Немного безумия
Читать книгу "Немного безумия"
Глава 9
— Я жалок. — дно мутного стакана. Одна интересная поговорка гласит, что там можно найти смысл жизни, если хорошо поискать. — Лишь бы ко мне не подошёл очередной горе-мудрец и не сказал про покерные карты, которые мы не выбираем, но которые можем разыграть. — поймут немногие... а может, я считаю себя слишком умным, когда это далеко не так, и мои мысли поймут все, кроме меня самого.
— Эй, бармен!.. — мужчина лет сорока пяти обернулся. — Плесни ещё. — мастер разливочных дел косо на меня посмотрел. Да, я выглядел довольно непрезентабельно. Опять.
— Ну не погладил я рубашку, и что с того? — капли дождя стекали с вымазанной в грязи куртки. Так бывает, когда хозяина этой куртки выкидывают на улицу под смех и мат, ничего интересного.
— Ничего мне от тебя не надо, сиди и пей. — бармен прожёг во мне дыру. В его лице угадывались щемящие нотки драки до кровавых соплей. Только истинные эстеты поймут такие благие намерения... почему я стал делить людей на тех, кто поймёт, и тех, кто не поймёт. Наверное, это всё двухсолодовый виски.
Я сидел в замечательном бистро на углу площади. Сюда редко кто ходит, потому что боится попасться храброй страже в нетрезвом виде и натворить недобрых дел. Сколько приговоров окрестный народ слышал в суде:
«Александр Вант, вы, бессовестно пороча свою честь и наш город перед многочисленными(!) туристами, в нетрезвом виде выкрикивали нецензурную брань и пели непозволительного рода песни, а когда вас попытались успокоить, оказали сопротивление и напали на нашу доблестную стражу...» — доблестный стражник с царапиной на руке смотрит на то, как человека уводят в застенки, чтобы провести с ним пару бесед на высококультурные темы. Вроде бы и мистер Вант поступил неподобающе, а жалко именно его, а не нашу доблестную, славную, великолепную, несравненную стражу в всегда начищенном мундире.
— Может ты б хотя бы вытерся? — я поднял тяжёлую как наковальня голову и уставился на советчика.
— И зачем, позволь спросить? Всё равно где-то свалюсь за день и опять измажусь, и течь будет не хуже, чем сейчас, может, даже ещё энергичнее.
— За вечер. — уточнил бармен, так скромно ответив на всю мою проповедь. Время идёт быстро... оно летит, сволочь, и не даёт выпивать больше положенного.
Бистро называлось «Бистро. Вкусно и дёшево». Просто и без вкуса.
Вокруг сидели извозчики, торговцы рыбой, моряки с какими-то полуголыми дамочками, студенты с одной булкой на троих — словом, контингент прекрасный. Эти добрые люди обсуждали все новости города. Когда я их слушал, даже на миг забывал, что пришёл сюда напиться, а не расследовать дела и строить логические цепи. Да и строить нечего, у меня есть только дом Дейва, в котором он наверняка больше не живёт. Дженни Крамер пропала посреди улицы и никто ничего не видел. А так называемый «Прут», это существо плавающее. Скорее всего, живёт он в злаченых местах и подвалах, а питается не в ресторанах. Найти его — задачка трудная. Начну действовать немного позже. Сейчас надо зализывать раны, коих накопилось слишком много.
Поначалу, уйдя подальше от больницы, я даже удивился, как больно, оказывается, ходить. Давно меня так не били. Каждые пару минут мне приходилось прислоняться к стене какого-нибудь дома, чтобы перетерпеть особо жгучие порывы и не свалиться от нытья тела.
— Слышали, барона взяли под стражу.
— Тоже мне новость! Кобальт давно играл с огнём, а покушение на казначейство — это уж слишком! — молодые люди громко обсуждали дела минувшей ночи. Кто их только не обсудил, даже деды в доме престарелых и дети в песочнице знали о произошедшем больше, чем я.
— С чего ты взял, что это всё устроил Кобальт? — спросил недоверчивый студент своего товарища по распитию.
— Сам посуди — нападение на левую руку герцога. — налоги сами себя не поделят. Для этого и нужны левые руки — считать деньги, в то время как правые мацают кого-то за бёдра, попеременно раскуривая сигаретку. — И данное покушение на государственные устои происходит в преддверии выборов в совет! Такое может быть совпадением? Я уверен, что нет. — Кобальт давно хотел пробраться в совет, но вместо этого угодил под стражу из-за подозрения в заказном убийстве. Невезучий он парень. Наверное, только ему я и не завидую.
— Но зачем Кобальту так громко расправляться с казначеем? Взрыв посреди города — не лучшая идея, а Кобальт у нас мужик умный.
— Ты думаешь, я с ним лично общался? Не знаю, можешь оскорбить герцога на площади и тогда сам спросишь барона обо всём в кутузке. — пустые разговоры о политике, как же это нудно. Как мне надоели всякого рода люди, болтающие о всяких ненужных вещах во всяких бистро. В бистро надо пить. В бистро надо лакать виски, пока не выплюнешь горло, и получать от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.
— Что, уши греешь? — бармен этого заведения являлся самым бестактным человеком в округе.
— А что ты ко мне прицепился? Больше народу у стойки нет, не с кем поболтать за жизнь?
— Мне интересен именно ты. Всегда любопытно, как люди опускаются на дно.
— В этом душном бистро появился профессиональный социолог с тягой к статистике? — мой собеседник, кажется, самую малость обиделся. — Ты просто ещё не видел, что такое настоящее дно. Грязная одежда и побитое лицо не показатель бедноты.
— А следствие...
— Не очень остроумно, но терпимо. Плесни ка ещё. — стакан снова наполнился и его смысл вновь пропал под жидкостью. Надо до него добраться. — А знаешь, что интересно мне, бармен?
— Ну-с?
— Почему некоторым людям волшебно везёт, а другим бог даёт кукиш. Да, да, я про тебя говорю, негодник! — я поднял голову в небо и пригрозил несуществующему старику кулаком. — Мы с тобой, дружище, два нищих осла. Я гоняю по улицам за монетки, а ты улыбаешься людям за... нет, пожалуй, ты у нас не улыбаешься. — мой единственный слушатель посмурнел. — Ну да это и не так важно. А главное то, что мы несправедливо обделены жизнью.
— Лично мне всё нравится, не жалуюсь. — бармен отошёл. Вот негодяй, обслуживает клиентуру и работает, а не делает вид бурной деятельности.
С нетерпением я ждал его возвращения. Очень уж хотелось влепить побольше очевидностей этому ворчуну, пока меня не прогнали в город.
Наконец, бармен подошёл и ко мне, сумев разобраться с новым потоком трудяг, что желают пиво для раненой души.
— А я и говорю...
— Да отцепись от меня, дай кружки протереть! — я не обратил на непозволительную грубость никакого внимания.
— А вот я и говорю о нашей с тобой судьбе, друг. Плесни ещё. — смысл опять потерян. — Знаешь, у меня не было даже запасной пары ботинок, мне никто ничего не дал и не собирался давать. Я сам заработал на дом, сам завёл семью, хорошую работу. Ты хоть догадываешься, каким шикарным плотником я был лет десять назад? Я мог делать аккуратные стульчики ко двору нашего герцога.
— Твоими-то лапами? У меня ладонь в раза два меньше и то, я хрен что выстругаю.
— Дело не в размере рук, а в таланте, желании учиться. Но мы отвлеклись. Плесни ещё. — и где смысл? — Но бог отобрал у меня всё... а у тех, кому он дал всё изначально, не забрал ничего, даже медного гроша. Спрашивается, где она, небесная мудрость?
— Давать алкоголикам гору денег — это не есть мудрость, а скорее ошибка небесной бюрократии. Так что всё правильно, мы на своих местах — ты за стойкой, я за баром.
— А ты выше среднего по шкале моих случайных собутыльников. — алкоголь добавляют твоим соседям уровень интеллекта. — Плесни ещё. — стоит ли говорить про смысл? — И вот, конец моего пути — я побит, благодаря мне девушка лишилась парня и будущего, а вся моя жизнь — бутылка... Но я не алкоголик. У меня нет зависимости, я слишком силён характером для этого. В любой момент могу бросить. — Меня никто не слушал. Бармен опять куда-то запропастился.
— Ничего, ничего, я и сам могу себя налить. — я потянулся к бутылке в приятной близости от меня. Ухватился за стекло, сжал продолговатую форму в руках, потянул к себе... рука предательски дрогнула и бутыль упала на пол.
Звон, разбитое стекло, мои слёзы и смешки посетителей были ответом на такую глупость. За второй я уже не успел потянуться.
— Твою мать... что ты тут наделал! Знаешь, сколько стоила эта водка?
— Я заплачу, заплачу. — пальцы потянулись к безумно лёгкому кошелю. Мне кажется, если бы здесь вдруг задул ветер, то он бы улетел и больше не вернулся. — Держи.
— Там в два раза больше.
— И что это за водка такая была? — я кинул озлобленному бармену ещё монетку. Тот припрятал её в карман и начал подметать осколки под ногами.
— Хорошая, сорок пять градусов, чистая. Такие сейчас почти не делают, всё больше гонят какую-то противную смесь для таких, как ты.
— А вот оскорблять не надо. Я пил водку много дороже этой, уверяю. Плесни мне чего-нибудь хорошего. На твой вкус. — мне сделали интересный коктейль из имбиря, лимона и ещё какой-то ереси. Я его с трудом выпил. К концу он мне даже пришёлся по душе.
Люди начали расходится по домам. Фонари за окном освящали площадь с памятником по центру и не давали прохожим свалиться раньше времени, спотыкнувшись об прилавки.
— Памятник рабовладельцам. — буркнул я бармену и усмехнулся.
— Скажешь ещё слово про семью герцога и тебя отсюда выпрут. — недовольно забренчал боязливый хозяин бара.
— Ну-ну. Ещё коктейль.
— Тебе не пора домой? К жене, детям?
— Нет, не пора. Хотя... знаешь, может быть и надо навестить их. Давно не виделись, я забылся в хлопотах и работе.
— Ну вот, иди к ним, а то потом расстроишься, что не пришёл или опоздал. — кажется, бармен не понял, к чему я клоню.
— Только если я навещу их, мне потом не выйти. Не вернуться в бистро, не погулять с Джеки, не съесть какой-нибудь колбасы.
— Ничего, главное в нашей жизни — это семья.
— Ты как никогда прав, бармен. Мне нравится ваше бистро, тут так уютно...