Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Глава 5. Десятый подъезд

— Ну, что, Александр Николаевич, в науке ты преуспел. Знаю, знаю — написал хорошие книги, стал членом-корреспондентом академии. И академиком будешь, все правильно. Но не пора ли решать более крупные задачи? — Генеральный секретарь встал из-за стола, подошел к окну, рассеянно глянул, что там, за стеклом.

Было лето, июль, ярко светило солнце. И Горбачев под стать погоде пребывал в отличном расположении духа. Он недавно вернулся из поездки по Украине, это был второй после Ленинграда визит генсека за пределы столицы, принимали его восторженно.

Опять повернулся к Яковлеву, который сидел за приставным столиком и тоже слегка щурился от солнечных лучей, проникавших в кабинет.

— В Киеве и Днепропетровске товарищи выражали готовность поддержать те перемены, которые мы задумали. Надо кончать с застоем — и в экономике, и в социальной сфере. И в партии, конечно. Но работа предстоит невероятно большая и трудная. Только команда единомышленников справится. Если соберем такую команду, тогда есть шанс — и у партии, и у страны. А нет, значит, весь пар снова уйдет в свисток. Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили в Канаде?

Яковлев едва заметно кивнул. Улыбнулся.

— Как не помнить, Михаил Сергеевич. Слава богу, с памятью у меня пока все хорошо.

— Ты, Саша, понимаешь, что именно нам выпал исторический шанс — сделать мощный рывок вперед, раскрыть те неисчерпаемые резервы, которые таит в себе социализм, дать людям надежду на другую жизнь?

— Надежду? — переспросил Александр Николаевич. — Или все-таки саму эту другую жизнь?

— У нас такая страна! — с пафосом, как будто не услышав его, продолжал Горбачев. — Такие замечательные люди! Да богаче нас никого в мире нет. История нам не простит, если мы профукаем этот шанс.

Яковлев прекрасно понимал, что его пригласили сюда, в этот кабинет, не для того, чтобы просвещать по поводу природных и человеческих богатств Советского Союза. Он давно был готов к такому разговору, ждал его. Понимал: вот сейчас, произнеся эти ритуальные фразы, Михаил Сергеевич назовет его новую должность. Однажды — было это на одной из цековских дач, когда работали над очередным постановлением и вечером остались наедине, — Горбачев то ли в шутку, то ли всерьез сказал: «А не пойти ли тебе ко мне в помощники? Помощник генерального секретаря — это по статусу как заведующий отделом, а по возможностям бери еще выше — почти как член Политбюро». Александр Николаевич тогда перевел разговор в шутку, мол, слишком задиристый у меня характер, чтобы такую работу выполнять, вы меня на второй день прогоните. Посмеялись…

Горбачев вдруг стал серьезным: сжатые губы, враз похолодевшие глаза.

— Есть мнение, чтобы ты возглавил Отдел пропаганды Центрального комитета. Дело тебе знакомое. Но вести его надо будет по-новому. С учетом тех задач, которые мы с тобой много раз обсуждали. Там сейчас на хозяйстве Стукалин Борис Иванович, но мы уже подыскали ему другую работу, поедет послом в Венгрию, останется членом ЦК.

Александр Николаевич не выразил ни радости, ни огорчения. Только согласно кивнул. Кто знает, возможно, он рассчитывал получить сегодня более высокий пост? Но и хозяин главного кабинета тоже знал, как следует закончить этот разговор:

— Мы только начинаем свои великие дела. Впрягайся. Все у нас с тобой впереди.

Ни для кого не было секретом, что должность директора ИМЭМО для Яковлева проходная, что он на короткой ноге с Горбачевым, пишет для него доклады и записки, участвует в его заграничных вояжах. А Горбачев еще до своего взлета на главную высоту уже виделся опытным людям как будущий глава партии и государства.

Много спекуляций есть по поводу того, как к Михаилу Сергеевичу относился Юрий Владимирович. Одни считают, что именно Андропов был главным инициатором перевода Горбачева из Ставрополя в Москву и затем заботливо опекал самого молодого члена ПБ. По мнению других, Андропов вовсе не видел его своим преемником и якобы не раз пренебрежительно отзывался о деловых и моральных качествах Горбачева.

Факты и документы говорят о том, что сам Михаил Сергеевич, прошедший обучение не только на юрфаке МГУ, но и в высших партийных сферах, прекрасно овладевший искусством аппаратной борьбы, став секретарем ЦК по вопросам сельского хозяйства, ничем не выдавал своих амбиций, вел себя скромно, как и подобает самому неопытному члену ПБ, вначале всячески подчеркивал верность «дорогому Леониду Ильичу», затем готовность надежно служить «дорогому Юрию Владимировичу».

В пору недолгого правления Андропова если он и позволял себе «высунуться», то это были некоторые кадровые перемещения, сделанные по его инициативе и, быть может, та самая поездка в Канаду.

Зато с появлением на посту генсека К. У. Черненко Михаил Сергеевич явно осмелел. Во-первых, он к тому времени уже набрал приличный аппаратный вес, обзавелся серьезными союзниками. Во-вторых, новый руководитель по всем показателям сильно уступал Андропову, да и не жилец он был.

Горбачев еще в 1984 году сделал ряд сильных ходов. Я уже упоминал о том, как в декабре он возглавил делегацию Верховного Совета СССР, которая побывала с государственным визитом в Великобритании. В состав делегации помимо других депутатов был включен А. Н. Яковлев.

Много позже всякие не очень умные «конспирологи» станут говорить, что именно тогда Запад решил сделать ставку на молодого и энергичного лидера, а затем предпринял все, чтобы тот пришел на смену Черненко. Правдой в этих рассуждениях является только то, что западные страны действительно с интересом приглядывались к Горбачеву, особенно после его поездки в Канаду и тех оценок, которые ему дал П. Э. Трюдо. И еще верно, что в ходе британского визита «проницательная тигрица» (так Александр Николаевич назвал Маргарет Тэтчер) сказала: с этим человеком можно иметь дело.

А разве она могла сказать иначе после всех тех встреч — формальных и неформальных, — когда светские беседы перемежались с острыми диалогами по самым актуальным, самым болезненным проблемам мировой политики? Говорили о войне в Афганистане, об опасности ядерного противостояния, о «железном занавесе», об американских крылатых ракетах, размещенных поблизости от границ СССР, о сотрудничестве в области культуры, о преследовании диссидентов…

И всегда — это особо отметил Яковлев, когда писал свои мемуары, — глава советской делегации вел себя безупречно:

Ни разу не впал в раздражение, вежливо улыбался, спокойно отстаивал свои позиции. Переговоры продолжали носить зондажный характер до тех пор, пока на одном из заседаний в узком составе (я присутствовал на нем) Михаил Сергеевич не вытащил из своей папки карту Генштаба со всеми грифами секретности, свидетельствующими о том, что карта подлинная. На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании, показано, откуда могут быть эти удары, и все остальное.

Тэтчер смотрела то на карту, то на Горбачева. По-моему, она не могла понять, разыгрывают ее или говорят всерьез. Пауза явно затягивалась. Премьерша рассматривала английские города, к которым подошли стрелы, но пока еще не ракеты. Затянувшуюся паузу прервал Горбачев:

— Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее.

— Да, — ответила несколько растерянная Тэтчер[148].

Разумеется, эта секретная карта не являлась «домашней заготовкой» лично Михаила Сергеевича, такие вещи в то время делались только по согласованию с генеральным секретарем, министром обороны, председателем КГБ. Но, видимо, это и был тот ключевой момент в переговорах, после которого «железная леди» молвила: «Безусловно, это человек, с которым можно иметь дело. Он очень понравился мне — и, хотя можно не сомневаться в его полной преданности советскому строю, он все же готов слушать, вести настоящий диалог и думать собственным умом»[149].

Мир действительно устал к тому времени от пребывания в бесконечном страхе перед угрозой взаимного ядерного уничтожения. Кто-то должен был сделать первый шаг на пути к разрядке, и такой шаг сделал советский гость. Кстати, тем самым набрав еще одну солидную порцию очков в свою пользу в глазах других мировых лидеров.

Поездка с Горбачевым в Лондон, участие Яковлева в подготовке материалов идеологического совещания, его роль в тайных переговорах с Громыко — все это шло в актив будущему «архитектору перестройки».

Надо было только набраться терпения и дождаться своего часа.

«Его час» наступил летом 1985 года. Александр Николаевич Яковлев утвержден заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС. Спустя двенадцать лет он «со щитом» вернулся в тот самый десятый подъезд, откуда так бесславно был выдворен недоброжелателями.

Из дневниковых записей А. Черняева:

5 июля 1985 г.

Сашка Яковлев на сегодняшнем заседании ПБ сделан зав. Отделом пропаганды. «Реваншировал» он всех своих врагов… Особенный кукиш получился Демичеву. Звонил мне. Говорил о «сотрудничестве», даже просил помощи при начале — хитрит, льстит, потому что рад, а впрочем, и я тоже что-то сделал, чтобы справедливость в отношении него восторжествовала. Но дело ему предстоит ох! какое трудное[150].

Кстати, утвердили Яковлева на том заседании Политбюро без всяких проблем. И особенно активно поддерживал его кандидатуру министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.

Десятый подъезд в комплексе зданий ЦК на Старой площади был хорошо знаком всем московским редакторам. Там располагался Отдел пропаганды. В отделе проходили собеседования с кандидатами на редакторские должности, туда приглашали провинившихся для внушений, там собирали нашего брата, чтобы мы выслушали из уст начальства установки насчет того, как освещать текущую жизнь согласно последним партийным директивам.

В десятый подъезд следовало являться с паспортом и партбилетом. На входе обычно и тот, и другой документы придирчиво проверяли прапорщики или офицеры, несшие службу по охране этого важного объекта. Потом ты на лифте поднимался на нужный этаж, шел по пустому коридору в нужный кабинет. Коридор почему-то всегда был пуст. Ковровая дорожка, оставшаяся, по-видимому, еще со сталинских времен, скрадывала звук шагов. У новичка вся эта казенная обстановка невольно вызывала робость, казалось, что вот сейчас откроется одна из дверей и оттуда выйдет сам Михаил Андреевич Суслов или Михаил Васильевич Зимянин, хотя, если честно, тот и другой занимали кабинеты в другом подъезде и другом здании — там, где сидели секретари ЦК.

А здесь самым главным был заведующий отделом. В ту пору, когда меня, аспиранта АОН при ЦК КПСС, затем главного редактора еженедельника «Собеседник», а впоследствии члена редколлегии «Правды», приглашали в десятый подъезд, отделом руководили Б. И. Стукалин, А. Н. Яковлев и сменивший его Ю. А. Скляров.

А зачем меня туда приглашали? В аспирантскую пору, когда работал над диссертацией об освещении войны в Афганистане западными СМИ (диссертация, естественно, была закрытой, под грифом «ДСП»), вызывали для того, чтобы привлечь к разного рода контрпропагандистским акциям, например написанию «Белой книги», обличающей американский империализм.