Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

* * *

Что же произошло? Почему так всколыхнулось французское общество?

Отгадка проста: Бальзак ударил по запретному. Всегда тяготевший к мистико-эротической тематике, романист обожал эквилибрировать по тонкой грани, касающейся семейного адюльтера и любовных интриг – всего того, что в обществе считалось недопустимым, а зачастую и запретным.

«Запретный плод сладок» – цитата, родившаяся задолго до описываемых событий; вообще, это библейская фабула. Взращённый на постулатах монахов-ораторианцев Оноре, будучи в душе бунтарём и, как он сам признавался, неисправимым грешником, являлся сторонником скидывания оков, ограничивавших не только свободу слова, но и мысли. И это при том, что к своим тридцати годам он превратился почти в консерватора и убеждённого сторонника иезуитов. Надо думать, идеи Макиавелли («иезуита до мозга костей»!) Бальзаку также не были чужды.

Играть на запретном – занятие всегда опасное, хотя и достаточно эффективное для достижения цели. Выйдя на золотоносную жилу всеобщего обожания, Оноре уже не страдает от комплекса нравственности и морали: он метко стреляет в мишень, попадание в которую приносит приличный куш. Название мишени со стопроцентным призом – адюльтер.

Итак, всё, что касалось семьи до этого, являлось, по сути, табу. И гарантами такого положения вещей служили Монарх, Церковь и действующее законодательство, то есть Закон. C’est la vie, соглашались французы, не забывая при этом цитировать Шекспира, что мир театр, а люди в нём актёры. «Театр» заключался в том, что была жизнь внешняя (читай – фасад) и истинная (задний двор). И если скучный «фасад» никого особо не привлекал, то «задний двор», да ещё через замочную скважину… Вот она, мишень!

Повседневная семейная жизнь (по крайней мере – её «фасад») была скучна, сера и безрадостна. Ибо зачастую являлась результатом расчёта и выгоды. Юная девушка выходила замуж за богатого старика; молодой бонвиван увивался за старухой-ростовщицей; разорившийся граф соглашался на брак с дочкой успешного земельного спекулянта, а танцовщица выскакивала за престарелого банкира… Этакая круговерть выживания и подчинения. «Фасад».

Впрочем, на фоне «всеобщей мерзости» имелось и кое-что другое – желание любить и быть любимым. Начало XIX века – эпоха трактатов, или кодексов, которые по аналогии с «Гражданским кодексом» стали своего рода правилами поведения или инструкциями для исполнения. Появившиеся как грибы после дождя, они охватывали почти все стороны жизни. Судите сами: «Холостяцкая жизнь», «Супружеская неверность», «Дуэльный кодекс» и тому подобное. О «Камасутре» с картинками, надо думать, никто даже не догадывался; а если нечто подобное и доходило до жадных мужских глаз, то наверняка считалось чем-то мерзопакостным и опять же – запретным.

Впрочем, многое дополняло воображение. Оно же, воображение, помогло 25-летнему Оноре написать трактат о любви, который он сам же и напечатал в своей типографии. А уже через пять лет появляется «Семейный кодекс». И лишь после этого родилась «Физиология брака». Что было потом – мы знаем.