Горящее небо Аорна

Глава 10

Генерала «Лубянку» из контрразведки ВВС Максим увидел вторично, когда тот наведался в Шеймиш в свите заместителя командующего авиацией Союза, чье фото, наряду с главным маршалом, обильно украшало интерьеры казармы и учебных классов.

Осень, принесшая, если верить газетам, некоторое похолодание в районах ближе к экватору, обрушила на Шеймиш жестокую стужу. Оба генерала игнорировали ее. Сойдя с трапа, они не поднимали воротники летных курток, всячески демонстрируя, что мороз — ерунда для настоящих мужчин.

Начальство прошествовало мимо встречавших, не задирая головы вверх, как то принято в Коалиции. Генерал-полковник Вачиш поздоровался с начальником базы и командирами авиачастей. Максима, наблюдавшего за церемонией издали, выдернули из учебного класса часа через полтора. Он только отогрелся и начал занятия с истребителями-практиками. Знакомил их с рискованными фигурами пилотажа в воздушном бою. Но — в учебном классе. Кто же пустит сомнительную личность к новейшему Дракону?

Максим извинился перед пилотами и пошел следом за посыльным. На душе было тревожно. Чуйка прямо так вопила: этот вызов не к добру. Могут нацепить наручники и отправить в каталажку. И всего лишь потому, что ветер изменился.

Порученец, прибывший звать к командованию, ничего не пояснил. Он держался сухо, вежливо, что еще ни о чем не говорило. Макса отвели в центральный штаб авиабазы, куда раньше не пускали.

В приемной Макс снял зимнюю куртку, успевшую набрать снега в капюшон. Страшно представить, что тут наступит месяца через два.

«Лубянка» оккупировал кабинет заместителя начальника базы. Увидев Максима, бросил коротко:

— У нас десять минут.

— Весь в твоем распоряжении, — сообщил Максим.

— А куда ты денешься? Садись.

Генеральский тон был неприветливым, смуглое лицо выражало недовольство. Тем не менее, враждебности не ощущалось. Приглашение присесть и вовсе показалось чудом дружелюбия. Словно волк, способный растерзать, добродушно помахал тебе хвостом.

Макс поблагодарил и сел.

— Так, — продолжил генерал. — Отзывы о тебе хорошие. По устройству самолетов, приемам пилотирования, тактике их применения рассказал пилотам многое полезное. Но! — особист поднял вверх указательный палец. — Ты с чего заводишь разговоры о политике? Да еще несешь такую чушь… Зачем?

— В чем моя вина? — спросил Максим.

— В том, что миротворец хренов! Ты откуда этой ереси набрался? Если на твоей планете все так думают, то напомню: ты сегодня на Аорне. Мы не остановимся, пока Герум не оставит нас в покое. А до этого нещадно будем бить его прислужников. Если ты против, то не с нами.

— Я всего лишь высказал свое мнение, когда меня спросили. Ни твоей стране, ни прочим государствам не нужна война. От нее потери и огромные расходы. Отвоеванная, разоренная земля Кашпирра вам богатства не несет. Только вы, как и Коалиция, не желаете рассматривать никаких других путей окончания конфликта, кроме как военных.

— А ты знаешь этот путь? — сощурился «Лубянка».

— Я считаю: нужно поискать. Например, использовать влияние Содружества. К примеру, мой случай вопиющего нарушения их правил, а Герум — тоже член Содружества, вас едва-едва заинтересовал. А ведь он, возможно, не единственный. Если не гнушаются нарушением законов, заменив погибшую кинозвезду, что же сотворят, когда вы завоюете Кашпирр? Ведь вмешательство Содружества сильнее любой армии. Если постараться, они вынудят Герум и Коалицию на выгодный Союзу компромисс.

— Слушай, Макш, — вздохнул «Лубянка». — Вы, земляне, все такие умные? И считаете, что разбираетесь во всем лучше тех, кто вырос на Аорне?

— У нас говорят, что каждый разбирается в политике, медицине и футболе лучше тех, кто этим занимается на деле.

— Вот-вот… Даже не спрошу тебя, что есть футбол. Послушай, Макш! Не суй хрен, куда не просят.

На Аорна выражение «не суй хрен» означало то же, что «не суй нос» в русском языке. Здесь зачастую не стеснялись в выражениях.

Максим вздохнул.

— Жаль. Не хрен мой, разумеется, а людей, что будут дальше гибнуть. Но я на вашей стороне.

— Я передал материалы о подмене Борюша в нужную инстанцию. Там заинтересовались, — «Лубянка» с прищуром посмотрел на собеседника, ошарашенного этим сообщением. Оно шло вразрез с предыдущими высказываниями генерала. — Это ничего еще не значит — может быть, нифига и не получится. Наверху решили, что, возможно, ты понадобишься. В лагерь не отправят. Оставил бы тебя здесь. Но твой длинный язык перевешивает пользу присутствия на авиабазе. Наш бы за подобную агитацию запросто угодил под трибунал, начнутся вопросы: ему словесный понос простителен, почему нам — нет?

— Обещаю быть осмотрительнее.

— Поздно. Решение принято. Поживешь как ссыльнопоселенец — под надзором, зато не под конвоем. Отошлем тебя подальше, чтобы не попался на глаза шпионам. Все бумаги выдадут тебе сегодня. По легенде ты механик из Кашпирра, сослан по причине подозрения в отсутствии лояльности к Союзу. Это никого не удивит, подобных ссыльных много. В город Кимиш, близ которого теперь ты будешь жить, доставят самолетом — он как раз туда летит за запчастями, а в Кимише их и делают. Там предъявишь документы коменданту, он распорядится о доставке к месту проживания. Совет на дорожку: там тем более придерживай поганый свой язык! А не то дорога в лагерь…

Кимиш, как узнал Максим попозже, был на юге Гардара. Говорили: там тепло… Через сутки Макс стоял перед прямым и непосредственным своим начальством. То есть, не совсем прямым — начальство кренилось, как лодка в шторм.

— Ни хрена себе подарок! — поприветствовал его таргиш — прапорщик на местный лад. Звали его Дихуш. Прапор был немолод, низкоросл, лыс, одутловат. На носу и вокруг него синие прожилки. Несмотря на утро, пьян в дымину. — Вот прислали, суки драные… Я просил механика, рукастого. Пусть дурного — дурь я быстро вышибу. Нет же: нате вам и распишитесь. Ссыльный из Кашпирра, с чистыми, подстриженными ноготками. Ты хоть раз мотор вживую видел?

— Не поверишь, господин, но я механик, — возразил Максим. — Что до рук, так месяц просидел в тюрьме. Грязь там и сошла. Думали, что я шпион, но все же разобрались. А поскольку дело завели, просто так освободить не пожелали и прислали к вам в поселок. Покажи, что нужно починить. Посмотрим.

— Дуй за мной, — велел Дихуш. — Только мне не «смотреть» надо. Починить и запустить, — он поднял к верху палец, — Шервуш-100, он воду возит. Если с ним не справишься — будешь на своем горбу таскать, ведер двести в день. А не сможешь, доведем до осужденных — из-за этого вот неженки с ногтиками вы остались без воды и пищи. Что они с тобою сделают, смекаешь?

Макс, конечно, представлял. Здесь, в поселке около Кимиша, была зона для строителей железнодорожной линии, идущей вдоль границ пустынной области. Как Беломорканал, Алсиб и в значительной степени БАМ в СССР, магистраль прокладывалась заключенными. Как шутили о «великой комсомольской Байкало-Амурской магистрали»: кто такой «зэка»? Ответ: забайкальский комсомолец.

Кроме заключенных, их охраны, вооруженные силы здесь тоже были — объект-то стратегический. Но небоевые части — строительные, вспомогательные. Максим попал на автобазу, где гнили на хранении четырех- и шестиколесные реликты. На передовую их не отправляли из-за гуманного отношения к противнику — надорвет живот от смеха.

Впечатление от автобазы… Какой контраст с той, откуда прилетел! Где любой кирпичик выдраен, дверь свежевыкрашена, и никто мог себе представить пьяного на службе! Да того бы вместе с формой съели! Называется, попал…

Прапорщик провел новоприбывшего мимо техники, стоявшей под открытым небом. Пыльная, покрытая песком… Далее потянулись шеренги гаражей. Возле них стояли часовые. Службу воины несли своеобразно. Разомлевшие на южном солнце, жарким даже осенью, парни прятались в тени, где порой дремали, прислонив к стене ненужные винтовки.

Лишь в одном раскрытом гараже бурлила жизнь. Голые по пояс, грязные солдаты колупались под капотом внедорожника. Тот блестел хромированным бампером и лаком кузова.

— Пошевеливайтесь, лодыри! — прикрикнул на солдат Дихуш. — Господин капитан вас с дерьмом смешает, если вдруг его машина не заведется к вечеру, — и добавил тихо: — И мне достанется…

Наконец, они добрались к гаражу с четырехзначным номером. Прапорщик переместил на пузо кожаную сумку и извлек из нее исполинскую гроздь ключей. Перебирал их долго. Наконец, открыл ворота.

— Вот он, твой красавец! — сказал Максиму, указав на грузовик с облезлой кормой. — Шервуш-100. Документы и ключи — в ящике у задней стены. Заведешься — подгони к заправке — она за гаражами. Дежурный меня вызовет.

— Понял, господин, — кивнул Максим. — Позволь спросить?

— Ну? Чего?

— Где я буду жить и столоваться?

Пропойца только хмыкнул:

— На еду пока не заработал, на койку — тоже. Трудись! И не вздумай убежать! Часовой стреляет без предупреждения!

«Если он проснется», — подумал Макс, вслух сказал другое:

— Если он меня убьет, механика не будет, а другого не пришлют. Воду зэкам будешь сам носить!

— Дерзкий! — Дикуш почесал в затылке. — Сразу видно, что кашпиррец. Ладно, ты пока займись машиной. Будет тебе жрачка и постель. По результатам, — поспешил добавить он и смылся.

Максим пожал плечами — делать нечего, снял рюкзак с вещами, осмотрел гараж. Обнаружил комбинезон, пахнущий маслами, пропотевший. Сдерживая гадливость, переоделся. Не хотелось изгваздать свой чистый, летный, купленный во время отпуска. В нем, конечно, трудно соблюсти легенду о ссыльном из Кашпирра, но другой одежды не имеется. Не в костюме же ходить! Он открыл кабину, а затем — капот грузовика.

Опыт возни с подобной техникой у него был. В Суворовском училище машины имелись отнюдь не первой категории. Однокашники в каникулы разъезжались по домам, а Максимка приходил в гараж. Помогал лелеять ГАЗ-24 начальника училища, чинить УАЗ-469 его зама. А еще трудягу ГАЗ-52 хозчасти. У той машины стоял архаичный двигатель с нижним распредвалом, стартер не имел тягового реле и запускался нажатием педальки. Данилыч, начальствовавший над автопарком, с гордостью им говорил, что мотор ГАЗ-52 заимствован с крутого Форда 1930-х годов. Добавлял при этом: он надежный, как Калашников.

Тот колесный старикан запомнился суворовцам. Именно на нем им разрешали сесть за руль, утопить педаль стартера, сделать круг у гаражей, тщательно перегазовывая при переключении передач… Шервуш-100 смотрелся как папаша того древнего «газона». Судя по слою пыли на его сиденьях, ездили на Шервуше еще при динозаврах. Некогда сей «мощный» грузовик предназначался для воды, о чем гласила соответствующая надпись на боку цистерны, емкостью на пять кубов по документам.

В шкафчике инструкция по эксплуатации и ремонту водовозки не нашлась, хотя бумаг там было много. Почти все — об эксплуатации машины. Несколько поколений прапорщиков заполняли ведомости о пройденном состоянии и списании топлива. Если верить им, автоцистерна намотала, в пересчете на земные меры, около миллиона километров и спалила бездну топлива. Проверить невозможно — одометр в машине вырван с корнем. Зато резина отличалась почти полным отсутствием износа, но для эксплуатации нисколько не годилась. Потрескавшаяся от времени, давно выпустившая воздух, она была того же года рождения, что и Шервуш.