Немного безумия

Часть 3 — любовник.

— Доброго дня, я частный детектив. Меня зовут Джеймс Браун. — короткий, стеснительный стук врезал по двери с номером «53». Преграда в квартиру состояла из железных полос с деревянными, уже давно сырыми вставками. — Мне нужно поговорить с вашим сыном, он дома? — никто мне не ответил, но я, каков мудрец, уже знал, что молчащая сволочь пряталась именно в доме. С раскрытого на улицу окна коптил дым, как от сковороды, на которой пригорели мясные котлеты. — Не бойтесь, я не из полиции...

Я стоял на крыльце и мёрз, потирая руки без перчаток. Лестничная клетка дома, к моему глубокому сожалению, была построена на улице и состояла из точно такого же материала, как и сама дверь — из старого дерева. Ведущая к крыльцу лестница, с высокими ступеньками, была очень скользкой и влажной, с отчётливыми следами обувной грязи. Споткнуться об одну из таких ступеней — дело самое простое, намного сложнее было не споткнуться. Проходя по ним, ты играл в рулетку с судьбой и в случае победы забирал чистую куртку, а в случае поражения — грязные штаны и плохое настроение на весь оставшийся день.

— Вы кто такой? — прикрытая некогда дверь открылась на жалкий дюйм и тогда в проёме показалась маленькая голова, с подбитым глазом и непослушными волосами в бигудях. Узкий проход в дом защищала дверная цепочка. Я мог бы и разбить её, но в этом не было необходимости. Смерть никому не угрожала и в случае чего, за разбойное проникновение мне светило тюремное заключение, а не овации в зале суда. Люди не любят, когда другим людям ломают двери, уж не знаю, почему. Наверное, из-за того, что тогда на улице становится слишком шумно.

— Я уже вам говорил, моя профессия — частный детектив. — хозяйка квартиры с видимым удовольствием плюнула мне под ноги. А может, и на пол... по крайней мере, я на это очень надеюсь. — Не могли бы впустить меня в дом?

— С какой это стати? — гордо спросила женщина, в которой наверняка не осталось и капли настоящей гордости. Я знаю таких, как она, — любвеобильных хамок, живущих в съёмной квартире районного гетто за пару золотых в месяц. Всё, что такие особи могут делать, так это во всеуслышание заявлять о своих правах и свободах. С детства они выучили, что борцов за справедливость можно и не впускать в дом, ведь они не дадут сдачи, как местная шантрапа с ножичком. — Молодой человек, вы оглохли? — хоть где-то я ещё молодой. Как иногда приятно услышать в свой адрес «молодой человек», пусть это словосочетание в контексте и является синонимом «эй, ты!». — И почему я должна пустить вас в дом?

— На улице холодно.

— Так идите в какое-нибудь бистро и выпейте водки. — гнусаво сказала хозяйка, но дверей так и не прикрыла. — Что вам нужно от моего сына?

— Поговорить о пропаже его девушки. — тётка удивлённо округлила глаза. Я же, стоящий за полуприкрытой дверью, видел только один её глаз — тот самый, что имел при себе пунцово-фиолетовый оттенок.

-У моего сына много пассий, он у меня очень красивый...

-Я очень рад за вашего красивого сына, но в данный момент меня интересует не его внешние данные, а его знакомство с Дженни Крамер. Слышали о такой?

— Шлюшка, а цены себе не сложит. — но вот ты-то, мадам фингал, ценник себе уже явно определила. — Воротила нос от моего Дейва, а сама-то, сама — серая мышь в клетчатой юбке! И по делом ей, скотине... — в профессии детектива важно брать аванс и при этом не брать грех на душу. С первым почти всегда справляешься, но вот со вторым... грубая, безалаберная, сравнимая с обезьяной женщина вызывала во мне лишь злость и ненависть. Её слова, подобные яду, отравляли душу язвительной чёрствостью и пускали свои гнилые корни очень глубоко.

— Да, Дженни та ещё проститутка, я с вами полностью согласен. — доверительно высказаться, а вернее оскорбить кого-то вместе с собеседником, это полпобеды и маленький шаг к большой симпатии. — Наверняка у неё спид и внебрачный ребёнок в приюте... — женщина крайне удовлетворённо кивнула, упиваясь тем, что с её надуманными догадками соглашаются. — ...но мне нужно найти мисс Крамер, а не обливать её помоями. — хозяйка лачуги резко перестала кивать. — Впустите меня к Дейву... — и тут, вместо звука закрытой перед носом двери или звука её открытия( перед тем же носом), я услышал треск стекла. Такие неприятные, вороватые всполохи чего-то лопнувшего и острого всегда особо отзываются в ухе.

Я повернул голову на звук и увидел человека в грязи. Он валялся на земле, перебирая лапками, как упавший на спину паук. Было видно, что падать, ровно как и прыгать, несчастный не умел и поэтому отхватил от твёрдой матери-природы лишнего. Куски битого стекла валялись рядом с упавшим.

Дым от наверняка вкусных котлет больше не всплывал над городом. Вокруг ощущался лишь стойкий запах гари, потому что мясо, скорее всего, зажарилось до неприятной чёрной корки и теперь разносило своё неаппетитное благоухание по всему кварталу.

— Стойте, погодите! — забыв о женщине за дверью и спустившись на одну скользкую ступень, я совершил непростительную ошибку. Мерзкая хабалка раскрыла щеколду, до белых костяшек пальцев ухватилась за рукав моей куртки и потянула на себя.

Я с криком упал на грязное дерево до его предсмертного треска, отбив копчик. Хлипкая ступенька, не выдержав моего веса, сломалась пополам, и я был вынужден повиснуть в дырке между целых её коллег, словно наивный идиот, провалившейся в сельский туалет.

— Вы не должны хватать Дейви, эти наркотики давал ей не он!.. — незадавшийся наркокурьер сумел кое-как встать с земли и даже пискнуть, заметив на руке порез от куска стекла. Юноша испугался вида собственной крови и чудом не упал в обморок.

Собравшись с высоконравственными духовными силами, растлитель и наркоман побежал, а я, его незадачливый коллега по падениям, вынужденно бултыхался, как... не хочу даже сравнивать.

С большим трудом, легендарный в кругах анонимных алкоголиков Джеймс Браун( да-да, это я) подымался, как зерновые колоски над рассветным солнцем.

— Вы не понимаете!.. — талдычила злобная курица над моей головой, метая молнии и бигуди. Тёте явно был неведом всякий страх, потому как любой на её месте, заслышав мои матюки и злобное сопение, давно бы дал дёру вместе с придурком-сыном.

— Твою мать... — весёлые погони и драки в моё детективное следствие редко входят, так уж повелось, и мне это совпадение несказанно нравилось. Но эта неделя, похоже, будет пестреть яркими событиями, как новогодняя ёлка игрушками. — Отойди, недоразумение! — женщина получила то, что заслужила — куцее оскорбление и толчок, вогнавший её назад в дом, как молоток вгоняет гвоздь в доску. Жаль, любящая мать не споткнулась на ковре и не свернула шею.

Я, как многим известно, первый бегун на районе, поэтому перепрыгнул сразу пяток ступней и рванул вперёд, чуть не повалившись носом в мешанину из мокрых комьев земли и стекла. Если бы рядом со мной вдруг заиграла музыка, то это наверняка бы была особо большая труба, а её мощный хозяин, представительный и полный господин в возрасте, вечно бы куда-то спешил и поэтому ускорял басовитое гудение своего инструмента до почти невозможных кондиций.

Развешанные тряпки менялись у меня перед глазами, как Джеки меняет цвета помады, а особо большие тряпицы, низко подвешенные и мокрые насквозь, замедляли и без того мой медленный ход. Дейв знал улицу лучше меня, и, вполне логично пользуясь этим преимуществом, петлял как заяц, забегая в открытые двери соседей, пролетая под арками домов и спускаясь с крыш в какую-нибудь припрятанную под нами улицу, поломав на этой самой крыше черепицу каким-то невезучим беднякам.

Сердце, злобное и противное создание, метко стреляло в мои пятки и голову, ноги жглись и отчего-то чесались, словно я завёл семейку вшей, а дыхание постоянно прерывалась, норовясь закончится или принести мне инфаркт. Больше всего на свете я мечтал остановиться и сблевать за угол, перестав гнаться за более молодым, здоровым и опытным бегуном от правосудия.

Но аванс — есть аванс, а необходимость, как бы прискорбно не звучало — есть необходимость и если уж ты взял деньги, то отработай всё, как полагается.

На запасном топливе из последних остатков завтрака я ускорил свой тихий ход, приминая ноги к земле. Постепенно негодяй в паре десятков ярдов от меня начал сдавать позиции и даже оглядываться. Он уже больше не припрыгивал, как донельзя ловкая мартышка из джунглей, а сильно хромал, на некоторых дистанциях и вовсе тянув ногу за собой мёртвым грузом, как балласт.

Периферийным зрением я с грустью подмечал, как местность вокруг меня с каждым шагом всё сильнее стала походить на сгнившее изнутри яблоко. Каждый проходящий мимо субъект в плаще до самых стоп излучал агрессию, и даже я — бегущий, уставший и дикий, как неприрученный зверёк, начал с опаской обходить их мирное паломничество.

На одном из углов особо дурной улицы, отдающей плохими книжками с плохим концом, я добрался до тупика. У кирпичной стены, заставленной пустыми ящиками из под ликёра, стоял еле живой Дейв... и ещё трое парней, один из которых имел при себе хороший металлический прут.