Секретарь райкома

Но о делах и жизни коллектива АГРЭ я еще расскажу, а сейчас лишь отмечу, чем занимались другие коллективы геологов. В частности, мне все-таки удалось убедить руководство Красноярского территориального управления, не без выхода на министерство, чтобы в Cеверо-Енисейском районе была все-таки создана Северная геолого-разведочная экспедиция с базированием в поселке Тея. Основная ее задача состояла в поисках и разведке золоторудных и россыпных месторождений в северной части енисейской тайги. Костяком коллектива стали геологи группы геологических партий, которые тогда работали в районе от Ангарской экспедиции.

Специализированной была и Стрелковская геолого-разведочная экспедиция по разведке и промышленной оценке Горевского месторождения свинца и цинка – крупнейшего в мире геологического объекта. Она размещалась на необитаемом берегу Ангары в заболоченном месте. Состав экспедиции был сформирован в основном за счет лучших специалистов-разведчиков АГРЭ. Эта экспедиция потом, как матка, плодила новые геологические подразделения на всем севере Красноярского края, в том числе и в Норильском промышленном районе.

Я до сих пор считаю себя счастливым человеком, потому что мне в жизни пришлось работать и общаться повседневно с этими замечательными бескорыстными людьми – первопроходцами, тружениками, созидателями, которых сегодня, с большому сожалению, новые власти оставили без помощи и социальной поддержки в старости.

Итак, организационный процесс слияния двух районов произошел. Теперь их нужно сплотить единой жизнью, едиными целями и задачами. Для краевых властей, тем более центральных, все было просто: на карте обвели чертой, соединили, не зная совершенно обстановки и условий жизни, – живите как хотите и как можете. Когда объединяли, тогда все говорили: «Поможем!» А теперь об этом забыли, да и те, кто обещал, оказались в другом крайкоме. Сами представьте себе, как можно управлять оперативно двумя районами при отсутствии средств связи и сообщения.

Для того чтобы попасть в северную часть района, нужно было лететь самолетом через Красноярск или Енисейск, обратно так же. Первым делом я стал требовать от ГВФ, чтобы установили прямое воздушное сообщение между Мотыгино и Соврудником, а потом уже воздушное сообщение между поселками.

Мне нужно было определяться и с местожительством своей семьи. Жена, преподаватель математики, ее североенисейская средняя школа по работе целиком устраивала, а мне там жить было нельзя, потому что основная часть района на Ангаре. Стали собирать вещи и настраиваться на переезд в Мотыгино во время весенних каникул, потому что квартиру Убиенных еще не освободил, хотя его уже избрали в Кежемском районе первым секретарем райкома.

В конце марта я поехал в Cеверо-Енисейск за семьей. Договорился с начальником управления ГВФ, что пробный прямой рейс по трассе Соврудник – Мотыгино он сделает с моим участием на самолете Ли-2, а за провоз багажа и членов своей семьи я оплачу по существующим тарифам, хотя и было указание В.Ф. Гаврилова-Подольского оплатить расходы на мой переезд крайкому партии. Вещей у нас было мало, в том числе двуспальная кровать с панцирной сеткой и приемник «Телефункен». Собрал двух дочек, жену и няню Анисью Ивановну, и в аэропорт. Весь полет продолжался час и десять минут, и мы на острове среди Ангары в Мотыгино.

Меня вполне устраивала квартира в двухквартирном деревянном доме на ул. Советской вблизи красавицы Ангары, откуда всегда видны ее просторы. Квартиру Убиенных строил лично для себя, по разрешению крайкома, и, конечно, собирался здесь и дожить свои годы. Ему, много поездившему по Крайнему Северу, сильно нравились эти места, об этом он много раз мне откровенно говорил. По тем меркам квартира была нормальная, площадь где-то около 60 квадратных метров, веранда, кладовая, двор, сарай, где был выкопан глубокий подвал, дровяник, туалет и большой огород. Но в квартире санузел был устроен примитивным образом, поскольку централизованного водоснабжения не было, сама квартира отапливалась от котельной райкома.

Супруге сразу предложили работу учителем математики в школе № 1. И устроившись с жильем, я мог более спокойно приступить к выполнению намеченных мероприятий. За стеной во второй квартире жил мой новый помощник Владимир Панкратов, бывший капитан Советской армии, участник войны, очень исполнительный, и на первых порах меня устраивал. Было два опытных водителя: в Cеверо-Енисейске Семен Васильевич Бабурин, в Мотыгино – Константин Панов, они были переданы мне «по наследству».

Теперь в первую очередь мне нужно было решить, как дальше организовать партийную работу с коммунистами Северо-Енисейского района, которые оказались изолированными в транспортном отношении от райкома. Мне удалось в крайкоме убедить руководство, что в Северо-Енисейске нужно создать партийный комитет с правами райкома партии по вопросам приема в партию, рассмотрения персональных дел и учета коммунистов, не возить же их в Мотыгино за многие сотни километров. И такой партком был там создан. Его секретарем избрали Александра Григорьевича Клименова, горного инженера, повысили права и меру ответственности поселковых советов бывшего Северо-Енисейского района. Я старался более внимательно относиться к моим бывшим землякам и, насколько мог, удовлетворял их требования, особенно в вопросах развития района через краевые организации – нужно было вывести нашу территорию из числа заштатных в крае. Конечно, не все эти вопросы можно было решить в крае, пришлось выходить и за его пределы, в Москву, в министерства и ведомства, в ЦК и Совмин СССР.

Но прежде всего нужно было поближе познакомиться с кадрами руководящих работников предприятий, организаций района, с партийным активом. До этого я знал только руководство Ангарской экспедиции, а теперь на долгие годы предстояло работать с новыми людьми из других отраслей народного хозяйства.

Ангарский золото-сурьмяный комбинат состоял из двух частей, занимающихся россыпной золотодобычей и сурьмой. Комбинат управлялся из Южно-Енисейска, вокруг которого на десятки километров работали золотоизвлекательные драги. Сурьмяное предприятие размещалось в п. Раздольном и выглядело более цивилизованно и современно по сравнению с дражниками. Но в целом предприятию никакие централизованные капиталовложения государство не выделяло, оно не видело в этом смысла, поскольку у дражников не было новых крупных разведанных объектов. Сурьмяное месторождение тоже находилось в стадии доработки имеющихся запасов, и перспективы, по заключению геологов, были ограничены. При таком состоянии сырьевой базы никаких разговоров в верхних эшелонах власти о получении капитальных вложений не могло и быть – оставалось им доживать свой век со всеми последствиями нищеты. Таким образом, это была загубленная отрасль, поскольку геолого-разведочные работы не обеспечивали уровень добычи золота, то же обстояло с сурьмой.

Директором комбината был Борис Семенович Абакумов, старейший золотопромышленник, ранее работал на рудниках Хакасии. Ему было за пятьдесят лет, он страдал профессиональной горняцкой болезнью – силикозом. Но как человек и руководитель был порядочным и работоспособным, идеологически партийным, и все это давало возможность рекомендовать его членом бюро райкома (он когда-то в Хакасии был вторым секретарем райкома).

Главным инженером САГМК был Иван Васильевич Вагин, крупный специалист, горняк, интеллигент, человек честолюбивый, высокомерный, у него не было теплых отношений с людьми. Их он держал на расстоянии, хотя внешне выглядел очень привлекательно: красивый, рослый, симпатичный человек. Дела он знал хорошо, и ему бы больше подходила роль научного руководителя какого-нибудь проекта.

На комбинате был очень сильный инженерный состав руководства на всех участках производства. Если на драгах люди имели большую практику на производстве, но были в основном со средним техническим образованием, то на сурьмяном производстве был инженерный состав руководителей с высшим образованием. Среди них особенно выделялись главный механик комбината Василий Васильевич Кравцов, начальник рудника Владислав Владимирович Смирнов, главные инженеры рудника Николай Григорьевич Онищенко, Владимир Андреевич Богданович, ведущий инженер Вадим Поляков, начальник металлургического завода Василий Афанасьевич Мыцик, главный инженер Николай Дмитриевич Машуков, главный металлург Раиса Ивановна Смирнова, горняк Прокопий Гаврилович Васильев, главный энергетик Тамара Емельянова, начальник производственного отдела Глебов. Все эти специалисты очень высокой квалификации, большинство прошли войну или учились в институтах в самые трудные годы, учились прилежно и добросовестно, и кроме того, они уже сумели пройти школу «Енисейстроя» МВД СССР.

Дражный флот возглавлял известный в районе человек и, пожалуй, один из самых известных вообще в Союзе дражников –Владимир Дмитриевич Симаранов. Флагманом флота на юге была электрическая драга № 1 на Кировском прииске, начальником ее был Николенко, тоже потомственный дражник. Начальниками приисков были удивительные люди, работяги, не знавшие отдыха ни днем, ни ночью, поскольку на них была возложена вся забота по содержанию приисков: напоить, накормить, обустроить и поддерживать здоровье людей в сложнейших социально-бытовых и природно-климатических условиях. Люди, которые руководили этими приисками, как и в Северо-Енисейском районе, сами прошли практику от масленщиков до драгеров и в совершенстве знали технологию дражного производства. В то же время выпускники горных учебных заведений в тот период с трудом шли на драги работать в связи с отсталым производством и убогим образом жизни на приисках, отсутствием минимальных жизненных удобств. Дражники, в полном смысле, в те годы работали на 100 % на государство, а оно им ничего не давало взамен, если и платило деньги, то здесь же забирало за продукты и за водку.

Среди начальников приисков юга еще следует несколько слов сказать о таких замечательных людях, как начальники Южно-Енисейского прииска Евгений Михайлович Ильинец и Партизанского прииска Виктор Семенович Баландин. Знаменитая приисковая фамилия, он из раскулаченных, я его ни разу не видел в выходной одежде, всегда в фуфайке и кирзовых сапогах. Он проработал на прииске более 40 лет, и все на руководящей работе, весь был в ней. Как-то мне признался: «Вот сколько лет работаю на приисках и хожу по разрезам, все хочу увидеть кусочек золота – самородка, и никак не посчастливилось его найти, хотя другие ведь часто их находят совершенно случайно. Просто я не счастливый». Его много раз награждали, но доброй, спокойной жизни он так и не увидел. Может, он и в этой жизни видел счастье? А сколько еще вокруг было таких трудолюбивых людей!

Начальником прииска Мурожного был Евгений Митрофанович Якимов, очень интересная личность. Он был молод, задирист. Уже успел посидеть в тюрьме за то, что сразу после войны надел на себя форму армейского офицера и «гастролировал» по стране. После отсидки решил посвятить себя дражному делу. Окончил заочно Черногорский горный техникум. Этот человек был действительно хозяином прииска. Прииск был изолирован со всех сторон, кругом тайга и речушки. Якимов любил жизнь, у него всегда играла кровь, любил выпить и компании. Человек он был жизнерадостный, обладал особым исключительно заразительным смехом – когда он громко смеялся, то вокруг него все смеялись над тем, как он может смеяться, – я впервые в жизни слышал такой смех.