Наперекор земному притяженью

— Я понимаю вас, уважаемые производственники. У ряда товарищей складывается мнение, что если, в руководстве общественными организациями будет «засилье» представителей ОКБ, то интересы производства, интересы рабочих в какой-то мере пострадают. Поймите: мы — единый коллектив, с едиными, очень серьезными задачами. Мне и в прошлом, когда я был лишь главным конструктором, не были безразличны нужды цеховых коллективов. Теперь я руководитель всего предприятия и должен заботиться о всех подразделениях одинаково. Думаю, так же будут поступать и партком, и заводской комитет профсоюзов, и другие общественные организации. Я не навязываю вам своего мнения, но, думается, в наш партком мы должны избрать достойных и работоспособных товарищей, а принадлежность к тому или другому подразделению не должна иметь значения.

И тогда встал кадровый производственник, старший мастер, один из ветеранов — секретарей первичных организаций:

— Правильный урок преподал нам Сергей Павлович. Я считаю, что от ОКБ нужно ввести представителей в партком, а уж кого — обсудим спокойно. В конце концов не надо забывать, что ОКБ — мозг предприятия…

— Слушай, ты знаешь, что партком принял решение об изменении структуры нашей парторганизации, что теперь нашего «окабешного» партбюро не будет?

— Знаю, конечно. И что?

— А то, что меня очень интересует, что ты теперь будешь делать, освободившись от секретарских обязанностей.

— Пойду в свой отдел. А то больше двух лет на партработе, а я ведь еще из «молодых специалистов» не вышел.

— Да уж из «молодых», со старым стажем…

Примерно такой разговор произошел в те дни у меня с Михаилом Степановичем Хомяковым, одним из наших конструкторов, бывшим тоже членом нашего партбюро. Но, как выяснилось весьма быстро, Михаил Степанович имел свои виды, зондируя мои личные планы.

— Знаешь что, давай вместе работать дальше, а?

— Вместе? Кем, где, что делать?

— Меня недавно Сергей Павлович вызвал, сказал» что назначит ведущим конструктором по первому спутнику, по ПС.

— По ПС? Так это же здорово!

— Один я это дело не потяну. Я больше буду ракетой заниматься, а ты самим спутником. Королев мне говорил, чтобы я подумал о заме.

— А я смогу? — возникли у меня первые сомнения.

— Захочешь — сможешь. Не первый день в ОКБ. Дела наши знаешь…

Скажу прямо: это предложение застало меня врасплох. Что значит ведущий конструктор и его заместитель, я примерно представлял — все знать, всем заниматься, все видеть, за все отвечать. Сергей Павлович не раз, обращаясь к кому-то из ведущих, говаривал: «Вы — глаза, руки и уши Главного! Ясно?» Но конкретно, конечно, я свою работу не представлял.

Поздно вечером нас принял Главный.

— Это хорошо, что вместе. Договорились? — сразу спросил он, устало взглянув на нас.

Я понял, что какой-то разговор обо мне уже был. Михаил Степанович попытался обстоятельно, как он это всегда делал, доложить о моих колебаниях, но Сергей Павлович жестом остановил его и спросил меня:

— Согласны?

Смутившись, я довольно бессвязно пролепетал, что все это для меня внове, что у меня нет опыта…

— А вы полагаете, все, что мы делаем, для всех нас не ново? Спутники Земли делать не ново? Или вы думаете: у меня есть опыт полетов к звездам?

Я молчал.

— Так что, беретесь за дело?

— Берусь, Сергей Павлович.

— Вот и добро. Желаю успеха.

Его рука легла на пухлую стопу вечерней почты. Было около одиннадцати часов вечера.

На следующее утро мы с Михаилом Степановичем поднялись на третий этаж в кабинет заместителя Главного по проектным делам Константина Давыдовича Бушуева. Несмотря на ранний час, у него уже было несколько инженеров.

Бушуев, улыбнувшись, протянул руку:

— Ну что ж, поздравляю вас с новой работой!

Представляться не пришлось. У Бушуева обсуждалась проблема терморегулирования спутника. Я, незаметно толкнув Михаила Степановича в бок, кивнул на дверь. Мы вышли в коридор.

— Ну, знаешь, хорош у тебя зам. Хоть бы я что-нибудь из всего их разговора понял!

— Да ну тебя! Бросай скулить! Что ты в самом деле?

— Да не скулю я! Ведь это все изучать придется…

— А ты как думал? Конечно. Ты в ОКБ не чужой, порядки знаешь. Кто чем занимается — тоже. Проект есть, осилишь…

Несколько дней я не появлялся на третьем этаже в отделе у Евгения Федоровича Рязанова, который был назначен заместителем Михаила Клавдиевича Тихонравова, пришедшего работать в наше конструкторское бюро начальником проектного космического отдела. Пришлось просмотреть множество проектных материалов и отчетов, порыться в разных справочниках и, забыв о самолюбии, просить знакомых инженеров объяснить мне непонятные вопросы. Лишь с тем, что касалось радиотехники, электроники, было полегче — многое было известно из институтского курса. Михаил Степанович как-то утешил меня, сказав, что в спутниках Земли, как он понимает, две трети, а то и три четверти веса и объема будет занимать электроника.

В проектном отделе работы шли полным ходом. То, что должно было получить название, еще странное и необычное в машиностроении, «спутник», на листах ватмана приобретало вполне конкретный облик. Шар с четырьмя усами-антеннами — общий вид нашего первенца. На чертежах в кажущейся путанице линий, прямых, кривых, жирных и тонких, не сразу и разберешь, что к чему.

Только и слышишь:

— Э-э, нет, брат! Так нельзя. Куда я кабель от передатчика тянуть буду? Мне покороче путь надо. Да и зазор между блоком питания ты какой оставил?

— Потянешь вот сюда. Здесь будут гермовводы…

— Ты знаешь, я думаю, аккумуляторы в блоке питания надо разместить так, чтобы в середине место осталось. Там хорошо бы и передатчик поместить.

— ???

— Что ты удивляешься? У аккумуляторов теплоемкость большая? Большая. Значит, они будут выравнивать температуру у передатчика…

— А что, можно подумать. А с фирмой договоришься? Блок питания у Лидоренко в институте делают.

— Попробую…

Все вопросы устройства нашего первенца были тщательно проработаны в проектном отделе вместе с объемом необходимых проверок и испытаний его радиосистемы — передатчика с двумя диапазонами радиоволн, сигнализаторов температуры и давления внутри приборного контейнера. У проектантов эстафету приняли конструкторы. Рабочие чертежи были проработаны технологами и запущены в производство.

Каждый цех, каждый участок завода выпускал уникальную продукцию: детали, узлы, части сферического корпуса. Осваивались новые технологические приемы, новые операции.

Запомнился один из дней августа, когда в цех, где должны были вести сборку и первые испытания спутника, зашел Сергей Павлович. Опуская подробности, скажу только одно: через день в цехе появилась специальная комната для этих работ, со свежевыкрашенными стенами, с шелковыми белыми шторами на окнах и бордовыми, очень модными тогда, плюшевыми шторами на входной двери. Подобного на нашем заводе за все годы его существования не видели. А уж когда наши слесари-сборщики надели белые халаты, белые перчатки, поняли: заказ предстоит выполнять особый. И действительно, скоро в цехе появились тоже до той поры невиданные подставки под «изделие», или под «объект», как принято было говорить, обтянутые бархатом. На них клали полированные детали и полуоболочки спутника.

Так в цехи завода пришли новая культура производства, новое отношение к делу. В соседнем громадном цехе готовили ракету-носитель. Там в основном и крутился Михаил Степанович. Строгий почасовой график работ по ракете и по спутнику предусматривал одновременное окончание отдельных этапов работы и подготовку к совместным проверкам. График был утвержден самим Королевым. А это — железный закон для всех. Однако в новом деле от неожиданностей не застрахуешься.

Помню, когда уже совсем не оставалось по графику времени до передачи нашей «продукции» в цех к ракете, доставили нам массу неприятностей кронштейны, которыми на корпусе спутника крепились четыре длинных уса — антенны передатчика. В эти кронштейны входили простейшие детали — пружинки, а испытания этих пружинок показали, что надо срочно менять технологию их изготовления. А времени-то нет. И молили мы втайне чуть ли не самого господа бога, чтобы он послал какую-нибудь задержку ракетчикам, пусть хоть маленькую!

Вечером по пути в ОКБ я встретил Михаила Степановича:

— Послушай, Миша! Как у вас дела, а?

— Да как дела… Все в порядке. Сегодня заканчиваем. Ночью вместе проверяться будем, так?

— Значит, у тебя все-все готово? — с тревогой спросил я.

— Почти все. Сейчас заканчивают проверку системы управления.

— А может… отдохнете эту ночку? Ведь устали… А завтра с утра уж и за дело вместе взялись бы.

— Ты давай не хитри! Не готово у вас, что ли?

— Да нет, готово. Просто о вашем здоровье беспокоюсь.

— Больно подозрительно мне твое беспокойство. Давай-ка выкладывай, что случилось.

Пришлось рассказать о кронштейне.

— Да, дела неважные… А СП знает?

Я отрицательно покачал головой.

— Докладывать, хочется того или не хочется, нужно, никуда не денешься.

— Миша, может, ты один пойдешь?

— Э, нет, дорогой, это твои дела. Валяй сам.

— Ну будь же ты человеком, ведь ты же ведущий! К тому же, если я пойду один, Сергей Павлович может подумать, что ты и не в курсе…

— Ну ладно, политик! Пошли.

В приемной Главного посетителей не было — сам по себе случай странный. Антонина Алексеевна, его постоянный секретарь, просматривала какие-то бумаги. Было около восьми вечера.

— Сергей Павлович у себя?

— У себя.

— А настроение как?

— Да вроде ничего.

Сергей Павлович сидел за своим рабочим столом. Опустив голову, он поверх тонкой золотой оправы очков посмотрел на нас: '

— Ну, что стряслось? Раз вместе, значит, что-то случилось, так?

Я скосил глаза на Михаила. Мне говорить или он будет докладывать? Пауза затянулась.

— Вы что ж, пришли со мной в молчанку играть?

— Сергей Павлович, — начал Михаил, — у нас с ПС неприятность маленькая получилась. Испытания пружины в антенном кронштейне…

— Хороши ведущие, — перебил его Королев. — А где же вы целый день были? Кто за вас должен своевременно докладывать? Сво-е-вре-мен-но. Я что, вас назначил ведущими, чтобы мне другие докладывали, что на производстве происходит?

Я почувствовал, что краснею. Неужели Сергей Павлович уже знал об этом злополучном кронштейне?

— Все молчат! Все скрывают! Я что, один всем должен заниматься? — темные зрачки Сергея Павловича уже через очки сверлили нас.

Я почувствовал, что краснею еще больше. Стыдно и досадно. Мерзко. Так начинать свою работу! Новую работу.

— Так и быть, на первый раз наказывать не буду. Но вы, Михаил Степанович, приучайте к порядку вашего заместителя.

Телефонный звонок резко нарушил повисшую в кабинете тишину. Сергей Павлович взял трубку.

— Королев. Здравствуй. Что? Час от часу не легче! Михаил Степанович? У меня. Сейчас придет.