Плешаков

Немного о личном

Как раз в то время, когда начинались работы над Единой системой управления воздушным движением, Петр Степанович сделал предложение Татьяне Григорьевне Анодиной. До этого они были знакомы уже несколько лет, встречаясь на всевозможных совещаниях. Их связывали сугубо деловые отношения.

Конечно, на Петра Степановича, человека с исключительной энергетикой, всегда подтянутого, с прекрасным даром слова, щедро наделенного чувством юмора, нельзя было не обратить внимания. Да и Татьяна Григорьевна была яркой личностью, которую уже называли «королевой авиации». В то время она занимала должность начальника Научно-технического управления Министерства гражданской авиации СССР и одновременно возглавляла ГосНИИ «Аэронавигация».

Вот как вспоминал о том времени Л. И. Горшков — заместитель председателя ВПК Совмина СССР: «В этот период времени в жизни Петра Степановича произошло крупное событие. Он познакомился с замечательной женщиной — Татьяной Григорьевной Анодиной. Случилось это во время работы комиссии, которой было поручено расследовать причины гибели самолета Ил-62 в “Шереметьеве”. Комиссию по расследованию этого чрезвычайного события возглавлял Д. Ф. Устинов, заседала она почти ежедневно. О состоянии системы посадки на аэродроме “Шереметьево” на совещании докладывала Татьяна Григорьевна, которая вместе с министром Б. П. Бугаевым представляла Министерство гражданской авиации.

Татьяна Григорьевна выступала обстоятельно, обосновывала выводы с глубоким знанием существа вопроса. Нужно было видеть ее в этот момент. Ее простые убедительные аргументы доходили до каждого члена комиссии. Я понимал, как ей, молодому инженеру и не очень большому руководителю, трудно выступать на таком представительном совещании. Было заметно, что она очень волнуется, глаза ее горели, но она достаточно популярно и технически обоснованно излагала позицию Министерства гражданской авиации в том, что существующая в “Шереметьеве” система посадки обеспечивает безопасную посадку для всех типов самолетов и в этой части не уступает многим крупнейшим европейским аэропортам.

Она говорила так, что все понимали — перед ними не только очень красивая русская женщина, но и крупный инженер, которой суждено в дальнейшем стать ведущим руководителем работ по автоматизации управления воздушным движением и посадкой самолетов. Татьяна Григорьевна в достаточно короткий срок и только благодаря глубоким знаниям и необычайной энергии заняла ведущее положение в Министерстве гражданской авиации в области проблем, связанных с созданием современных систем управления воздушным движением и посадкой самолетов… По ее предложению был создан специальный институт, который занимался этими проблемами. Первым директором этого института стала Татьяна Григорьевна.

Петр Степанович, как член комиссии, постоянно участвовал в ее работе, ежедневно встречаясь на совещаниях с Татьяной Григорьевной. И однажды я обратил внимание на то, что, когда на комиссии выступала Татьяна Григорьевна, Петр Степанович менялся в лице. На совещаниях у меня, когда ВПК поручала подготовить какой-нибудь вопрос, обязательно присутствовали Петр Степанович и Татьяна Григорьевна. Они сидели за столом заседания друг напротив друга, и я замечал, что часто они долго смотрят друг на друга и, по-моему, не слышат, о чем говорят выступающие. Было ясно, что эти люди полюбили друг друга.

Петр Степанович в жизни ничего не делал наполовину, и здесь любовь его захлестнула настолько, что через небольшое время я узнал, что он сделал предложение Татьяне Григорьевне. Вскоре они расписались. Образовалась удивительная семья бесконечно любящих друг друга людей.

Женитьба на Татьяне Григорьевне заметно сказалась на характере Петра Степановича. Его трудно было увидеть хмурым, он стал более энергичным. Видно было, что Татьяна Григорьевна настолько его вдохновляла, что он был готов совершить любой подвиг, выполнить любую задачу, которая ставилась перед ним, как перед большим государственным руководителем. Мы с женой, узнав, что Петр Степанович и Татьяна Григорьевна создали семью, позвонили как-то вечером Петру Степановичу и пригласили прийти к нам домой. Петр Степанович и Татьяна Григорьевна пришли к нам, и весь вечер мы видели горящие глаза этих двух любящих людей, излучавшие счастье и радость от того, что они вместе».

«Свадьба наша была интересной, — вспоминает Татьяна Григорьевна. — В районный загс пришли Петр со своим другом Л. Н. Зайковым, тогда директором ленинградского “Ленинца”, и моя подруга. Я опаздывала на регистрацию, а жених, отличавшийся исключительной пунктуальностью, уже собирался уехать. Зайков, как мог, пытался задержать Петра. Расписавшись и наскоро выпив по бокалу шампанского, мы разъехались каждый на свою работу. Вечером в кругу близких друзей мы весело, с шутками отметили это событие, запомнившееся на всю жизнь. Посаженым отцом невесты был народный артист СССР Р. Я. Плятт. Свадебное путешествие в Ленинград продолжалось два дня, в понедельник мы уже были на работе».

Эти люди были схожи необыкновенной энергией, волей, целенаправленностью, способностью добиваться самых грандиозных целей, легко жертвовавшие личным во имя общественного.

«Петр Степанович очень любил живопись, — вспоминает Татьяна Григорьевна. — Его любимым мастером был Микеланджело, перед ним он просто благоговел. Его заветной мечтой было посетить Италию, побывать во Флоренции, прикоснуться к камням, где ступала нога Рафаэля и Леонардо. Единственным заказом мне, при моих выездах за границу, были альбомы великих мастеров. Это было сложно — хороший альбом стоил дорого. Мои коллеги косились на меня — ничего не покупает для себя, все деньги тратит на книги. Он любил и русскую живопись, для себя выделял — И. И. Шишкина, В. А. Серова, Б. М. Кустодиева… При первой возможности мы обязательно выбирались в Третьяковку и в Пушкинский музей. Однажды “Красной стрелой” мы ездили на первую выставку импрессионистов в Ленинград и в этот же день обратно».

«Во время одного из совещаний в кабинете министра, приблизительно в 18.30, раздался телефонный звонок, — вспоминает В. И. Штейнберг, главный конструктор и директор НИИ «Аргон». — Петр Степанович снял трубку, я сидел рядом и слышал, как супруга министра, Татьяна Анодина, командным голосом произнесла: “Петр, заканчивай свое совещание, я взяла билеты в Большой театр и через 15 минут буду ждать тебя у входа”. Мне было интересно наблюдать, как Петр Степанович, государственный деятель крупного масштаба, очень быстро свернул совещание и подчинился, как простой смертный, воле супруги».

Снова даем слово Татьяне Григорьевне: «У Петра Степановича был абсолютный слух. Он помнил и часто напевал арии из многих опер. Любил и джаз, покупал пластинки и слушал их дома. В доме была фонотека записей классической и джазовой музыки. Любил великих исполнителей — Собинова, Лемешева, Козловского, особенно Архипову, Образцову и Синявскую. Не раз, порой с опозданиями — ко второму акту, мы выбирались в Большой театр.

Всю жизнь он совершенствовал свое знание английского и немецкого языков, читал специальные журналы, делал выписки неизвестных слов и вывешивал их в самом неожиданном месте. Знал несколько слов и десяток фраз по-китайски, не раз удивлял ими китайских товарищей.

Человек он был очень дисциплинированный, всегда жил по строгому режиму: подъем в 6.30, зарядка, отъезд на работу, отбой обычно в полпервого, самое позднее в час.

Услышать от него, чем он занимается на работе, было в принципе невозможно…

Был бесконечно предан своему делу, блестяще владел языком, говорил ярко, артистично, с неожиданными сравнениями, цитатами, афоризмами. Был счастлив, буквально светился, когда проходила его концепция, его идея.

Вместе с тем по характеру мог быть невыдержанным, горячился.

Однажды мы приехали на Новый год в совминовский санаторий “Лесные дали”. На все такие мероприятия мы всегда выезжали дружно — втроем с сыном. Меня пригласил на танец тогда уже известный авиаконструктор Г. В. Новожилов. Возвращаюсь, а моих мужчин нет! Возвратилась в номер. Там Петр с сыном играют в шахматы. “Что же тебя не проводил твой Новожилов?” — с иронией спросил меня он.

С большой любовью Петр Степанович относился к сыну Саше. Когда позволяло время, мог часами играть с ним в хоккей, теннис, учил “хитрым” футбольным, а то и борцовским приемам. Нередко тренировал его за бильярдным столом. Заметив в мальчишке тягу к технике, записал маленького Сашу в авиамодельный кружок, всячески поддерживал в нем это увлечение. Я видела Сашу студентом университета, но они с отцом решили иначе, и мне довелось узнать, что сын поступил в МАИ, когда тот, виновато улыбаясь, показал новенький студенческий билет. С тех пор жизнь Александра, а потом и его супруги Ольги Плешаковой, также выпускницы МАИ, оказалась тесно связана с авиацией».