Бенджамин Дизраэли

Если для других сквайров подобная близость к истории и королевскому кругу была делом естественным, то для него это всегда казалось чем-то из волшебной сказки. Ощущение собственной непохожести никогда не покидало Дизраэли, и это остается одной из самых привлекательных черт его образа. Как писатель и как еврей, он был способен осознать необычность своего жизненного опыта, взглянув на него достаточно отстраненно — но не настолько отстраненно, чтобы получать от этого удовольствие. Напротив, собственные достижения радовали его значительно больше, чем других политиков, именно потому, что он никогда не смотрел на них как на нечто само собой разумеющееся. Он испытывал наслаждение особого рода, которое дано лишь тем, кто навоображал свою жизнь, а затем воплотил ее в действительность. И это наслаждение было полным лишь в том случае, если его можно было разделить с обожающими его женщинами — такими, как миссис Бриджес-Уильямс или Сара, чья смерть в 1859 году причинила ему глубокие страдания. Когда Дизраэли наконец стал премьер-министром, один из друзей сочувственно сказал ему: «Если бы ваша сестра дожила до вашего триумфа, она была бы безмерно счастлива». Дизраэли ответил: «Бедная Са! Бедная Са! Мы утратили тех, с кем можем поделиться радостью, мы утратили их».