Опасный преступник (1986 - 1)

Разговор прервал звонок. Начиналось второе действие.

Во втором действии президент Линкольн при поддержке английских товарищей боролся против европейских рабовладельцев, захвативших южную половину страны. Оказывается, негры столетиями эмигрировали из французской, немецкой, испанской и особенно из русской Африки в самую свободную страну мира. Со временем в Африке возник острый дефицит трудолюбивого местного населения, и европейские работорговцы при участии антипартийных местных властей устроили массовые закупки потомков черных эмигрантов в Штатах.

В финале на сцене весело танцевали под латиноамериканский ритм освобожденные негры, минимально одетые юноши и девушки. Софиты повернулись на ложу около сцены. В ложе поднялись и поприветствовали зрителей Авраам и Мэри. Раздался выстрел. Президент схватился за сердце и упал.

Софиты повернулись на сцену, где стоял человек с револьвером. В финальном дуэте он начинал петь «Allons enfants de la Patrie», «Deutschland uber alles» и «Soyuz nerushimy», но Мэри каждый раз перебивала его куплетами «Звездно-полосатого флага». Зал встал еще на первых нотах американского гимна, стоя слушал дуэт и стоя аплодировал, когда из-за кулис вышел полицейский и застрелил убийцу на последних нотах.

- Уходим, - сказал Уинстон.

Они вышли в числе первых и почти бегом спустились к выходу. Со стула у стены поднялся один из тех синих. Тот, что постарше и покрупнее. Он, скорее всего, засиделся и потерял бдительность. А еще не знал, по какой лестнице спустится искомая парочка.

- Добежать бы до выхода, - Уинстон повернулся к дверям.

Английские театры отличаются от континентальных тем, что там, как правило, нет гардероба, куда церемонно сдают шубы. Почтенная публика не толкается в метро и не бегает под дождем, а приезжает в теплом крытом экипаже сразу в той одежде, в которой будет сидеть в зале.

Быстрый шагом они с Бонни долетели до дверей, но навстречу шагнул второй синий, а сзади уже торопился первый.

В фойе первого этажа немноголюдно. Только-только появляются первые торопливые зрители. Сидят на всякий случай пожилые вахтеры. Проходят по своим делам служители муз в униформе.

«Парадно-выходной» синий комбинезон не дает преимущества перед другим таким же. Это не полицейская форма и не черный, вышестоящий, цвет.

Молодой синий из компании с Эдвардом, наверное, привык разговаривать с людьми сверху вниз. Он заступил дорогу, и Уинстон, не останавливаясь, толкнул его в грудь. Тот не был готов к отпору, упал на задницу и выругался, а Уинстон и Бонни перешли с быстрого шага на бег и выскочили за дверь.

Теоретически, в театрах не должно быть подобных конфликтов. Но что за контингент там «достает» места? В меньшинстве потомственные интеллигенты, дисциплинированные офицеры и высшая элита, обросшая напускной солидностью как корабль ракушками. В большинстве пролы, относительно недавно поднявшиеся из грязи. Или через угождение начальству в белой части экономики, или через «нетрудовые» доходы в черной ее части. В обоих случаях, они не сразу понимают, чем театр отличается от, например, футбольного стадиона, и почему там нельзя вести себя так же.

Весь персонал в холле сделал вид, что они не видели, как один синий толкнул другого, и тот упал. Даже дежурный полисмен внезапно уронил что-то под стол и наклонился поискать.

Уинстон один легко бы убежал от обоих синих. Каждая тренировка начиналась с бега. Но Бонни на каблуках никак не могла поднажать. Они оторвались всего на несколько десятков шагов по Боу-стрит.

- Стой. Нам не убежать, - сказала Бонни.

Уинстон повернулся и поднял руки, чтобы встретить погоню лицом к лицу. Он не питал иллюзий, одному от двоих не отбиться.

- Ты случайно не взяла будильник? – спросил он.

- Кое-что получше. Задержи их, - Бонни копалась в сумочке.

- Лучше беги. Я догоню.

Синие подбежали не вместе. И вообще, они с первого взгляда сильно отличались. Младший – склонный к полноте подхалим, совершенно небоевой типаж. Его могли послать куда угодно как мальчика на побегушках. Старший же производил впечатление специалиста по грязным делам с гарантированной безнаказанностью. На полголовы выше Уинстона и тяжелее килограммов на двадцать-тридцать хорошей мышечной массы. Короткая «уставная» прическа, давным-давно сломанный и восстановленный нос, тяжелая поступь и боксерская стойка. Если он еще и бывший полицейский, то задержать его можно максимум секунд на десять. Если бывший бандит, то на двадцать.

Прямой удар в голову. Поворот, мимо. Второй – мимо. Апперкот – мимо. Уинстон даже успел улыбнуться. Это не уличный боец и не «спортивный» боксер. Крупные сильные парни часто могут постоять за себя просто за счет силового превосходства и не считают нужным углубляться в боевые искусства.

Вместо жизненно необходимого всем легковесам и средневесам бокса этот здоровяк углубился в модный американский «бодибилдинг» и нарастил массу в ущерб скорости. Сам Уинстон в боксе сколько-то высокого уровня не достиг, но за счет природной несклонности к полноте двигался довольно быстро. Способностью же держать удары он не обладал вовсе, и с первых же спаррингов строил тактику на том, чтобы вертеться и ударов не получать. Бить он на начальном уровне умел и смог бы отбиться от такого противника, как второй синий, но по бодибилдеру в мышечной броне его удары наносили бы урон как комариные укусы.

- Беги! – крикнул Уинстон, танцуя по тротуару.

Пару ударов он пропустил, в грудь и в левое плечо. Но, если Бонни убежит, то один он оторвется и от уже запыхавшегося бодибилдера, и от трусливого синего, который стоял рядом, как бы по-боксерски подняв руки, но в драку не лез. Уинстон отступил с тротуара в узкий проход между припаркованными машинами. Из-за разницы в размерах противник туда влез бы только совсем уж боком.

- Саймон, черт побери! – крикнул качок приятелю.

- Да, Грегори, - ответил тот тонким голоском и побежал вокруг машин, чтобы зайти Уинстону за спину.

Уинстон развернулся и побежал вокруг машин навстречу Саймону. Грегори вскочил на капот легковушки, следующим шагом на крышу, но тонкий до неприличия металл прогнулся, и качок рухнул на колени, окончательно сминая крышу машины.

Не только тренер, но и Барт тоже успел кое-чему научить не знающего жизни новичка. Встреть врага на шаге вперед ударом голени в голень. Будет больно. Обоим будет одинаково больно. Только ты готов, а он нет. Голень – такое место, при ударе в которое больно любому бойцу. Только для одних никакая боль не повод опускать руки, а другие как раз опустят руки и откроют лицо.

Прямой под глаз! Аж в кисть отдалось. Тут же второй удар, в Лондоне все боксеры для знакомства бьют двоечку прямых. Мимо? Пухлячок уже валится на асфальт от первого.

Сзади спрыгнул с изрядно помятой машины злобный качок. И тут же неподалеку свисток. Патруль. Сколько мог выиграть времени для Бонни, выиграл. Вот теперь уже точно пора бежать. Уинстон припустил в сторону Кэтрин-стрит, куда сбежала Бонни.

Патрульный мог бы, конечно, и не свистеть. Подойди к увлеченным драчунам поближе и спросить документы. Новобранец так бы и сделал, но опытный полисмен уже увидел, что из Ковент-Гарден массово выходит почтенная публика, распознал на драчунах парадно-выходные синие костюмы и сделал выводы. Ни им не хотелось бы провести вечер в участке, ни, тем более, дежурную смену не порадовало бы сначала очень внимательно писать протоколы, а потом спустить их в унитаз по звонку сверху.

Увидев, что один из драчунов побежал, констебль надул щеки и засвистел еще громче, чтобы остальные тоже пошевелились.

Грегори махнул рукой полисмену. Как бы «замолчи, мы поняли». Тот убрал свисток и спокойно пошел дальше. Сторонний наблюдатель сказал бы, что это не просто взмах, а определенный жест для тех, кто понимает.

Саймон со слезами на глазах протянул руку, и Грегори помог ему подняться.

- Резкий какой, - сказал Саймон, - Наверное, боксом занимается.

Грегори выругался.

Уинстон выбежал на перекресток Кэтрин-стрит и Твинсток-стрит и остановился. Прямо или налево? Куда побежала бы Джулия? Почему всегда Джулия? Почему в голову не приходит сразу «куда побежала бы Бонни?».

Он рассердился на себя и тут понял, куда бы побежала Джулия, если бы хотела, чтобы он ее догнал. Твинсток-стрит упиралась в Друри-лэйн, и на той стороне Друри-лэйн виднелось кирпичное здание. Когда-то это была приходская школа церкви Сент-Клемент. «Апельсинчики как мед, в колокол Сент-Клемент бьет». Там давно уже обычная школа, и давно уже нет ни церкви Сент-Клемент, ни прихода, но должны смениться поколения, чтобы горожане забыли старую топонимику.

Короткая пробежка, перекресток. Направо, на Стрэнд?

Из недр темной Кин-стрит раздался женский крик.

- Уинстон! – кричала Бонни.

Он пересек Друри-лейн, и наконец-то догнал ее. Бонни прижалась к стене, а трое малолетних преступников окружили ее. Один пытался вырвать из рук сумочку.

- Попались! – рявкнул Уинстон, приближаясь к ним быстрым шагом.

- Эй, дядя, ты один, а нас трое, - повернулся к нему один из малолеток. И даже достал из кармана ножик. Складной ножик, который надо открывать двумя руками. За военный или охотничий нож Большой Брат сажает в тюрьму как за настоящее оружие.

Уинстон, не останавливаясь, ударил его кулаком в лицо. Правую он только что отбил, поэтому провел кросс левой. Попал по зубам и до крови поцарапал костяшки пальцев.

Некоторые самооборонщики говорят, что надо бежать, увидев нож у противника. Любой из них в такой ситуации бросил бы свою девушку и сделал ноги. А для любого боксера, даже для первогодка, обе руки внизу это подарок. Рывок навстречу и двойка в лицо. Мало ли какая наваха у врага в руках, все равно нужно время, чтобы раскрыть складень.

Опытные преступники носят ножи, которые открываются одной рукой. А этот едва успел взяться левой за лезвие, как пропустил оба удара кулаками и потерял равновесие, но не упал. Уинстон схватил его за голову, дернул вниз и ударил коленом. Последний раз он пытался так сделать в тюрьме, но противник тогда оказался относительно покрепче тогдашнего Смита, пусть и тоже доходяга. Сейчас сработало как надо. Под коленом что-то хрустнуло, и мальчишка повалился на мостовую, выпустив так и не открытый полностью ножик.

Другие двое не успели отреагировать. Уинстон повернулся к ним.

- Бегом отсюда, мелочь! – и добавил пару выражений из тюремного лексикона.

Он любил родной язык во всем его многообразии, не исключая неофициальной лексики, и за те несколько месяцев хорошо пополнил свой словарный запас.

Мелкие замешкались, переглянулись, еще раз посмотрели на лысого мужика в дорогом костюме и со сбитыми в кровь кулаками, посмотрели на его очень дорогую женщину, прикинули к каким кругам он может относиться, если одновременно богатый, партийный, и блатной, и решили, что лучше не связываться. Хотя вдвоем одного они бы уделали.

- От кого бежите-то, дядя? – спросил на прощание один из них.

- От фараонов, - ответил Уинстон, - Свисток слышал?

Они снова переглянулись, молча подняли побитого третьего и потащили его в темноту.

Бонни обняла Уинстона.