Секретарь райкома

Третий день был заключительным для совещания, утром его открыл, как всегда, Хрущев, присутствовавший все эти дни. Правда, когда он выходил из зала, начинались хождения, разговоры в президиуме и в зале. Он даже возвращался в зал, пытался призвать к порядку «говорунов», даже чуть не потребовал выйти из зала секретаря краснодарского крайкома Полянского, который отвлекал слушателей своими разговорами. Но они, опытные номенклатурщики, быстро стали перед ним оправдываться, что они обсуждают его доклад, и Никита успокоился, а по его поведению на настоящем совещании чувствовалось, что он там, в Кремле, всех держит в руках и любого может «выпороть» на месте.

Гаврилов-Подольский с докладом справился успешно, и мы все были довольны, ведь он наш, и больше всех ему аплодировали. Хрущев после его доклада выступил с заключительной речью, наверное, около часа, всех учил, требовал улучшения работы. По совещанию было принято большое решение и намечены мероприятия.

После обеда под вечер здесь же, в этом дворце, должно было состояться торжественное собрание, посвященное очередной годовщине со дня рождения В. И. Ленина. Его проводили по инициативе ЦК КПСС ежегодно. Был объявлен перерыв на 4-5 часов, и всех участников совещания пригласили на это заседание. У нас появилось время еще раз посетить экскурсии по Кремлю, а сходить там было еще куда, не были осмотрены соборы, палаты. Можно было сходить в кремлевскую столовую, а также купить книги и бесплатно их отправить домой.

На торжественном заседании в зале красноярской делегации дали лучшие места. Мы заняли их пораньше и стали наблюдать за появлением московской элиты со своими женами. Первые лица собирались в президиум, а их жены появились в общем зале и, конечно, на первых рядах. Там же расселись и работники кремлевской охраны. Вот появилась в зале первая дама страны – Нина Петровна Хрущева, уже пожилая женщина, напоминающая обыкновенную деревенскую женщину, но только в дорогих нарядах, на шее и на руках драгоценности. Ее сопровождала крупная женщина с темными волосами, примерно такого же возраста или немного моложе, с улыбкой и подобострастием к первой. Окружающие нас люди говорили между собой, что Хрущеву сопровождает жена Брежнева. Откуда ни возьмись, к ним приближается Юрий Гагарин, бросается в их объятия, они целуются и уходят на свои места. Появились военачальники во главе с маршалом Советского Союза Малиновским, министром обороны СССР. Все кругом опоясаны золотыми знаками различия и все в орденах и медалях. Мы успевали только распознавать, кто с кем идет. Шли все знаменитые люди государства, интересно было разглядывать их наяву.

В назначенное время открылся массивный занавес на сцене Дворца съездов и на нее вышли руководители партии и правительства. Впереди шел Хрущев и первым занял свое место председателя. Зал стоя долго их приветствовал. Все расселись, Хрущев объявил заседание открытым и слово для доклада предоставил одному из секретарей ЦК КПСС, занимавшегося вопросами идеологии, – насколько мне помнится, Петру Николаевичу Поспелову. Доклад шел в течение одного часа, и на этом заседание под гимн «Интернационала» было закрыто. Объявлен небольшой перерыв минут на тридцать.

Затем был праздничный концерт, в котором приняли участие лучшие артисты всего Советского Союза. Из выступающих в тот вечер мне на всю жизнь запомнились два человека. Один из них, Георг Отс, пел свой коронный номер «Я люблю тебя, жизнь». Его на бис вызывали три раза. Третий раз он пел уже по вызову Хрущева. Тот даже встал со своего места и стоя ему аплодировал, просил этим его очередного выхода. И второй номер – танец умирающего лебедя в исполнении Майи Плисецкой в период ее славы. Да и вообще все номера были впечатляющие и были приняты зрителями под громкие аплодисменты.

Мы, партийные работники, не были опьянены жизнью и своим служебным положением в то время, но каждый из нас чувствовал, что страна идет на подъем, с каждым годом люди жили лучше, появилось много товаров, открылась в какой-то степени и заграница. После сталинских времен стало более свободно дышать, и люди меньше стали бояться органов НКВД. Наше помолодевшее поколение партийных работников приносило много нового и разнообразного в работу государственных структур, в процессы демократизации страны.

Потом, после совещания, нам разрешили на пару дней задержаться в столице для решения служебных дел в ЦК, министерствах и ВСНХ. Мы по предложению Убиенных пошли просить, чтобы наши райкомы обеспечили, кроме легковых машин, и водным транспортом, который по табелю тогда был не положен. И вот здесь мы увидели, какие способности имеет А. Убиенных для выколачивания помощи у центра. Он научился это делать, когда работал в Эвенкии и Туруханском районе.

Пошли мы к первому заместителю хозяйственного управления ЦК. Убиенных знал его фамилию, имя, отчество. Двери для нас тогда все были открыты, и мы без ожидания заявились в кабинет. Убиенных, называя партийного функционера по имени и отчеству, объявляет его нашим спасителем и министром партийных средств, просит выделить нам целевым назначением три полуглиссера, которые только что начали выпускаться Балтийским заводом в Ленинграде. Тот пытался нам объяснить, что по положению этот вид транспорта нам не положен и ЦК КПСС не имеет на этот год фондов на полуглиссеры. Потом стал расспрашивать, где мы работаем, мы показали на карте территорию своих районов и рассказали, чем занимаются наши люди. Наконец под нашим напором партийный функционер вынужден был сдаться и пообещал, только пообещал, что нашу просьбу ЦК рассмотрит. Одновременно просил подкрепить ее ходатайством Красноярского крайкома партии. Из Москвы мы улетели так же организованно, как прилетели из Красноярска.

Мы, как только приехали в Красноярск, зашли ко второму секретарю крайкома Павлу Степановичу Колину, он нас сразу поддержал. Написали ходатайство, указали тип судна и завод-изготовитель и надеялись, что через год, может быть, получим эти судна. И к нашему удивлению, через месяц все полуглиссеры были уже в Енисейском речном порту и ждали своих получателей. Вот оперативность, с какой работал ЦК КПСС!

В гостинице «Москва» на 7-м этаже я обедал в ресторане и там встретил своего сослуживца по кораблю «Донец» Алексея Макаровича Гусева. Он был старшим лейтенантом, начальником интендантской службы. Потом он уехал по протекции тестя в Москву, и мы больше с ним не виделись. Служил он в центральном аппарате, потом опять на флоте, ушел в отставку, и вот работает администратором ресторана и вроде живет совсем неплохо. Но поскольку я шел по служебным делам, то мы договорились с ним встретиться здесь же вечером. Он заказал хороший стол, мы поужинали, обо всем вспомнили. Он дал мне адрес, но я им не воспользовался. Через несколько лет я опять оказался в гостинице «Москва» и пошел в тот же зал ресторана, спросил у официантки об Алексее Макаровиче. Она сильно не стала распространяться, а только сообщила, что он за какие-то махинации попал в места отдаленные. Прошло еще 8-10 лет, я уже работал в геологии, и в новой пристройке гостиницы «Москва» мы справляли какое-то общественное мероприятие. Там я снова встретил Гусева. Мы оба были рады встрече, выпили за это, а также за здоровье свое и близких. Как и за что он попал в тюрьму, я не стал расспрашивать. Он снова администратор. Больше мы не виделись. Вот как в жизни бывает.

Через год я снова попал в Москву по линии ЦК КПСС, но теперь уже на более высокий уровень, и даже не помню зачем. Созывался пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству, туда прибыли представители сельских партийных органов, а нас двоих промышленный крайком отправил как представителей, показать, как теперь партийные органы промышленности уже не руководят, а помогают сельским организациям. Я поехал вместе с Василием Кузьмичом Кубраком – первым секретарем Канского горкома партии. У нас-то всех предприятий сельского хозяйства кот наплакал. Но раз есть команда, ее надо выполнять.

На этот раз пленум проходил в Кремле, но уже в Свердловском зале, бывшем Екатерининском. Этот зал размещается на третьем этаже под куполом Кремлевского дворца – там реет большой флаг государства, раньше был красный, теперь российский трехцветный. Этот зал облюбовал еще Ленин, его часто показывали в кинохронике в сталинские времена. Там проходили все дискуссии, партийные чистки, очень важные мероприятия в жизни государства в советское время. Зал очень высокий, весь в художественной лепке, был создан для торжественных мероприятий.

Открыл и вел пленум Хрущев. Сначала объявил, сколько прибыло на пленум ЦК членов и кандидатов в члены ЦК, членов ревизионной комиссии и сколько приглашенных, и по поручению Президиума ЦК открыл пленум. Ему же потом Л.И. Брежнев предоставил слово для доклада. Рассматривались дела в сельском хозяйстве после принятых решений по разделению территориальных партийных органов на промышленные и сельские и достигнутые результаты. Нас, промышленников, пригласили, чтобы не отрывались от сельского хозяйства и помогали ему, считали, что подъем сельского хозяйства является всенародным делом в нашем социалистическом государстве. Но в целом пленум был рядовой и созван для накачки и, пожалуй, был одним из предпоследних именно для Хрущева, поскольку осенью того же года его свергли его же соратники. Но Хрущев на пленуме себя чувствовал уверенно, был полным хозяином страны. Разделывал всех невзирая на личности и призывал строго спрашивать с тех, кто нерадиво относился к своим обязанностям по подъему сельского хозяйства.

Тогда просто не верилось, что через каких-то полгода этого человека сотрут в порошок те, кто так приземисто сидел за столом президиума пленума и бурно ему аплодировал. Я заметил, что именно с президиума от руководства начинались аплодисменты Хрущеву в период его доклада за какие-нибудь успехи, о которых он говорил в докладе. И вот они-то затаились и ждали момента, когда и как его сбросить со всех постов, вели между собой тайные встречи, и каждый его неверный шаг фиксировали и одобряли как выдающееся решение, хвалили его за умелое руководство партией и страной. А этот партийный лев, одержав самую сложную и тяжелую для него победу в борьбе со сталинской гвардией, так называемой антипартийной группой Молотова-Кагановича-Маленкова, совершенно потерял политическую бдительность, и его «на молоке обожгли», даже трудно представить, каким Хрущев оказался беспечным.

Все выступающие на пленуме в первую очередь несколько минут обязательно посвящали хвале ленинскому партийному руководству во главе с Никитой Сергеевичем, потом отмечали его выдающиеся заслуги перед народом и получали подтверждение сказанных слов аплодисментами зала и президиума, и только потом начинали говорить о деле. Тогда все без исключения выступающие говорили и одобряли правильность взятого по инициативе Хрущева курса, разделение партийного руководства на сельские и промышленные, которые создавали конкретность и ответственность за судьбу села. А потом эти же люди, после снятия Хрущева, в этом же зале говорили о его недальновидной политике, о неправильных методах руководства партией, волюнтаризме и нарушении ленинских норм партийной жизни. Выискивали его личные недостатки. Какая же продажность людей, двурушничество верховного руководства страной, лицемерие и предательство! Я Хрущеву во многом не симпатизировал, но продажность и предательство верхушки осуждаю и презираю. Считал и считаю: если вы настаивали, что своего лидера надо отправлять в отставку, и он много допустил ошибок, то им самим следовало уйти в отставку за своим лидером и руководство предоставить другим. Они же, соратники Хрущева, сместили его, чтобы самим занять его место. Вот отсюда, видать, начиналась дорога к разложению партии и потеря советской власти.