Секретарь райкома

Административные органы были представлены опытными, знающими людьми, среди них прокурор района Коваленко, председатель суда Шауро, начальник милиции Григорий Иванович Зенин, военкомы – майор Булатов, майор Мирошниченко и в Мотыгинском районе подполковник Вячеслав Александрович Щукин. Все эти люди были уже со специальным юридическим и военным образованием и строго соблюдали партийную дисциплину.

Торговая сеть в те годы была представлена, как я упоминал, несколькими ведомствами. Они соревновались между собой, что создавало разнообразие товаров, и по тем временам, по сравнению с другими северными районами, она в целом была терпимая. Положительно сказалось и то, что все сельское хозяйство было государственное и работало только на район. Нам удалось в те годы снять проблемы с обеспечением трудящихся свежими овощами, картофелем, свежим мясом, молоком. Я себе долго не мог тогда простить – дал согласие под напором совнархоза (П.С. Иванова) ликвидировать потребкооперацию. Она вносила разнообразие за счет закупа продтоваров у населения: рыбы, мяса, грибов и др.

Совнархоз тогда стал даже настаивать, чтобы мы в подхозах ликвидировали свиноводческие фермы под тем предлогом, что производство свинины – дело дорогостоящее, ею уже затоварились в Красноярске, и, дескать, давайте лучше вам будем ввозить готовое свиное мясо. Но мы посоветовались в районе, и их директиву не выполнили, сохранили все поголовье, и правильно сделали. После снятия Хрущева со всех должностей проблемы с продуктами животноводства вновь обострились, но мы уже от этого не пострадали.

У нас в районе вырос свой штат ответственных руководителей в торговле и общественном питании, из местных кадров, хорошо знающих условия жизни населения, они, может быть, порой и ленились, но это были честные люди, не ворюги, и если бы они стали обогащаться за счет народа, то сразу бы были видны. Начальниками продснаба были Иван Андреевич Воронов, Кантемиров, Леонид Петрович Хорин, Василий Михайлович Рыбаков, Казаков и другие.

Главным организующим звеном всей партийно-организационной и культурно-массовой работы среди коммунистов и всего населения, конечно, были самые добросовестные и бескорыстные люди из числа секретарей партийных первичных организаций. А они были в каждой ячейке трудовых коллективов, будь то в школе или больнице, на транспорте, или в каком-либо сельхозпредприятии, или геологической партии, как и в профсоюзном движении. Районная парторганизация руководила и общественными организациями – профсоюзные, комсомольские, спортивные, оборонные находились под постоянным влиянием партийных организаций, которые, в конечном счете, выходили на райком партии и его бюро. Высшим партийным руководящим органом района было бюро райкома между партконференциями и пленумами райкома. А сам аппарат райкома обеспечивал только выполнение решений бюро. Система руководства партией была разработана сначала Лениным, а потом Сталиным, и она за всю историю советского времени почти оставалась неизменной. Освобожденные секретари партийных организаций были только в крупных парторганизациях, они и зарплату получали в райкоме, и имели в своем аппарате людей для работы. Таким образом, в объединенном райкоме у нас были следующие освобожденные секретари парткомов: Северо-Енисейский – Александр Григорьевич Клименов, Тасеевской сплавной конторы – Николай Петрович Морозов, Северо-Ангарского горнометаллургического комбината – Николай Дмитриевич Машуков и Виктор Александрович Орт, АГРЭ – Вячеслав Григорьевич Ширинский.

В целом же секретари партийных первичных организаций никакими привилегиями не пользовались, а только несли обязанности и исполняли бескорыстно весьма трудную работу. Нашим новым инструктором-куратором крайкома партии стал Виктор Сергеевич Радкевич – инженер, затем окончивший ВПШ.

Полного благополучия в районе не создашь за счет местных условий. Мы были наполовину зависимы от краевых партийных советских и хозяйственных органов, от краевого бюджета, от выделенных государством средств на развитие производства, материально-технических ресурсов, транспортных средств. В районе в основном развивались сырьевые промышленные производства. У нас не было машиностроительного комплекса. Все это заставляло искать контакты с людьми в Красноярске, от которых это зависит, надеяться, что это поступит в плановом порядке, было просто утопией. Так мир давно устроен, что без связей, без контактов, без поддержки в большом деле проживешь в районе бесцельно.

У нас складывались хорошие взаимоотношения с руководством Красноярского совнархоза. П.Ф. Ломако в то время был переведен с повышением – стал заместителем председателя оргбюро ЦК по РСФСР (т. е. Хрущева). К руководству совнархозом пришла молодая команда из бывших норильчан. На первых порах председателем совнархоза стал Безяев – энергетик, но он скоро был переведен в Москву, и его место занял Василий Николаевич Ксинтарис, длительное время проработавший в снабженческих организациях Норильского промрайона.

Первым заместителем председателя Красноярского совнархоза стал Николай Тимофеевич Глушков. По профессии он финансист, имел среднее специальное образование, но по опыту уже прошел большие руководящие посты в «Енисейстрое», МВД СССР, потом заочно окончил юридический институт. Человек молодой и волевой. Как про него говорили, «где он прошел, там оставалась голая земля и пыль». Он хорошо изучил советскую школу управления и сам многое в жизни испытал. Как мне говорили, его родители были высланы в Сибирь из северной области России. У него было много противников, но за деловитость, знание дела и напористость его высоко ценили непосредственные начальники.

Несмотря на то что Глушков был по образованию финансист, он хорошо разбирался и в горном деле, и одно время даже в районе Канска руководил монацитовым производством, работал в Норильске. Я был на бюро крайкома, где его с большим трудом удалось, не без помощи Ксинариса, утвердить в должности первого зама. Зная его вес и оперативность в решении дел совнархоза, мне удалось с ним не только познакомиться, но и впоследствии подружиться на многие годы жизни. Я пригласил Глушкова приехать в район в благоприятное время года – конец августа, и объехать весь район, конкретно познакомиться с нашими делами, производством и месторождениями, сулящими большую ценность для страны.

Сначала были в северной части, преимущественно золотодобывающей, а потом и в южной, провез я его на полуглиссере по Ангаре до Стрелки, оттуда его увезла вызванная из Красноярска «Волга».

Удалось заманить в район и председателя совнархоза В.Н. Ксинтариса, проехали мы с ним территории района по Ангаре, однако в районе он не остановился, ограничился заслушиванием моей информации о делах в районе.

Я начал сразу налаживать более тесные связи района с краевыми управлениями народного образования и здравоохранения как наиболее важными для нас. Тогда там работали такие интересные молодые руководители, как Иван Степанович Тренкаев и Спартак. Они побывали в районе, и мы наметили меры, чем нам нужно помочь в первую очередь. Учительские кадры у нас были свои, не хуже, чем в других районах и городах края, а вот материальная база для их работы была никудышная, кругом разваливающиеся деревянные здания школ, построенных еще в 30-х и даже в 20-х годах.

А начальника Красноярского управления здравоохранением Степана Васильевича Гракова по нашей просьбе к нам направили для баллотирования в депутаты краевого совета. Это был удивительно контактный, заботливый и обязательный человек, и он был избран депутатом почти единогласно. Был депутатом два созыва, вплоть до ухода на пенсию.

Граков был очень интеллигентным, интересным человеком, доверительным и откровенным, наряду с его профессиональными знаниями медика. Он организовал постоянный выезд в район специалистов высокой квалификации для оказания консультаций, обследования больных. Помогал и в обеспечении кадрами, и в ремонте больниц и медпунктов, и мы в Красноярске у него стали почетными гостями.

У Гракова было два сына, и оба врачи. Один сын, Борис, был очень одаренным хирургом, член-корр. АМН СССР. Он умер раньше отца, последняя его должность – ректор Красноярского мединститута. Второй сын тоже хирург, специалист высокой квалификации, но без высокой должности. Степан Васильевич любил своих невесток и подчеркивал, что они обе красавицы. Хороший рассказчик и, наверное, большой выдумщик. Мне запомнился рассказ, как он отдыхал в санатории вместе со своей супругой: «Она знала мои слабости, и не отходила от меня ни на шаг. Я присмотрелся к одной даме, а потом и она ко мне, и у нас возникло обоюдное желание встретиться. Но как? Иду на танцы, в кино, а рядом жена, и так до самого отбоя ко сну. Но моя супруга любила утром долго поспать. Тогда я решил воспользоваться временем, говорил, что шел на физзарядку, и использовал его на роман с моей новой знакомой».

Или рассказывал другой случай: «Я загулял и несколько суток не приходил домой, жена знала, где я, и выжидала, не искала. Но ведь когда-то домой идти надо, женой и семьей я очень дорожил. И вот решил – сегодня иду домой, будь что будет. Позвонил в квартиру, жду ни жив ни мертв. Открывает дверь жена, остановилась у порога, на меня презрительно смотрит, подбоченясь, готова ударить меня по морде, как блудливого кота. И я, переступив порог, бухнулся ей в ноги и говорю: «Прости», при этом ожидал, что она меня пнет по голове, как пса. Она долго стояла, видать, раздумывала, что со мной делать. Потом говорит: «Иди в ванну!» Я так обрадовался, что мигом оказался в ванной, и мыл себя так долго, так тщательно, как никогда ранее».

Как-то вечером мы договорились с ним встретиться в здании райкома, чтобы переговорить перед его отлетом в Красноярск. Он пришел пешком по зимнему морозцу, весь раскрасневшийся от здорового воздуха на Ангаре. И я, как обычно, гостя спрашиваю: «Что вам, Степан Васильевич, у нас понравилось?» И заранее ожидал, как и все гости до него отвечали на этот вопрос – «люди, проживающие в районе, простые и гостеприимные». Но Степан Васильевич, не задумываясь, отвечает: «Снег! Белый чистый снег. Я бы его весь собрал у вас с Ангары и увез в Красноярск, чтобы он сделался чище и привлекательнее». У нас все котельные работали на дровах и не коптили так сильно, как угольные.

Начальником Енисейского пароходства был Иван Михайлович Назаров. Он не только бывалый речник, но и сибирский писатель, один из основателей Енисейского речного пароходства еще до Отечественной войны, очень уважаемый человек. И как руководитель пароходства он был человек слова – сказал, пообещал, значит, обязательно сделает. У него был первым заместителем тоже старейший речник по фамилии Качалов. Они были лично очень дружны и всегда отбивались от властей сообща, а претензий к их работе было много – весь Север зависел от их работы, а здесь еще и лесники с каждым годом набирали объемы лесозаготовок в Приангарье, и надо было его вывозить или сплавлять теплоходами. И в последние годы Иван Михайлович уже жил своим авторитетом: в дела сильно не вникал, за все дела теперь информировал Качалов, хорошо знавший производство и умевший хорошо нападать на заявителя. Потом к этой двоице прибавился новый зам в лице Степана Ивановича Фомина, бывшего капитана теплохода «Александр Матросов». И с этой троицей руководителей нам, секретарям приангарских райкомов, было приятно и интересно работать, они нас никогда не подводили, и мы на них не жаловались. Все заявки на завоз горючего, организацию пассажирских перевозок или буксировку плотов они выполняли для северных районов в первую очередь. Однажды я попросил Назарова сделать срочную работу – перевозку магнезитовой сырой руды на завод для отработки там технологии ее обогащения. Пароходство сразу пригнало 500-тонную баржу с металлической палубой. Но наши горняки без оборудования специального деревянного настила стали навалом грузить кусковатую руду и местами погнули и повредили палубы несамоходной баржи. За это меня И.М. Назаров только пожурил, а золотосурьмяный комбинат наказал.