Стратагемы заговорщика

Стратагема 3. Ловить рыбу в мутной воде

Дом вздыхал, вздрагивал, скрипуче жаловался на судьбу. Повсюду слышалось шарканье плетёных сандалий, звуки приказов, монотонное бормотание учётчиков. Солдаты гарнизона по приказу Дамдина открывали и взламывали комнаты, обыскивали, описывали имущество. Некоторые из них бросали на Айсин Тукуура подозрительные взгляды, но нахмуренное лицо и уверенная походка чиновника убеждали их, что он выполняет некое поручение и, стало быть, перешёл из обвиняемых снова в обвинители.

Знатоку церемоний не терпелось вернуться в кабинет Буги, но для того, чтобы продолжить расследование, ему нужен был ассистент. Кто-то, кто мог бы поручиться, что Тукуур не подделал улики, а ещё лучше — подтвердить его выводы или предложить свои. Избранник Дракона предпочёл бы, чтобы это был Максар или Холом, но увы, его товарищи выбрали сторону власти, и какой-то частью разума Тукуур понимал, что поступил бы так же, не будь он влюблён в Илану.

Не найдя наверху никого подходящего, знаток церемоний спустился на кухню. Здесь было почти тихо. Остывшая печь беззвучно зевала открытой вьюшкой. На столах и табуретах тонким инеем лежала мука. Дверцы распахнутых шкафчиков поскрипывали от сквозняка, под ними на полу цветастой россыпью валялись шкатулки и кувшинчики из-под приправ. «Какое-то нашествие варваров», — мрачно подумал Тукуур, глядя на сорванную с петель дверцу одного из ларцов. Он был заперт на ключ, и стражники, недолго думая, поддели дверцу клинком, но, похоже, не нашли для себя ничего интересного.

Внутри хранились ингредиенты отвара духов войны — корни лотоса, голубой чай, мякоть каменных яблок, сушёный имбирь, порошок из шаманских зёрен и листья таванга. Знаток церемоний обернул руку платком и аккуратно высыпал коренья и листья на стол. Расположившись рядом с горящей масляной лампой, он начал методично рассматривать каждый кусочек. Листья давно высохли и утратили свой глянцевый блеск. Нарезанные тонкими пластинками корни лотоса сморщились и слегка посерели по краям. Ломтики свежей мякоти каменного яблока маслянисто блестели в свете лампы. Нерешительно покрутив один из них в руках, Тукуур осторожно прикоснулся к нему языком, но не почувствовал посторонней горечи, о которой говорил Дамдин. Ничто не указывало на то, что травы и коренья кто-то обрабатывал мазью семи островов. Конечно, сохранялась возможность, что все испачканные кусочки ушли в отвар, но она была крайне невелика. Нахмурившись, знаток церемоний достал из плетёной шкатулки два ломких округлых листка и медленно разжевал. Вяжущая горечь разлилась по языку. Кажется, один горчит чуть сильнее другого? Старые соратники верили, что таванг обостряет чувства, а Тукууру сейчас не помешала бы наблюдательность стража.

— Нашёл что-нибудь? — раздался полузнакомый голос.

Тукуур вздрогнул, чувствуя как сердце и плечи пронзают горячие иглы страха. Значит, таванг усиливает и его? Тогда понятно, почему его уравновешивают корнем лотоса.

— Ничего особенного, — покачал головой знаток церемоний, поворачиваясь на голос.

В проеме двери, ведущей на улицу, стоял Кумац — военный шаман, который обнаружил тайник Иланы. С его промокшего кафтана срывались капли воды.

— Билгор Тукуур, — удивлённо моргнул офицер. — Простите, я принял Вас за одного из своих учётчиков.

— Не стоит извинений, нохор Кумац, — примирительно улыбнулся избранник Дракона. — Какая удача, что мы встретились! Я как раз хотел просить Вас помочь мне в осмотре места убийства.

— Разве мудрейший Дамдин не закрыл следствие? — нахмурился воин.

— Билгор Дамдин, несомненно, определил виновных, — мягко возразил Тукуур, — но мы обязаны составить подробный отчёт, если не для него, то для градоначальника.

Кумац недовольно сжал губы, но кивнул.

— Согласен. Ждите меня наверху, я скоро буду.

Поднявшись по скрипучей лестнице, знаток церемоний стремительно прошёл по узкому коридору и остановился на пороге кабинета первого плавильщика. Он поморгал, давая глазам приспособиться к полумраку и дрожащему свету камина, а затем медленно осмотрел комнату. Теперь Тукуур старался видеть всё не как простой свидетель, а как сыщик, подмечая детали, отделяя следы схватки Санджара со стражниками от улик, оставшихся от первого убийства. Легче всего было бы оттолкнуться от версии Дамдина, проверяя каждое утверждение дознавателя, но тогда знаток церемоний рисковал потерять нити, уходящие за пределы картины.

Тукуур снова закрыл глаза и позволил шорохам и скрипам заполнить разум, изгоняя из него внутренний монолог. Теперь он заранее услышал быстрые шаги Кумаца и одного из его учётчиков. Помощник военного шамана нёс стопку из трёх грифельных досок, на его поясе позвякивал футляр с меловыми карандашами.

— Помолимся, — хмуро произнёс Кумац.

Знаток церемоний снял шляпу и поднял её к небу как ритуальную чашу.

— Скальный Лис, неутомимый охотник за истиной, победитель забвения! — возгласил он. — Прими наше усердие вместо приношения четырёх драгоценностей и даруй нам упорство, даруй нам силу, даруй нам проницательность, даруй нам беспристрастность!

— Дух Скального Лиса, твоего покровителя, да поможет тебе обрести истину, следуя от малого к великому, от частного к общему, от улики к доказательству, от доказательства к воздаянию! — отозвался военный шаман.

Тукуур перевернул шляпу, как будто вылил из неё на себя ароматное масло, надел её и осторожно подошёл к телу Темир Буги.

— Погибший — временный градоначальник Темир Буга, соратник Прозорливого четвёртого ранга на пути доблести, первый меч Бириистэна, — продиктовал он.

Грифель учетчика заскрипел по доске.

— Тело не тронуто тлением, косвенные признаки подтверждают время убийства не ранее вчерашнего вечера. В груди глубокая колотая рана, предположительно — основная причина смерти. Орудия убийства рядом не обнаружено. Судя по форме раны, клинок плоский, листовидный. Возможно — метательный нож, — знаток церемоний вопросительно взглянул на военного шамана.

Кумац кивнул и продолжил за него:

— На теле убитого не обнаружено других следов борьбы и увечий, кроме ритуальных шрамов на лице. В кабинете много оружия, но убитый им не воспользовался. Нет повреждений стен и мебели, характерных для места контактного боя.

— Есть следы, — покачал головой учётчик, указывая грифелем на свежие зарубки на стенах.

— Их оставил телохранитель убитого, Санджар, оказывая сопротивление страже, — ответил Тукуур.

— Свидетельствую и подтверждаю, — согласился Кумац.

— Несколько капель крови между телом убитого и окном, — продолжил знаток церемоний. — Вероятно, убийца извлёк своё оружие, но был достаточно аккуратен, чтобы не оставить отпечатков ног.

— Поза погибшего необычна, — вставил учётчик.

Тукуур задумчиво кивнул.

— Темир Буга лежит на спине ногами к окну, то есть он стоял лицом к убийце, — продиктовал за него военный шаман. — Поза статична, руки почти вытянуты вдоль тела. Не видно попытки уклониться, закрыться, перехватить клинок, хотя убитый был на это способен.

В памяти молнией сверкнуло яркое утро. Темир Буга на вытоптанной учениками площадке, напротив него бледный второгодок натягивает тетиву.

— Целься! — командует плавильщик.

Ученик неуверенно приподнимает лук.

— В меня целься, растяпа! — рычит наставник и нетерпеливо машет толпящимся поодаль первогодкам. — Расступись!

Второгодок сжимает зубы, смещает прицел вправо, к ветру.

— Спускай!

Звенит тетива, свистит меч, и две половины стрелы отлетают в помятую траву.

— Лучше, — удовлетворённо кивает Темир Буга. — Ещё одну!

— Свидетельствую и подтверждаю, — мрачно произнёс избранник Дракона. — Все эти улики и малое количество крови, вылившееся из раны, подтверждают версию посланника. В момент нанесения удара Темир Буга уже был не в состоянии сражаться.

Военный шаман снял с пояса небольшую металлическую пластинку и погрузил её в рану.

— Удар нанесён сильный, не слишком точный, — прокомментировал он. — Если орудием и был метательный нож, им били в упор, без броска, с доворотом внутри тела чтобы задеть сердце. Опытный врач ударил бы чуть выше и левее, чтобы не задеть рёбра. Из чего я заключаю, что рану нанёс телохранитель Санджар. Следы во дворе соответствуют его размеру ступни — это я только что проверил.

Тукуур кивнул.

— Улики с достаточной точностью позволяют установить личность нападавшего, — продиктовал он. — Тем не менее, поскольку ножевое ранение не было единственной причиной смерти, необходимо также установить личность отравителя…

— Что возвращает нас к дочери убитого, — вставил Кумац. — Вы ведь уже три недели служите секретарём Буги? Что можете сказать об их отношениях?

Айсин Тукуур наморщил лоб. Всю эту неделю он читал и писал письма, разбирал бумаги своего предшественника, составлял воззвания духам-хранителям и сжигал их в домашнем святилище. За это время знаток церемоний видел Илану три или четыре раза, когда Темир Буга приглашал своих помощников за семейный стол. И каждый раз надежды Тукуура на беседу с возлюбленной разбивались о каменную стену застольного этикета. До сих пор он принимал холодную отстранённость Иланы на свой счёт. Наверное, думал знаток церемоний, она полюбила кого-то из учёных толонцев, и теперь я кажусь ей неотёсанным деревенщиной… Но что если это были признаки раздора с отцом? Или, быть может, ледяная маска скрывала усталость, пожирающую силы любого человека, связавшего судьбу с тайным обществом и вынужденного проживать две жизни одновременно?

— Ничего определённого, — покачал головой избранник Дракона. — Увы, я не знаю и сотой доли тайн, которые хранит этот дом.

— Самое время это исправить, — усмехнулся Кумац. — Предлагаю начать с потайного хода.

Тукуур поднял серебряный трисвечник, сбитый на пол Санджаром. Две свечи выпали из него и откатились в угол, третья переломилась у основания. Повезло им, что мятежный телохранитель не устроил пожар. Положив целые свечи на стол, знаток церемоний вынул из ящика стола огниво и два кусочка огненной ваты. Положив вату в малахитовую пепельницу в виде черепахи, он несколько раз ударил кресалом по кремню, высекая искры. Пропитанный селитрой пушистый хлопок моментально вспыхнул. Тукуур зажёг одну из свечей, подержал над ней вторую, чтобы размякла и приклеилась к подсвечнику, а затем проделал ту же процедуру с первой. Всю жизнь он делал это машинально, не задумываясь, а теперь вот позавидовал Дамдину, у которого был собственный болотный огонь. Сколько же времени экономили далёкие предки благодаря этим летающим фонарям!

Коридор, спрятанный за книжным шкафом, оказался узким, но довольно длинным. От кабинета первого плавильщика он уходил почти на женскую половину дома, и там обрывался крутой лестницей, ведущей в сырой подвал. Вдоль дощатой стены примерно на уровне груди тянулась бронзовая полоса, набранная из тонких полированных пластин длиной примерно в локоть. Первые семь из них поблёскивали в дрожащем свете трисвечника, остальные совсем позеленели от патины.