131.1: Обреченные выжить

Глава 10

Обливаясь холодным потом, содрогаясь от страха, он стеклянными глазами наблюдал как, возвышаясь над всеми, взобравшись на дом, стояло самое пугающее нечто, что доводилось видеть. У него не было ни шерсти, ни кожи, ни даже мышц. Всего его тело выглядело как чёрный костный экзоскелет, в сочленениях которого сияло нечто фиолетовое. Крепкие лапы заканчивались такими же черными пальцами, последние фаланги которых образовывали цельные, бритвенно острые костяные отростки, не похожие ни на одни из ранее известных лап животных. Вокруг тела, Джером наблюдал темный, густящиеся в хаотичном порядке туман, из которого, то и дело, выползали и вздымались длинные, покрытые шипами кнуты. Они не являлись частью чудовища, а просто росли из ниоткуда, то втягиваясь, то вырастая вновь. Но самой страшной частью этой и без того ужасной картины была его морда. Пасть, схожая с черепом собаки, источая более яркий фиолетовый свет, была усеяна множеством отростков, напоминающих зубы, а глаза, если эти крупные, вытянутые овалы бесконечного свечения можно было так назвать, источали не только гнетущее сияние, но и, казалось бы, весь ужас нового мира. Раскрывая свою безумно страшную морду, оно издало тот самый, душераздирающий рёв, не похожий ни на что-то из мира живых. Этот режущий уши и сердца свист, прозвучал на многие километры, ознаменовав что-то не менее ужасное чем сам его хозяин. Страху Триария не было предела, его тело, казалось бы утратило душу, а в больной голове крутилась лишь одна мысль: "Это он".Джонс не мог пошевелиться, не мог дышать. Все его тело, бросало в безумный холод, ноги тряслись, а глаза превратились в стекла. Казалось, юношу, неким заклинанием превратили в статую, и что бы он не хотел сделать, все что он мог испытывать это страх. На зов нечто, сотрясая тысячью лап землю и тысячью воев воздух, мчалась огромная орда разных тварей. Они не только сметали Детей Красного Солнца, что в мгновение ока оказались меж двух огней, но и Стражей Голубой Розы, что как ни старались выстоять, были разбиты в пару минут. Все эти создания, словно волной, накрыли людей, разрывая, топча и ломая всех тех, кому не посчастливилось встать на их пути. Если раньше ситуация была критической, то что происходило сейчас невозможно было назвать ничем кроме апокалипсиса. Стрельба, лязганье мечей, кровь и вопли окутали уши такой пеленой безумия, что хотелось оглохнуть навсегда, но даже такой хаос не мог заставить Джерома сдвинуться хоть на сантиметр. Его глаза впились в одну точку, что казалось, с надменным наслаждением, лицезрело этот ужас, который невозможно было назвать ни сражением, ни даже геноцидом. Не было уже ни первых рядов, ни дальних, ни позиций врага, ни нейтральной зоны, все превратилось в кровавое месиво, где было абсолютно невозможно выжить. Возможно, Джонс бы так и стоял, пока его не сгрызли или попросту не раздавили, но потянув за руку, Хартли удалось вытащить Триария из полного ступора. Он или с нежеланием или с невозможностью не мог нормально воспринимать окружающее его пространство, все было как в тумане. Тимур, волочил Джерома за руку как непослушного ребенка в неизвестном, явно противоположном от боя направление, а тот, в свою очередь смотрел только на то нечто, что, как ему казалось, тоже не обделяет его своим вниманием. И вновь все краски померкли, звуки утихли и глаза, со страхом смотрели как чудовище медленным, даже вальяжным шагом идёт по полю боя, в самый его разгар. Многие, в порыве схватки не замечали это создание, но был один единственный, кто казалось бы не ослеп и видел всё происходящее. Из бесконечной резни, на пути к Преследователю Джерома встал тот самый Избранный, что совсем недавно, разрывая глотку кричал о неминуемой победе. Он был ранен, по смуглому, согнутому в нескольких местах доспеху медленно сочилась кровь:

— Второе дитя Ангелов… — его хрипящий голос, усиленный шлемом, процедил каждое слово с блаженным упоением — Во славу Красного Солнца… — Отступник рухнул на колени

Чудовище остановилось. Тёмные щупальца, мигнув фиолетовым сиянием, принялись обвиваться вокруг его лапы, образуя яркий, слепящий взор кнут:

— Мы отдаем себя во славу Ангелов! — превозмогая боль прокричал Избранный, вздымая руки вверх

И в тоже мгновение Преследователь взмахнул кнутом. Вспышка света, подобно солнцу тут же ослепила Джерома. Пронзительный свист и грохот ударил по барабанным перепонкам. Когда Джонс наконец смог хоть что-то разглядеть, доспех Избранного, вместе с его носителем, лежали на земле двумя дымящимися половинами:

— Джером, вставай, быстрее! — кричала Вероника, пытаясь, вместе с Тимуром, вытянуть Джонса из ступора

Теперь Джерома взяли вдвоём и судорожно потащили прочь от надвигающейся ужаса, но всё было абсолютно бесполезно. Он настиг их слишком быстро.

Пространство гнулось, тускнело, звуки затихали, лишь вечный, лишённый всякого понимания взор пронизывал Триария насквозь. Яркая фиолетовая вспышка. Нарастающий свист. Ритмичное биение сердца. Тишина. Тьма.

Джером вновь оказался окружённый тьмой, шёпотом тысячи голосов, трелью омерзительных свистов и двумя фиолетовыми огнями, вечно смотрящих глаз. Они больше не были вдалеке, их силуэт не размывало неведомой пеленой. Они были рядом, взирая на Джонса с отдающей отовсюду надменностью, вперемешку с любопытством и частичкой злобы. Джером рухнул на колени. Его тело стало невероятно тяжёлым, каждая кость скрипела от напряжения. Триарий оставил бегство, оставил страх, оставил даже малую надежду на спасение. Раз за разом этот кошмар повторялся и на попытки бороться Преследователь ещё сильнее ломал Джерома, превращая его разум в пылающую массу. Но в этот раз сил на жалкие сопротивления не было вовсе. Джонс покорно, с неуловимой ноткой томительного ожидания принял свою участь. Когда в его разум залезли он не сопротивлялся, когда его воспоминания небрежно листали он не возражал, когда его мысли, чувства, эмоции, переживания за всю его жизнь срослись в одно убогое создание, что будто бы было ключом к чему-то глубокому, непостижимому, чуждому, его разум оставался спокойным. Мнимая дверца распахнулась, а юношу отбросили прочь как использованный инструмент. И тут всё затихло. Абсолютная пустота. Но она не была враждебной, не была холодной и пустынной. От неё веяло теплом и аурой безопасности. Спокойствием объятий родной матери, которой Джером никогда не знал:

— Береги себя, мой мальчик — прозвучал дрожащий, отдающий безмерной болью женский голос

Неизвестный, он казался Джерому таким родным и тёплым, что юноша невольно попытался сконцентрироваться на нём, изучить, но вместо этого его обожгла белая вспышка. Дверь закрылась, выплюнув и Триария, и Преследователя наружу. Сменив надменность и любопытство, всё вокруг озарилось злобой, немыслимой человеческому разуму. Фиолетовый огонь разгорелся и два глаза вновь впились в лицо Джерома, окутывая его тело тьмой. Тщетно. Джонс, балансируя на краю пропасти безумия, ничего не почувствовал, лишь невероятная злоба сменилась удивлением, постепенно увядающим, вместе с гневом. Ещё удар, глаза ослепляли Триария. Вновь неудача. Тонкий, едва различимый взору белый щит, удерживал Преследователя в миллиметре от того чтобы раз и навсегда лишить Джерома рассудка. В эту секунду нотка сомнения поселилась в сердце юноши, душа затрепетала желая жить. И будто почувствовав это Преследователь, принялся менять форму, открывая свой истинный облик. Вместо чёрной фигуры, орошаемой фиолетовым светом, чудовище, словно бушующее пламя стало расти, извиваясь миллионами щупалец. Какофония криков, шепотов и стенаний превратился в тяжелый, содрогающий саму пустоту вой. Он походил на тот, что издавал сам монстр, но в этот раз он звучал отовсюду. Гигантская, пульсирующая светом и пугающая одной своей дикой невозможностью масса, окружила незримый купол Джонса. Всюду, куда мог посмотреть Джером устилал Преследователь, выпуская бесконечную мириаду щупалец — кнутов. Купол слабел, разум юноши стал ощущать насколько немыслимо силён его мучитель. Если бы не купол света, заставший его врасплох, Триарий давно бы сошел с ума под давлением колоссальной мощи. Теперь же, когда Преследователь выпустил всю свою силу, обнажив ярчайшую фиолетовую сферу прямо перед глазами юноши, купол слабел, пропуская мелкие щупальца внутрь:

— Борись! — прозвучало эхом отовсюду

Тело тряслось от сомнений:

— Похоже у тебя в башке творится что-то похлеще чем простые головные боли, верно? — пролетело мимо

Сердце неровно стучало, метаясь в пустоте:

— Каким бы странным типом ты не был, ты все же человек, и человек, в целом, неплохой — отозвалось вокруг

Джонс задыхался в неизвестности:

— Вы же Джером Джонс, Триарий ордена Голубой Розы, верно?

"Ради чего я борюсь!?" — вскрикнул немыми губами Триарий:

— Я вижу ты сильный, Джером

"Нужно бороться" — скрипя зубами проговорил юноша:

— Не все такие способные как ты, каждый из нас наделён пороками. Ты способен быть бесчувственным и спокойным в любой ситуации, но, подумай и о других

"Феникс" — прошептал Джером:

— Береги себя, мой мальчик

Рука Джонса засеяла тусклым, греющим светом. Чёрные щупальца, оплетавшие её отступили, кисть невольно раскрылась. Среди света, в ней возник его пистолет. Пальцы оплели рукоять. Будто кукла в руках незримой силы, Триарий нацелил оружия в сферу. Тепло согревало юношу, он чувствовал себя так хорошо и спокойно, что казалось бы всё это лишь очень странный сон. Среди этого хаоса, в разуме Джонса, светлым маяком загорелась мысль. Она была настолько точной и очевидной, словно Джером сам пришёл к ней. Неминуемо и целенаправленно: "Стреляй".

Внезапно, юноша оказался в совершенно новом месте. Его тело больше не покрывало куполом, а сердце не питало теплом и уютом. Его незримый защитник, спасший жизнь, исчез также внезапно как и появился. Но Джером больше не чувствовал страх. Оглядываясь вокруг он ощущал уверенность, казалось будто бы он был здесь раньше. Среди тёмных, лишь изредка пульсирующих фиолетовым оттенком красок, Джонс стоял на поляне, неестественно окруженной невероятными деревьями. Длинные и чуждые разуму стволы, чёрными столбами росли из пустынной блеклой земли, своими извилистыми, будто бы замерзшими змеями, цепляясь друг с другом. А редкие листья, словно в насмешку нездоровому виду деревьев, пульсировали фиолетовой, холодной жизнью. Странная, но привычная разуму картина. Вопреки всему Джером не чувствовал ни ужаса, ни восхищения. "Сад" — возникло в голове у юноши, когда он рассматривал окружение. В глубине леса, минуя решётки стволов, виднелись тонкие силуэты. Они бессмысленно скитались вдалеке, лишенные всякой цели. А стоило Джонсу сфокусировать свое внимание на них, как силуэты содрогались, после чего резко спешили прочь, теряясь в горизонте. Их было великое множество и все как один отдавали пустотой и печалью:

— Ты ведь не умер — тихо прошептал кто-то, нарушая прекрасную тишину этого места

Джером пошатнулся. Его взор заметил быстрое движение среди крон деревьев. Приступ волнение размывало холодом нечеловеческого спокойствия: