Секретарь райкома

Здесь очень мощный торфяной слой почвы, урожайность зерновых была 12-15 ц/га. Не бывает засухи, неурожайности. Нормально растут овес, ячмень, рожь, кормовая пшеница. Из овощей – картофель, капуста, морковь, свекла, помидоры и огурцы. На зиму нужно было завозить для длительного хранения только лук и чеснок. По опыту работы в Татарке когда-то ссыльных кулаков – всегда на Ангаре был очень высокий урожай, и широко было развито животноводство. Несмотря на отсутствие достаточного количества пахотных земель и таежную зону, тот колхоз до войны был участником на ВДНХ. Но кулаки бывшие разбежались, разъехались, и передовой опыт пропал.

Теперь, когда промышленная зона была выделена и не занималась сельским хозяйством, нами никто не хотел заниматься из сельского крайкома. Я встал на сторону тех, кто поднимал вопрос о ликвидации колхозов и преобразовании их в совхозы с подчинением промышленным предприятиям. Сначала я сделал разведку в краевых организациях, там были не против, но со своей инициативой выходить в Москву отказались – добивайся сам, и сам потом расхлебывай. Теперь нужно было искать союзников в районе.

Особую активность в ликвидации колхозов у нас проявил председатель одного из колхозов – Сергей Прокопьевич Машуков. Он с этим хозяйством вдоволь намучился. Несколько лет назад его по мобилизации райкома направили на укрепление сельского хозяйства. Сергей Прокопьевич из бывших шоферов-дорожников, из местных ангарцев. Человек волевой, и он научился, как работать с советскими партийными чиновниками. Без специального образования, самородок и талантливый организатор. Он умел пробить любые вопросы. Представится такой казанской сиротой, что каждый его пожалеет, а сам-то со смекалкой цыгана. Как председатель колхоза «Сибиряк» он направился в Москву за помощью, заручившись поддержкой руководства района и начальника УРСа совнархоза Петра Семеновича Иванова по упразднению колхоза. Прошел там все нужные инстанции, и наполовину вопросы удалось решить. Согласие есть, а постановление правительства никто не подписывает. И лишь со второго захода вышел документ о передаче колхозов в ведение совнархоза и присоединении их к уже действующим подхозам. Назначены и новые руководители этих хозяйств – Машуков и Подорожный, ранее работник НКВД, человек упорный, но сельхозработник слабоватый.

Нужно отметить, что на Ангаре сельское хозяйство получило более глубокое развитие по сравнению с североенисейским. Здесь был более мягкий климат, лучше почвы, дней на двадцать позже ложится снег, и настолько же раньше начинает таять. Поля находились на низменных участках, в поймах рек. В Приангарье были свои энтузиасты по выращиванию ранних огурцов и помидоров в парниках, а также в пойме рек. Такой садовод, как А. Сувальда, выращивал арбузы и дыни, в его саду росли яблоки, ягоды – земляника, виктория. Сувальда был из ссыльных, он вывел много сортов семян, устойчивых для роста в местных условиях. Теперь у нас было еще одно преимущество по отношению к колхозам Богучанского и Кежемского районов – вся выращенная продукция не шла в госпоставки, а реализовалась на месте, в районе.

В нашем объединенном районе геология теперь стала особой отраслью промышленности: три геолого-разведочные стационарные экспедиции. Этого ни в одном районе края и Тувы не было. Я уже касался деятельности АГРЭ, поэтому вкратце опишу деятельность других.

Стрелковская экспедиция занималась разведкой вновь открытого Горевского месторождения свинца, цинка, серебра и кадмия, по масштабам оно предварительно оценивалось как самое крупное месторождение этого генетического типа Советского Союза, и по нему было издано специальное постановление правительства. Ее работа была под контролем и министерства, и крайкома партии. Сам объект, на котором шли геолого-разведочные работы, находился около 40 км от устья Ангары вверх по течению. Здесь же был, или, вернее, строился и поселок геологов временного типа. Тогда был в геологии такой порядок: при разведке крупных геологических объектов создавались временные базы для жилья и ремонта техники, производственные объекты.

Начальником экспедиции был Марк Львович Шерман, главным инженером Иван Николаевич Загорулько, главным геологом была Анастасия Тимофеевна Стеблева, потом Евгений Иванович Пельтек, техруком по бурению Владимир Алексеевич Тушканов. Все эти геологи были из геологических экспедиций края, еще молодые по возрасту, специально для этих срочных и ответственных работ подобраны. Работы шли в скором темпе, совнархоз нас подгонял, поскольку собирался сразу после разведки начать его эксплуатацию.

Месторождение по горнотехническим условиям было весьма сложным, поскольку одна треть его находилась под руслом реки Ангары и залегала в доломитизированных известняках, подвергнутых карстовым явлениям. Зимой приходилось бурить со льда, летом – с наплавных сооружений. Была крайне затруднена проходка горизонтальных и вертикальных горных выработок под землей.

Коллектив Стрелковской экспедиции был работоспособный, и в материально-техническом обеспечении ему была представлена «зеленая улица». В общем, несмотря на неустроенность с бытом, моральное состояние коллектива было высоким, кругом молодые люди, лишь несколько человек были уже в годах, среди них Скрипкин, председатель профкома. Но в душе и действиях у него был молодежный задор, и язык работал, как у настоящего профсоюзного работника, пробивной – показывал советские патриотические рабочие фильмы, снабжал людей книгами, хорошо было поставлено и общественное питание и снабжение продтоварами, а это было тогда одним из главных дел профсоюзов.

Я часто там бывал, и мне нравились люди, с которыми я встречался, потом с некоторыми из них завязалась дружба личного плана. Заместителем начальника экспедиции по хозяйственной части был Рагульский. Человек был особенно услужливый, видать, жизнь его так помотала, что он о своем «я» уже не думал, ему просто как-то нужно было выжить. По национальности он еврей, из ссыльных, уже преклонного возраста, на лице были глубокие отпечатки сложной судьбы. Его за глаза в экспедиции называли троцкистом. Я слышал от геологов, что в Москве в революционные годы он занимал высокое положение, и было трудно найти случай поговорить с ним, все нам что-то мешало остаться вдвоем. Обычно я утром приезжал в экспедицию, а в ночь выезжал в Мотыгино, самое прекрасное время езды по заснеженным таежным дорогам – мало встречного транспорта.

И все-таки мне удалось побеседовать с Рагульским. Я как-то приехал к ним на отчетно-выборное партсобрание, и мне пришлось в Горевке (потом поселок стал называться Новоангарск) заночевать, и Рагульский меня размещал в заежке и кормил. Оказалось, в действительности Рагульский был первым секретарем троцкистского комсомола, когда Троцкий ушел в оппозицию к Сталину и создавал свои партийные и комсомольские органы в столице, и Рагульский был проводником идей Троцкого среди тогда воинствующей молодежи, за границу за Троцким не последовал. А потом, в начале 30-х годов, начались политические гонения на всех бывших соратников Троцкого. Так до смерти Сталина он прошел все возможные и невозможные тюрьмы, лагеря, ссылки, и сказал мне, что не заметил, как пролетела его жизнь – без семьи, детей и домашнего уюта. Он проклинал тех людей, которые занимаются политикой. Потом мы помогли ему перебраться в Красноярск, и здесь он затерялся от моих глаз.

В Стрелковской экспедиции сформировался классный состав буровиков и инженеров бурового дела, которые по окончании разведки были организованным порядком направлены на другой важнейший геологический объект Красноярского края – Талнах (Норильск). Среди молодых геологов в Горевке работали с Украины Ивановы – геолог Сергей и его жена гидрогеолог, Виктор Ломаев и его жена, потом эти люди прославят красноярскую геологию.

Конечным результатом работы коллектива Стрелковской экспедиции было окончание разведки Горевского месторождения с утверждением запасов в ГКЗ СССР с отличной оценкой, а особо отличившимся при выполнении этих работ была присуждена Ленинская премия, лучшие работники награждены правительственными наградами.

Вновь созданная Северная геолого-разведочная экспедиция продолжала обустраиваться в пос. Тея, хотя я был сторонником ее размещения в Совруднике, ближе к горному производству и райцентру. Но здесь возобладал материальный фактор – геологи, живя в Тее, могли, по тогдашнему положению, получать полевое довольствие, а это значило 70 % к основному окладу, но не более 770 руб. в месяц. В общем, из-за этого я не стал настаивать на своем, чтобы перевезти их в Соврудник. Экспедиция тогда приступала к промышленной оценке золоторудного месторождения Эльдорадо по проекту, составленному когда-то мной и защищенному на НТС КТГУ. Были расширены работы на россыпные объекты, и тогда же был открыт крупный россыпной объект Гавриловский.

Для геологов Приангарья 60-е годы были самые «урожайные», шло обильное открытие новых месторождений и рудопроявлений полезных ископаемых всех видов минерального сырья, известных в мире. Здесь кроме названных выше появились рудопроявления олова и вольфрама, ртути, марганца, хрома и титана, а также редких и рассеянных металлов – ниобия, тантала, церия и других. В северной части района начались работы на уран. Расширялись объемы региональных работ. Жизнь у геологов кипела, и результаты открытий радовали всех. При этих напряжениях в полевых работах руководством экспедиции, к сожалению, тогда упускались вопросы решения социальных, жилищно-бытовых условий, все строилось на время, только чтобы иметь крышу над головой, и министерство это устраивало. В то же время в других районах страны к геологам уже подходили по-иному – раз государство дает на разведку большие средства, то надо в первую очередь решить социальные проблемы геологов. Так делали в республиках: на Украине, Казахстане, Узбекистане и на Кавказе.

Мы же в Сибири к вопросам устройства быта обратились только в конце 70-х годов, когда на геологию средства стали сокращаться, и оказались самыми необустроенными.

Несмотря на широкое развитие геолого-разведочных работ на севере края, транспортные проблемы не решались, все надеялись решить их в стратегическом плане – ждали строительства северной сибирской железнодорожной магистрали, которая пойдет на восток по правому берегу Ангары и рассечет пополам наш район.

Что касается водного транспорта, то он не имел ясной проработки, поскольку не был утвержден генеральный план строительства гидростанций на Ангаре и Енисее. Места их расположения все время изыскателями менялись. Существовала сеть причалов для связи речным транспортом. На пристанях стояли небольшие дебаркадеры. Основные продовольственные, промышленные и технические грузы по-прежнему завозились речным флотом: для Севера в период поводка, на юге – за весь период навигации летом. Она начиналась в конце мая и заканчивалась в середине октября. Свой флот в районе имели геологи, лесники. Совнархоз имел свои теплоходы для доставки грузов в бассейн Ангары и Тасеево, базировавшиеся в п. Рыбном. Руководил этим хозяйством бывший председатель райсельхозтехники Дмитрий Кондратьевич Клешнин, человек могучего телосложения, родом из таштыпских казаков, прошедший большую жизненную школу на Колыме. Человек деловой, обязательный, с хорошей хваткой хозяйственника. Он и вывел пос. Рыбный в число лучших населенных пунктов по решению социальных вопросов. В поселке осуществлял все функции – как отец большого семейства, а к тому же жена его была, вдобавок к хозяину, фельдшером и акушеркой, звали ее Натальей.