфронта генерал-лейтенанта Пуркаева:

«В каждом батальоне иметь подготовленный отряд для штурма ночью. Командный состав этого отряда в течение дня ведет наблюдение за огневой системой противника и в ночных условиях проводит штурм объектов, мешающих для дальнейших действий днем…»[94].

— Значит так, Васюк, задача и своевременна, и понятна, но в батальонах вряд ли ее полноценно воплотят. Съездишь в штаб фронта, там специальное совещание по этому вопросу запланировано. Опыт сталинградских штурмовых боев будут передавать. Воспримешь, вернешься, займешься контролем над воплощением этого дела в дивизии.

Серега вышел на свежий воздух, достал портсигар и сел на завалинку у избы. Автоматчик-часовой смотрел, как водитель и старшина мучают упрямую машину – заводиться та так и не желала. Или наоборот: это грузовик их мучает? В жизни всегда так: непонятно, кто кого.

Требовалось подумать, но думалось почему-то плохо. Это из-за намеков на возраст и детский сад. Слегка обидно. Нет, даже и не слегка. Товарищ Васюк, между прочим, не выбирал, когда ему рождаться, как-то само получилось. Вот придают этим несчастным анкетным данным слишком большое внимание. Годом раньше, годом позже – в этом ли суть?

Серега потрогал карман, подумал, что и сам к мелочам придирается. Достал письмо – утром пришло, почта на редкость исправно работала, наверное, близость Москвы сказывается. Перечитывать не стал, пощелкал зажигалкой, посмотрел на горящий листок…

Как обычно, о главном-личном Анита писала вскользь, в конце, этак без нажима, но однозначно. Можно ее «девчонкой» и «дурочкой» обзывать, но сформулировать умеет.

«…насчет пустяковой, но очевидной метки на физиономии», как ты пишешь. Да ерунда. По-правде говоря, парень ты симпатичный, но простоватый на лицо. Шрам тебе определенно прибавит импозантности. (Есть такое слово – импозантность, уверена, ты его знаешь.) Главное – глаза и зубы на месте, без них, насколько я понимаю, воевать сложнее…»

Успокоила. Серега, улыбаясь, растер подошвой пепел послания. Часовой старательно отвернулся – думает, особо важную шифровку спалили. Частично верно – письмо очень нужное, как-то привык ждать и получать. И Анитка права – морда мордой, а война – вот она, повернулась новой служебной стороной.

Ночные штурмовые действия… Штука малоприятная, но на войне приятного вообще крайне мало, сплошь гадостное, но необходимое. Ночью атаковать сложно. Мигом направление и управление теряется, поэтому личный состав должен быть хорошо обучен, тренирован, уверен в себе. По сути, иная тактика, иное оружие, успех действий решают минуты и секунды. И тщательная предварительная подготовка. С этим у нас не особо, только «когда появится возможность», по справедливому уточнению опытного товарища подполковника. По идее, сначала должна иметься возможность, произвестись подготовка, а потом уж штурм. Но такой порядок на войне смешон – всё с точностью наоборот случается.

Серега поежился и плотнее запахнул шинель. Совсем зима, глубокий декабрь. Самое время штурмов – не замерзнешь. В Сталинграде жарко, и тут, рядом, в Великих Луках, штурм идет. Ночной, дневной, это опять же относительно. Круглосуточный он, штурм. Приказ о создании групп актуальный, пусть сейчас дивизия к активной обороне перешла, тут разве что дзот или траншею ночью разведкой боем взять нужно будет, но ведь придут и иные времена, иные штурмы…

А ведь право начальство. Не-не, оно всегда право – поскольку начальство. Но тут особо обоснованно право, поскольку у старшего лейтенанта Васюка есть опыт городских боев и действий малыми группами. Пусть давно в Лиепае дрались и на восток пробивались, но тот опыт забыть трудно. Что ж, значит, в штурмовики теперь. В не крылатые, а наземные, но это как раз наше пехотное дело.

— Да не пинайте машину, славяне! – гаркнул Серега. – У нее и так капот битый, прям как у меня, а ты, старшина, сейчас ее и вовсе стартером расковыряешь. Сядьте, подумайте, к характеру грузовика обратитесь. Умные люди всегда к машинам личный подход нащупывают, а не прут, как голый в баню.

Старший лейтенант дал криворуким водителям две сигареты, показал часовому, что видит-понимает, но на посту курить не положено. Автоматчик тяжко вздохнул, показывая, что и сам службу знает. Пошел собираться в командировку товарищ Васюк.