По субботам не стреляю

Глава 10

В четверг утром я, наконец, отправилась на работу. Мне казалось, что я не была там тысячу лет. Эффект известный: тебе кажется, что ты отсутствовала годами, что за это время произошла масса событий, а без тебя все шло обычным порядком, и твоего отсутствия никто толком не заметил. В издательстве кипела работа. Основные силы были брошены на Никитину книжку, которую переделывали ударными темпами. Собственно говоря, ее не переделывали, а делали заново. Во-первых, шеф вставил туда все стихи с новой дискеты, которую Никита, оказывается, успел-таки передать ему в пятницу. Во-вторых, макет решено было сделать совсем по-новому. В общем, всю эту историю перевели на деловые рельсы, эмоциям места не было – к большому моему удовлетворению. Все куда-то бегали и что-то выясняли.

«Скажите, наконец, портрет в рамке или без рамки?» – надрывался главный дизайнер.

Ко мне вся эта суета отношения не имела: шеф распорядился не трогать меня. Он щадил мои чувства, а мне его гуманизм был только на руку – я села за компьютер и стала править собственный перевод. Никто мне не мешал, никто не отвлекал. Правда, раза два ко мне подходила Лиля – одна из тех компьютерных девушек, чей разговор я нечаянно подслушала в понедельник. Та самая, которая говорила про «короткий поводок». Вид у нее был растерянный и какой-то побитый – я, грешным делом, даже подумала, что она хочет попросить прощения, тем более что вопросы, с которыми она ко мне подходила, не имели решительно никакого смысла и больше всего походили на предлог пообщаться. Хотя за что, собственно, извиняться – за дурные мысли? Она ведь не знает, что я слышала их разговор. И что мне, в конце-то концов, за дело до странностей ее поведения!

Не могу сказать, что я много наработала – мысли мои все равно витали неизвестно где. Но зато почти целый день прошел без приключений – в последнее время я научилась ценить такие вещи.

А дома меня ждал приятный сюрприз. Первое, что я увидела, войдя в квартиру, были неразобранные чемодан и сумка, брошенные прямо в коридоре. «Приехала!» – возликовала я. Маринка выскочила мне навстречу босиком, завернувшись в купальное полотенце, загорелая и веселая.

– Пришла за пять минут до тебя, – сообщила она телеграфным стилем. – Помыться, переодеться, поесть. Потом разговаривать!

Она чмокнула меня в щеку и унеслась обратно в ванную, а я пошла на кухню, где мама уже разогревала ужин. И странное дело – ведь ничего в моем положении не изменилось, и разговор с Костей продолжал висеть на сердце мертвым грузом, а все-таки стало гораздо веселее!

Через пятнадцать минут сестра появилась на кухне в моем халате, с тюрбаном из полотенца на голове.

– Сначала ужинаем, потом идем в комнату и спокойно все обсуждаем, – предложила она, усаживаясь за стол, – идет?

– Идет, идет. – Я была согласна на любые варианты.

В кухне стоял второй телевизор, маленький. Маринка, не вставая, протянула руку и щелкнула выключателем.

– Мы там слушали радио, так что, в общем, я в курсе, – сказала она. – Послушаем, что новенького?

– Давай, – без всякого энтузиазма согласилась я. – Хочешь, скажу заранее, что сейчас покажут? Для затравочки – какой-нибудь митинг...

Я ошиблась совсем чуть-чуть. На этот раз показали не митинг, а какое-то шествие с плакатами типа «Спасай Россию!». Первая часть была деликатно опущена, надо думать, потому, что слишком уж прямо подходила под какую-то там статью Уголовного кодекса. «Манифестанты перекрыли движение на Тверской улице, – сообщил ведущий программы новостей. – Милиция была вынуждена применить силу. Произошли столкновения». На экране возникла печально знакомая картинка. Чей-то истерический голос прокричал: «Братцы-менты! Вы же русские люди!» Потом все окончательно смешалось в кучу, как в известном стихотворении Лермонтова, а на экране снова появился ведущий и сказал: «Московская мэрия объявила, что не дает санкции на проведение в ближайшие дни митингов и демонстраций, связанных со смертью Никиты Добрынина. Все такого рода мероприятия будут считаться незаконными».

– Да-а, не слабо, – протянула сестра. – Весело у вас тут!

– Куда уж веселее! – откликнулась мама. – Между прочим, по другой программе скоро круглый стол на ту же тему.

– Ладно, – сказала Маринка. – Стол – так стол. Придется смотреть. Ты доела? Может, пойдем пока поболтаем?

Мы перебрались ко мне в комнату. Я по привычке устроилась в кресле, а сестра растянулась напротив меня на диване.

– Сейчас начну, погоди, дай сосредоточиться, – попросила я. – Значит, так... В пятницу вечером Никита пригласил все наше издательство на пьянку...

Я старалась рассказывать как можно подробнее, не упуская ни одной мелочи, и в конце концов осталась собой довольна. Вроде бы ничего не забыла...

Теперь дело было за сестрой. Она перевернулась на спину, закинула руки за голову и вперила взгляд в пространство. Честное слово, мне померещился запах трубочного табака. Минут пять прошло в полном молчании. Мне они, разумеется, показались вечностью. Потом сестра перевернулась на бок, приподнялась на локте, внимательно посмотрела на меня и сказала:

– Я сделала заключение...

– Ну и? – я сгорала от нетерпения. – Ты хочешь сказать, что догадываешься, кто это сделал?

– Догадываюсь...

– Кто?

– Скорее всего – ты.

– Кто-кто? – Я решила, что у меня начались слуховые галлюцинации.

– Ты. «Вы и убили, Родион Романович, больше-то некому!»

– Очень интересно! – прошипела я, сдерживаясь из последних сил. – Просто очень! Поподробнее, пожалуйста!

– Пожалуйста. Мотив у тебя был? Был. Никита уже успел отвадить от тебя трех мужиков – теперь ты боялась потерять четвертого. Возможность была? Была. Тебя бы он не задумываясь впустил в квартиру. И, наконец, главное: ты сама говоришь, что записной книжки при осмотре квартиры не обнаружили. Значит, кто-то ее забрал. А кому это нужно было делать, кроме тебя?

Последний раз мама видела такое лет пятнадцать назад, а то и больше. Когда она прибежала на шум, мы клубком катались по полу, причем сестра молча сопела, а я непрерывно визжала. Глаза у мамы вылезли на лоб от удивления, она схватила нас за шкирки, как щенков, и растащила по разным углам. Потом она принесла примочки, мази и успокоительные капли, распределила их между нами и потребовала объяснений.

– Дело в том, что моя сестрица шуток не понимает, – сварливо заявила Маринка. Вид у нее, впрочем, был несколько виноватый.

– Она... она... она сказала, что это я убила... – я задыхалась от возмущения.

– Марина, ты в своем уме? – укоризненно спросила мама.

– Я думала, она встряхнется – я же вижу: она не в себе! И потом – отличная версия...

– Видишь? Видишь? Она опять! – завопила я.

– Успокойся, детка, – сказала мама. – А ты, детка, – она повернулась к Марине, – все-таки думай, что делаешь. Ирочке так досталось – естественно, ей не до шуток!

– Ладно, – согласилась сестра. – А между прочим, посмотри на нее – она уже лучше выглядит! Ну хорошо, хорошо, солнышко, я больше не буду, ну прости меня, пожалуйста! Начнем сначала?

– Нет уж, – угрюмо пробурчала я. – Мне надо отвлечься. Пошли смотреть круглый стол. Потом поговорим.

– Ничего себе развлечения! – фыркнула сестра.

Круглый стол оказался чрезвычайно солидным мероприятием. Камера переезжала с одного известного лица на другое. Политики, журналисты, главные редакторы газет и журналов, ректор одного из модных университетов и даже министр культуры... Среди прочих я с удивлением обнаружила собственного начальника Юру. «Вроде он не настолько популярная личность, чтобы выступать на таких посиделках», – подумала я. Ситуация прояснилась, когда ведущая, известная тележурналистка Лина Яковлева, обратилась к нему с вопросом:

– Скажите, правда ли, что в вашем издательстве выходит книга стихов Никиты Добрынина?

– Книга выйдет в самое ближайшее время, – с гордостью сообщил шеф. – В ней будут представлены не только тексты всем известных песен Добрынина, но и новые, никому не известные стихи и песни, которых мы никогда не слышали и теперь уже, увы, не услышим. Перед самой смертью Никита передал мне дискету с новыми произведениями. В книге будет много фотографий...

Но этот разговор состоялся ближе к концу передачи, когда ведущей стало необходимо разрядить обстановку, а до тех пор я пребывала в недоумении: с чего это его туда позвали?

Мероприятие началось с выступления главного редактора популярного еженедельника «События и мнения». Он говорил спокойно, вальяжно и рассудительно, приветливо улыбаясь всем присутствующим. Основной смысл его выступления был примерно следующий: мы все здесь собравшиеся – разумные люди, и все мы, конечно же, понимаем, что никаких тайных заговоров не существует. Однако предрассудки в народе еще достаточно сильны, что усугубляется сложностью экономической ситуации в стране. Наша – властителей дум – основная задача состоит в том, чтобы, используя наши печатные органы и телевидение, как можно более доходчиво объяснять массам всю чудовищную нелепость и дикость подобных предрассудков.

Он призывал к консолидации усилий и к сотрудничеству. Однако следующий же оратор полностью разрушил благостную атмосферу. Это был главный редактор журнала «Соратники», плотный мужчина лет сорока, с длинными русыми волосами, похожий на попа.

– Знаете, коллега, – заявил он, – я в себя не могу прийти от изумления! Да кто ж вам сказал, что все присутствующие разделяют вашу точку зрения? Я, например, ее не только не разделяю, но считаю ваше выступление в лучшем случае безответственностью, а в худшем – провокацией!

– Позвольте... – попытался вклиниться первый оратор.

– Погодите, дайте договорить! Я вообще не понимаю, что происходит. Совершено страшное преступление, причем мы имеем дело с редким случаем, когда злодеи не прячутся, а прямо заявляют: это сделали мы. Мы убивали и будем убивать! И что же? Вместо того чтобы обличать злодеев, помогать искать следы их преступной организации, наша так называемая интеллигенция начинает вопить, что этих злодеев просто не существует. И ладно бы только интеллигенция! Но ведь этот бред повторяют кое-кто из власть имущих и даже некоторые следователи! Стыдно, господа! Довольно прятать голову под крыло! Каких вам еще доказательств?!

– А вы отдаете себе отчет в том, что эти «доказательства» с тем же успехом могли быть подброшены вашими молодчиками из «Слава Отечеству», или как их там? – врубился в склоку ректор университета.

– Ну ясное дело: видишь – белое, говори – черное! – выкрикнул кто-то.

С этого момента все пошло вразнос. Все стали орать одновременно, перебивая друг друга.

– А вы знаете, что делается в городе?!

– А вы дольше пудрите людям мозги – еще не то будет!

– Народ у них темный! Да этот народ еще нас с вами поучить может!

– Вы что, погромов хотите?!

– Нет, это вы хотите, с вашей страусиной политикой!

Словом, кошмар. Вот тут как раз ведущая и обратилась к Юре, предварительно минут пять позвенев колокольчиком и с трудом добившись относительной тишины. Юрино выступление перестроило присутствующих на сентиментальный лад, и страсти немного поулеглись. Время передачи подошло к концу, к явному облегчению Лины Яковлевой, которая, несмотря на весь свой опыт руководства телебаталиями, выглядела немного растерянной. Министр культуры сказал напутственное слово о том, что наш долг – беречь российскую культуру, и передача закончилась.