Служить театру честно. Записки артиста Мариинского театра

Преподавать я начал за год до окончания танцевальной карьеры. Я ушел из театра в 1977 году, а в 1976-м уже работал в ДК Горького. Туда меня пригласили наши же артисты, из Мариинского — тогда Кировского — театра. Там работали танцовщики Шахматов, Штомпель (едва ли не лучшая ученица Люком и Улановой). Штомпель была блестящий педагог и профессионал.

Коллектив ДК Горького был известным, преподавать там считалось престижным. Сначала он считался студией под названием «Народный театр», а дети занимались при этом Народном театре. Немного раньше там работал молодой Григорович, поставил балет «Аистенок». И так пошла традиция — в основном, педагогами и балетмейстерами там были люди из Кировского театра. Чтобы усилить состав, я приглашал обычно одного-двух юношей-солистов, а девочки справлялись сами. Моя коллега Ирина Александровна Сафонова очень мне помогала, ставила для выступлений студии хорошие вариации, из того набора движений, который был доступен нашим занимающимся и который мы делали на уроке.

Уровень в ДК Горького был высокий. Вообще, в ДК занималось очень много детей, в те годы там был великолепный отбор. На поступление приходило по двести-триста человек. Из них мы выбирали 30–40 способных ребят. Студия в то время была почти на уровне училища. Там шли балеты «Аистенок», «Сказка о попе». Я возобновил также «Пахиту», мы сделали один акт. По моей инициативе с нами в качестве приглашенных солистов танцевал дуэт Владимир Ким — Маргарита Куллик из Кировского театра.

До моего прихода в мужском классе преподавал педагог из этой же самодеятельности. Сначала у меня занимались семь мальчишек. На первом отчетном уроке я хорошо себя показал. Посмотреть пришли педагоги из Вагановского, им очень понравилось. Пришел, в том числе, Николай Николаевич Серебренников. Он высоко оценил мою работу, позвал меня в Вагановское преподавать, но я отказался. Мне не хотелось в училище: там было много несправедливости, педагоги «травили» друг друга, еще существовало партбюро (хотя я не был членом партии). Я ответил Серебренникову: «Я в этом змеевнике работать не буду», и он больше меня не трогал. Мы с ним были отлично знакомы, он преподавал у нас дуэтный танец. Когда я отработал в ДК Горького примерно год, даже меньше, меня сделали художественным руководителем детской студии.

Я очень хотел преподавать, работать с детьми, добиваться результатов. Сначала у меня занималось семь мальчиков, потом их стало пятнадцать. Я начал ставить танцы и номера на детей, с которыми занимался, стал балетмейстером первой категории. Мне присвоили это звание, потому что к нам приходили от специального комитета, смотрели программы, отмечали чью-то работу. Обычно было написано, кто поставил какую программу. И на меня обратили внимание. Вскоре я стал худруком и детского, и взрослого балетных коллективов в ДК Горького. Мне доверили репетировать выступление на Дворцовой площади. Помню, как забирался повыше и кричал, что и как нужно делать. У меня это умение сохранилось на всю жизнь. Когда я захожу в зал на общую репетицию, я вижу площадку и артистов как будто через широкоугольный объектив.

Еще у нас был еще взрослый коллектив, довольно большой. У взрослых был свой репертуар, много разных номеров, в том числе — балет «Чиполлино». Они много танцевали номера Якобсона — позаимствовали их из репертуара Мариинского и якобсоновской труппы — и очень неплохо делали. Я эту хореографию отлично знал. Я с ними тоже поработал и даже вывез за границу.

Балет «Чиполлино» я на момент работы с ними вживую ни разу не видел. Мне показали пленку, я посмотрел. Однажды мне нужно было этот спектакль провести, за ведущего режиссера. Я встал за пульт, взял клавир. Там были все отметки: когда «идет» занавес, когда меняется свет. Я очень внимательно все изучил, два дня работал с клавиром дома. В результате я провел спектакль без ошибок. Ребята удивились, что я это сделал, не видев ни разу постановку. Конечно, у меня ведь был колоссальный опыт работы в Кировском. А потом мы еще возобновили «Аистенка» Григоровича и сообщили ему об этом.

В 1992 году администрация Кировского района предложила мне преобразовать студию в Детский театр и стать его руководителем. Я, конечно, ответил согласием. Это была моя мечта — создать театр. Примерно полгода ушло на подготовку, мы собирали и оформляли все нужные документы. Сначала это был муниципальный театр, а еще через два года он стал государственным. Я пригласил к нам на постоянную работу свою коллегу Ирину Александровну Сафонову. Она и раньше для нас ставила и еще делала номера для Вагановского. Мы хорошо друг друга знали, я дружил с ее мужем. Она стала ставить для нас и отдельные миниатюры, и целые спектакли.

Еще в «Балете на льду», где работало 120–130 человек, я научился общаться и взаимодействовать с разными людьми. Спортсмены, которые там работали — люди непростые, как говорится, «с зубами», но я нашел к ним подход. Они ко мне приходили со всем, что их тревожит, со своими желаниями, творческими интересами, проблемами, бедами и радостями. И требовательным я тоже научился быть. Благодаря «Балету на льду» стал гораздо более уверенным. Встречался с главами городов, с первым секретарем обкома Молдавии, Азербайджана — Алиевым, в Дагестане с их руководством. Помню, мне очень понравилось в Молдавии — там было тепло и гостеприимно, для нас накрывали столы на природе… Сидим как-то на банкете за столом, я знакомлюсь с соседом, а он представляется: «Такой-то, полковник КГБ…». Я же был открыт любому общению, не волновался, не терялся.

Став художественным руководителем детской студии, а потом и театра, я чувствовал себя готовым к тому, что надо будет работать и с детьми, с которыми мне было интересно, и со взрослыми артистами, и еще и стоять во главе всего процесса. В руководстве ДК Горького и в Администрации заметили, что я обладаю нужными качествами. Весь ранее полученный опыт и умения очень помогали мне с артистами. Приходилось мне общаться и с импресарио. Разные люди бывали у меня в кабинете — консул Мальты, консул Кипра. Когда ездили выступать в Эстонию, пришли после спектакля познакомиться представитель консульства и его коллеги — обнимали нас, благодарили. Я уже мог вести себя как дипломат, договариваться, контактировать. Мне это очень помогало в сложных ситуациях в дальнейшем. Я не трясся за себя, просто делал свое дело.

В самом начале работы театра я не очень понимал, как выделяется финансирование, составляется штатное расписание, у меня еще не было подобной практики. Только позже я выяснил, что можно было сразу прописать, что театру нужно столько-то человек профессиональных танцовщиков, в штате и на зарплате. Можно было сразу об этом попросить, и они бы у нас были. Но все происходило постепенно и опытным путем. Я смотрел на другие театры, получал разную информацию. Мы думали, что дети справятся с репертуаром, — они и правда были сильными. Но я понимал, что им нужно учиться у артистов и ориентироваться на них, так складывается преемственность. Когда штат утвердили, я постепенно начал набирать профессиональных танцовщиков наряду с детьми. И к нам стали приходить хорошие артисты, с резюме, я сам отсматривал каждого. Они все окончили хореографические училища. Сейчас в Детском театре работает двадцать взрослых танцовщиков. Девочки, которые у нас занимаются по 7–8 лет, встают в кордебалет в лебедях или в дриадах вместе с артистками балета, у них хороший уровень. Они, конечно, могут немного отличаться от выпускниц училищ — низом ноги, например, или стопами — но это заметит только профессионал. Тут уж, если говорить о форме, ничего не поделаешь, что не у всех идеальные данные. Часто наши дети выглядят и танцуют, как артисты.

В данный момент у нас есть театр и детская студия при нем. Детей у нас сейчас порядка девяноста человек. На данный момент — я считаю, что это неправильно, но мы пока с этим ничего сделать не можем — мы должны брать практически всех. Мы не можем обижать детей, которые хотят танцевать. Мы принимаем их в студию при театре, народу занимается много. Кроме того, существует финансовый план, который нам нужно выполнять. Туда входит выручка со спектаклей и — пусть небольшие — взносы с детей за занятия.

Народу, как всегда, не хватает. Два человека — так обычно бывает — в декрете… Общий уровень коллектива стал выше. Считаю, детям это колоссальная польза — они смотрят, как занимаются профессионалы, подтягиваются за ними. Это дает значительно большие результаты, чем когда они просто учат отдельные pas. Дети уже подсматривают, замечают, где и какие движения встречаются в хореографии, как их исполняют взрослые танцовщики.

Первым нашим балетом был «Питер Пэн, волшебный мальчик». Он прошел с большим успехом, мы собрали полный зал. Тогда спектакли шли очень редко, давали, наверное, один спектакль раз в два месяца, на площадке самого ДК Горького. Дальше мы, как говорится, вошли во вкус, стали ставить еще балеты. В итоге, у нас в репертуаре стало девять двухактных постановок. Мы шли по такому пути: если ставили, например, «Спящую красавицу», то это была полностью наша постановка, подлинник мы не трогали. Ее ставила Ирина Александровна, как балетмейстер. Для нас это было сложно, потому что в голове, в подкорке была постановка Петипа. Но у нее отличный вкус, культура, она из семьи художников, и нам всем ее постановка очень понравилась. И спектакль высоко оценили, дали нам городскую премию за «Спящую красавицу», вручало ее Всероссийское театральное общество, в Доме актера на Невском. Это произошло уже в 2000-х. Тогда отмечали и драму, и музыкальный театр. В разных категориях премии дали Мариинскому, Михайловскому, и нам. То есть, мы вышли на определенный уровень.

С постановками бывало так: мы все сочинили, репетируем, готовы танцевать, но ни костюмов, ни декораций у нас нет. Танцевали в основном дети, и два приглашенных солиста-мальчика. Девочки исполняли все номера и танцы сами и очень прилично, потому что занимались на тот момент по 6–7 лет. Потом некоторые из них попали работать в профессиональные театры, в том числе — в Михайловский. И вот в один такой момент я стал думать, где достать деньги на костюмы. У меня была знакомая, у которой своя мастерская по изготовлению костюмов. Я ей все объяснил: что хореографию поставили, спектакль готов, а костюмов и декораций нет. Она предложила свою помощь. У нее, в том числе, были связи в городских властях. Она договорилась для меня о встрече с чиновником. Я пришел к нему, рассказал, что театр делает первые шаги, финансирования практически нет. И нам, благодаря ему, дали денег на постановку. Кроме всего прочего, нам очень помогала Администрация Кировского района, где мы и находились. И вот, после премьеры спектакля, глава Кировского района мне сказал, что я — как он выразился — его «обошел». Оказывается, тот чиновник, к которому я обратился, дал команду руководству района, и нам выделили деньги. Получилось, как говорится, через голову, а начальство таких дел не любит. Но я тогда еще не очень в этих вопросах понимал. Я главе Администрации ответил, что он об этой истории не пожалеет и что он и город будут гордиться нашим театром. Он больше ко мне не подходил. Вот такое стечение обстоятельств.