Михаил Ромм. Способ жизни

Глава первая. Шаги прогресса

Родители Ромма — выходцы из культурных семей. Мать, Мария Исааковна, из петербургской — она дочь заведующего отделом редких рукописей в Публичной библиотеке северной столицы. Отец режиссера, Илья Максимович, родился в 1869 году в Вильно (так до 1918 года именовался нынешний Вильнюс), учился в Виленской гимназии, затем на медицинском факультете Харьковского университета. Еще будучи студентом, в 1893 году примкнул к социал-демократическому движению. Принимал участие в рабочих кружках в качестве пропагандиста. Он по-настоящему увлекся Марксом и экономическими науками, что отнимало у будущего медика не меньше времени, чем клинические работы. Как того требовали правила конспирации, у Ильи Максимовича появилась подпольная кличка — его звали Герасим Федорович. Кружок, с которым он занимался в Харькове, состоял из пятерых борцов с самодержавием: двух железнодорожников и трех типографских работников. Молодые люди засиживались по ночам, беседовали вполголоса, окна занавешивались…

Окончив в 1897 году университет, Илья Максимович переехал в Петербург, где участвовал в создании группы «Рабочее знамя», активно распространял подпольную литературу. В конце июля 1898-го вместе с остальными членами группы был арестован. Его обвиняли в организации тайной типографии в польском городе Белостоке и пропаганде социалистических идей среди рабочих. Он просидел до июля 1899-го в Петропавловской крепости, после чего отправился в ссылку на пять лет в Восточную Сибирь.

Метрическое свидетельство Михаила Ильича Ромма

8 февраля 1901

[РГАЛИ. Ф. 844. Оп. 4. Д. 271. Л. 1]

Жена с маленьким сыном Александром последовала за ним. Вскоре в Иркутске родился второй сынишка — Эммануил. А 11 (24 н. ст.) января 1901 года на свет появился третий — Михаил, главный герой нашего повествования.

В Иркутске Илья Максимович продолжал нелегальную пропаганду марксизма. Это обстоятельство пришлось не по нраву местным властям. Начальник губернского жандармского управления полковник А. И. Левицкий доносил генерал-губернатору, что административно ссыльный Илья Ромм «по своему поведению и образу жизни крайне вредно влияет на ту среду, в которой он вращается. Он растлевающим образом действует на окружающую молодежь, поселяя в умах последних мысль о необходимости борьбы против правительства»[1].

Действительно, марксистский кружок, активистом которого был Илья Максимович, посещали служащие железной дороги, почтово-телеграфной конторы, учительской семинарии, ученики старших классов гимназии. То есть наиболее образованная часть городского социума.

Площадь мелочного базара в Иркутске

1900-е

[Из открытых источников]

После донесения начальника Иркутского губернского жандармского управления генерал-губернатор А. И. Пантелеев не на шутку всполошился и, чтобы тлетворному влиянию ссыльного подвергалось как можно меньше народу, приказал удалить опасного человека подальше от Иркутска. Сначала на горизонте фигурировал далекий Якутск. Пришлось писать начальникам разных рангов, вплоть до столичных. Убеждать их, что для маленьких детей такая дорога будет слишком тяжела, небезопасна.

Михаил Ромм с сестрой

1910-е

[ГЦМК КП-1913/5]

Челобитные сыграли свою роль. В конце концов смутьян был переведен из города в забайкальский поселок Заиграево, находящийся километрах в пятидесяти восточнее Верхнеудинска (так до 1932 года назывался нынешний Улан-Удэ). Это захолустье тоже не подарок, но все же дорога до него не столь изнурительна.

Здесь, на окраине империи, провел часть босоногого детства будущий кинорежиссер Михаил Ромм.

После ссылки Илья Максимович с семейством вернулся в родной Вильно. Это произошло в 1904 году. К тому времени сугубо мужское потомство было «разбавлено» женским — в Заиграеве у четы Ромм родилась дочка Ида.

Вернувшись в Вильно, Илья Максимович стал членом местной социал-демократической группы, продолжал заниматься революционной деятельностью: участвовал в организаторских акциях, вел дискуссии среди рабочих, принимал на явочной квартире приезжих соратников. Тогда не существовало острой грани между меньшевиками и большевиками. «Герасиму Федоровичу» часто приходилось прятать кого-либо у себя на квартире. Поэтому она порой была перегружена сверх всякой меры подпольщиками и нелегалами.

Ромм не отказывал в поддержке преследуемым. Вот, например, такой случай: у ворот замечен сыщик, а у Ромма как раз скрывался беглый каторжник. Положение тревожное. Тогда без лишних слов Илья Максимович совершил отвлекающий маневр: оделся и вышел на улицу. Сыщик увязался за ним, а беглый тем временем перебрался в менее опасное пристанище.

Михаил Ромм в детстве

1913

[ГЦМК КП-1913/9]

Когда революция 1905 года пошла на убыль, в виленской организации произошел, к сожалению, раскол между интеллигенцией и рабочими. А в конце следующего года из-за провала всего руководящего ядра социал-демократической группы Илья Максимович был вынужден покинуть город и скрываться в Петербурге.

Тем временем в Вильно арестовали Марию Исааковну. После ее освобождения непоседливое семейство вновь сменило место жительства. На этот раз они перебрались в Москву, поселились на Пятницкой улице, дом 10, квартира 3.

С 1908 года Михаил учился в частной гимназии П. Н. Поповой, находившейся на углу Знаменки и Крестовоздвиженского переулка (это возле Арбатской площади, здание до сих сохранилось). Когда он поступал туда, школа была в Москве единственной, где велось совместное обучение девочек и мальчиков. Во всех остальных раздельное. Правда, к тому времени, когда гимназистов начинали интересовать вопросы анатомии и физиологии человека, Михаил перешел в гимназию известного педагога М. Х. Свентицкой, где тоже внедрили совместное обучение. Так что вести монашеский образ жизни будущего режиссера не приучили. Зато научили страстно любить чтение, а отсюда два шага до желания сочинять самому.

Окончил гимназию Михаил в 1917 году, время, мягко говоря, далекое от идиллического. Лихолетье чистой воды. Он поплыл по течению — работал на всяких мелких должностях, оказываясь в нужный момент в нужных местах иногда по своему желанию, а порой вопреки ему. Что там разберешь в молодые годы! Однако в любом деле добивался успехов, поэтому окружающие считали его везунчиком. Сам же он был убежден, что является типичным неудачником. Причиной столь печального вывода служило то обстоятельство, что ему часто приходилось менять профессии, и он долго не решался остановиться на какой-то одной из них.

«Прошение» М. И. Ромма о зачислении в Свободные художественные мастерские

9 октября 1918

[РГАЛИ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 7516. Л. 1]

Родственники и знакомые давно заметили, что мальчик обладает художественными способностями: прекрасно рисует, лепит из глины. По советам взрослых он поступил на учебу в Государственные свободные художественные мастерские, в скульптурную мастерскую Анны Семеновны Голубкиной. Она считается одним из ярчайших русских ваятелей. Училась во Франции, ее работы оказывались в центре внимания ряда нашумевших выставок. К сожалению, образ жизни и творчество Анны Семеновны были связаны со «скорбью души» — так тогда называли расстройство психики. Дважды ее депрессии принимали настолько острую форму, что ей подолгу приходилось лечиться в психиатрических клиниках. Тем не менее эта ученица Родена, незаурядная представительница Серебряного века, еще больше укрепила в Ромме врожденную любовь к искусству, и он всегда называл ее одним из своих учителей.

Что касается мировоззрения, тут первейшим учителем был и всегда оставался отец. Поэтому после революции Михаил безоговорочно принял сторону советской власти. На следующий год юноша, не доучившись, поступил в созданную по инициативе Ленина экспедицию чрезвычайного комиссара по продовольствию А. Г. Шлихтера. Работать предстояло в ближайшем от Москвы Ефремовском уезде Тульской губернии.

Михаил Ромм в мастерской Анны Голубкиной

1919

[ГЦМК КП-1914/1]

Выехали на двух поездах, в Ефремове жили в вагонах прямо на станции, куда крестьяне свозили хлеб. Занималась экспедиция тем, что заставляла обладателей больших запасов зерна под страхом революционной ответственности сдавать его в закрома государства. Взамен ссыпщики получали нитки, одеяла, соль.

Продовольственная служба семнадцатилетнего Ромма проходила в основном в отряде, который возглавлял бывший боевой матрос Иванов. Главное поручение лично Ромму — держать постоянный контакт с сельскими комитетами бедноты, с их помощью изымать излишки зерна. Шлихтер постоянно подчеркивал, что без поддержки беднейших крестьян, без выдачи товаров в обмен на зерно советской власти не справиться с задачей, поставленной Лениным.

Почтовая марка, посвященная А. Голубкиной

1964

[Из открытых источников]

Участники экспедиции обеспечивали Москву продовольствием, а сами жили в непритязательных условиях. В архиве сохранилась такая скупая на слова записка: «Чрезвычайному комиссару по продовольствию А. Г. Шлихтеру от счетовода Михаила Ильича Ромма. Заявление. Прошу выдать мне сапоги ввиду наступающих холодов и очень плохого состояния собственной обуви. 1 октября 1918»[2]. Сверху резолюция: «Выдать за наличный расчет».

Как назло, холода действительно наступили суровые. Ромму приходилось много мотаться по уезду, работа транспорта была далека от блестящей, если расписание имелось, оно зачастую не соблюдалось. 31 декабря юноша застрял на каком-то полустанке и в результате встретил Новый 1919 год в одиночестве, надо полагать, не в гордом.

Несмотря на все накладки в организации дела, заготовку в Ефремовском уезде признали образцовой. За три месяца было заготовлено 2 миллиона 800 тысяч пудов зерна.

Продолжая трудиться на благо советской власти, Михаил до осени 1919-го побывал продагентом в разных городах и селах Орловской губернии. Занятие не из веселых, насмотрелся всякого. Позже недолго поработал в канцелярии Главснабпродарма.

Михаил Ромм

1918

[ГЦМК КП-1913/7]

С января 1920-го Ромм служил в Красной армии связистом в телефонно-телеграфном дивизионе 1-го запасного стрелкового полка. Этот полк пользовался дурной славой. Его сформировали в основном из дезертиров, народец подобрался, мягко говоря, недисциплинированный. Однажды там выбирали делегатов на районную рабоче-красноармейскую конференцию Рогожско-Симоновского района Москвы, и Ромм был выбран от своей роты.

Вместе с однополчанами Михаил прибыл на конференцию. Публика в зале хулиганила, то и дело прерывала ораторов скабрезными шуточками. Особенно старался некий крепыш из их полка, Тимоша. Он прямо из кожи вон лез, лишь бы обратить на себя внимание. Чуть ли не на каждую фразу выступающих Тимоша выкрикивал какую-нибудь хохму, при этом первый смеялся и с победоносным видом посматривал на окружающих: мол, здорово я его уел. Знай наших!

Неожиданно туда приехал Ленин. Он мигом оценил обстановку в зале и перехватил инициативу. Владимир Ильич заговорил о важных вещах просто и доходчиво, чем в два счета покорил собравшихся. Даже Тимоша перестал дурачиться и слушал вождя, затаив дыхание.