Последняя инстанция

— Мы тут с хозяином говорили: что человеку требуется? Принести в каждый дом свет и радость, хорошее настроение. Благодарным словом, некоторые считают, сыт не будешь, а я сытый, мамаша, можете мне поверить.

Во второй раз допустил он чудовищную бестактность — и З. Н. немедленно сняла осаду.

Нужно ли было мне донимать его дальнейшими расспросами? Я решил, что достаточно. Для отчета Лешке — материала хватит.

А Геннадий стоял перед телевизором, вертел ручки — настраивал.

Ажур? А у нас иначе не бывает, сказал он, пропуская меня к экрану. Какова картинка? Картинка, ответил я, лучше. Так оно и было. Что все-таки за причина? Врачи не любят, когда больной сам себе ставит диагноз. Ну, лампа, сказал Геннадий неохотно. Я ему польстил: лампа лампой, а дело мастера боится. Давай-ка штекер тебе подправлю, сказал он, а то, видишь, на соплях.

Мы еще потолковали о разных разностях, о принципе действия полупроводников, о новых моделях транзисторов, о цветном телевидении. Он даже пообещал мне смонтировать по дешевке приставку к моему «Электрону». И будешь смотреть в цвете, сказал он, облокотившись на кресло.

А я опять полез в буфет за водкой: теперь-то можно? За знакомство.

— Нельзя, — качнул он головой, но уже не жмурясь и не отбиваясь от воображаемого злоумышленника, а как умудренный житейским опытом, выдержанный, с характером, мужчина, которого никакими усладами не соблазнишь. — Семейное положение не позволяет.

Он все еще возился с этим штекером. Потолковали о семье.

— Вот говорят, заварушка на Ближнем Востоке — проблема номер один. Или два, не знаю. У меня и два, и один — это следующее, — сказал он, включая электропаяльник. — Супруга без работы.

— Поможем, — оживился я. — Специальность?

— Да не в специальности собака зарыта, — вздохнул он тяжко. — Специальность имеется. Сынишке до школы год еще болтаться, а бабка в деревню подалась, не поладили, вредная бабка, хуже НАТО, сынишку не на кого бросать. Детсада не добьюсь, а на одну мою зарплату — туговато.

Нет, как хотите, а трешницу ему всучу, подумал я. Непременно. И еще подумал, что явится вот-вот наша нянька с Вовкой — прибавочка к чешскому гарнитуру.

У нас в старых районах — детских садов избыток: пустуют, хоть прикрывай, а в новых — нехватка по-прежнему. С этой аномалией мне уже приходилось сталкиваться: пытался вертеть колесо общественного мнения, как выражалась моя теща. Стало быть, Геннадий не преувеличивает: так и есть.

Я сразу прикинул: кто у меня с в о и в гороно? Зав и замзав — достаточно? Но, ей-же-ей, мне осточертели эти обходные маневры. З. Н. возмущалась: «Для незнакомых ты готов лезть из кожи вон, а для дома…» Помилуйте, для дома — чешский гарнитур. Для дома — Аполлинер, не считая лимитированных подписных изданий. «О боже, гарнитур, Аполлинер, капля в море, преданья старины глубокой… Ты выкапывал из-под земли дефицитнейшие санаторные путевки, протежировал нуждающимся в жилплощади, устраивал посторонних людей на самые заманчивые должности!» Так это же моя профессия. «Твоя профессия? Ты надо мной издеваешься? Твоя профессия — вертеть колесо общественного мнения, а не вертеться самому, как белка в колесе…» Каюсь, для того сержанта, водителя милицейской машины, я уже прозондировал почву в одном учебном заведении.

Что же до детского садика — попробую напрямик, подумал я. От имени газеты. Нынче пятница? Во вторник заскочи ко мне на работу, сказал я Геннадию. И дал ему адрес.

— Редакция? — удивился он.

Наивно было бы полагать, что после этого стреляный воробей возьмет у меня лишнюю трешницу. Он, конечно, не взял.