Стратагемы заговорщика

Стратагема 5. Запутывая клубок, не оставлять свободных концов

Дым из серебряных курительниц поднимался к потолку, скрывая старинные росписи крепостного святилища. От благовоний щипало ноздри, но знаток церемоний всё равно ощущал запах крови, пропитавшей его кафтан и парадное одеяние Дамдина. Перед сожжением покойника полагалось одеть в чистое, но Тукуур так и не смог открыть странный сундук прорицателя.

— Ныне дух твой освобождается от оков тела, — бормотал он, поливая убитого лампадным маслом, — омытый чистейшим елеем в знак достоинства…

Знаток церемоний тяжело вздохнул и поставил кувшин на столик для приношений. Кем был для Тукуура этот человек, которого он готовил к кремации бережно, как умершего родственника? За последний… День? Час? Когда он успел привязаться к столичному чиновнику? Не был ли Улагай Дамдин злым врагом его возлюбленной и первого плавильщика, которого он ещё вчера называл духовным наставником? "Нет, это была только ошибка следствия. Чудовищная оплошность, которую нам удалось исправить", — эта мысль тёплым туманом укутала тлеющие угольки тревоги, но те не спешили гаснуть. Удалось исправить? Где сейчас Илана? Успел ли кто-то разослать её портрет на сторожевые заставы? Успел ли Дамдин отменить приказ? Всем этим придётся заняться Тукууру после кремации. Но прежде всего, важнее всего — последняя воля убитого. "Найди её". Где и как младшему знатоку церемоний, ставшему посланником Прозорливого только по имени, искать загадочную сестру Иланы? У него не было ни знаний, ни влияния дворцового прорицателя, а солдаты — он хорошо это чувствовал — подчинялись ему только от безысходности да из страха перед болотным огнём. Даже помощник прорицателя Цэрэн, похоже, был обижен тем, что Дамдин назвал своим преемником не его. Почему прорицатель так поступил?

Тукуур задумчиво потёр левое плечо. За дверью нетерпеливо топтались солдаты, готовые отнести тело на большой костёр, сложенный во дворе крепости. Ритуал прощания был завершён, но знаток церемоний медлил, чувствуя, что упустил что-то очень важное.

— Ты обещал направить меня, — прошептал он, гладя изображение Дракона на обереге посланника. — Сейчас я нуждаюсь в этом больше всего.

Плечо слегка саднило, как будто по нему не так давно ударили палкой. Может, так и произошло? Зря он, канцелярский служащий, полез на баррикады… Только, если его достали палицей, почему цела кость? Ведь боль была… Боль была всепоглощающей, как будто тысячи игл вонзились в его тело. Сердце бешено билось, голова раскалывалась на части. Грудь горела, а ноги сковал мертвящий холод. Казалось, пытка не закончится, но забвение пришло как тёплое ватное одеяло, как благовонный дым курительниц…

— Вы слышали когда-нибудь о незримых веригах? — спросил Дамдин.

Тукуур в ужасе оглянулся, но тело прорицателя лежало неподвижно, только кровь ещё сочилась из-под давящей повязки на шее. Болотный огонь подлетел к нему и закачался в воздухе, переливаясь жёлтым и красным. Угольки тревоги в сердце знатока церемоний разгорелись с новой силой, разгоняя туман забвения. Из потаённых глубин памяти пытались прорваться какие-то образы, но Тукуур различал только чувства. Страх, обиду, бессильный гнев. Запах плесени и гнилой соломы. "Вы слышали о незримых веригах?" Голос Дамдина поблек от времени, и теперь знаток церемоний понял, что он звучит у него в голове. Наваждение? Безумие? Обрывки памяти? Что такое незримые вериги? Тысячи игл, жар, озноб, воодушевление, преданность. Уверенность.

Тукуур подошёл к телу и решительно закатал правый рукав прорицателя. Сфера мигнула ярко-зелёным, подбадривая его. Обмакнув палец в кровь Дамдина, знаток церемоний написал на его плече странный знак, не похожий ни на символы летящего письма, ни на священные знаки шаманов. Откуда он знал его?

Узкая полоска кожи прорицателя медленно побледнела. Из смуглой она стала бледно-жёлтой, затем серебристо-серой и чешуйчатой как шкура ящерицы или змеи. Тукуур потянул за неё, и полоска легко отслоилась, обнажив покрытую свежими порезами кожу прорицателя.

"…я получил свою ленту раньше срока…" — всплыло эхо утерянного воспоминания.

— Вот, значит, как это работает, — обречённо пробормотал Тукуур.

Несколько долгих минут он неприязненно глядел на кожаную ленту, затем глубоко вздохнул и отошёл в дальний угол. Крепко закусив скрученную тряпку, он закатал правый рукав и приложил полоску к руке чуть ниже плечевого сустава. Лента напряглась и обвилась вокруг руки шамана, впиваясь в кожу тысячей невидимых шипов. Боль вернулась, выжимая рык из груди и слёз из глаз, а вместе с ней нахлынули воспоминания, но не те, которых ждал Тукуур.

Он стоял в тюремном коридоре, гневно глядя в бессмысленные глаза стражников. За его спиной в грязной камере лежал труп важного свидетеля и останки ядовитой сколопендры. Кто посмел вырвать у него из рук нить, ведущую к главе секты Безликого? Как распознать умелого убийцу среди десятка болванов?

Боль утихла, и вместе с ней померкло видение. Только разрозненные образы, словно светлячки в ночи, некоторое время вспыхивали и гасли перед внутренним взором знатока церемоний. Лица, которых он не знал, слова, которых не произносил. Светящаяся сфера висела перед ним, и он чувствовал её беспокойство как слабые толчки или щелчки летучей мыши. Маленький дух, запертый внутри, был любопытен, но пуглив. Его целью было искать новое и рассказывать об этом своему хозяину, но вот уже несколько столетий болотный огонь не мог найти того, кто понимал бы его сбивчивую речь. Это приводило духа в отчаяние, и он настойчиво стучался в разум Тукуура, посылая ему ощущения и образы, которые тот, увы, тоже не мог разобрать. Шаман сошёл бы с ума от этого шума, если бы между ним и маленьким духом не стояло что-то большее. Оно успокаивало болотный огонёк, заглушая его писк, и даря знатоку церемоний спокойную уверенность. "Я вижу тебя", — уверяло нечто, — "и ты научишься видеть больше".

В дверь настойчиво постучали.

— Господин Тукуур! С Вами всё в порядке? — окликнул его из-за двери один из солдат.

Огромным усилием воли шаман вырвал себя из плена грёз и встал, опираясь на стену.

— Дракон свершил свой суд! — хрипло провозгласил он. — Вы можете войти!

Солдаты по одному вошли в святилище, с опаской поглядывая на болотный огонь. Сфера беззвучно чирикнула, её импульс болезненным зудом отдался в плечах и шее. Тукуур поморщился. Солдаты нерешительно переминались с ноги на ногу. Один из них бросил быстрый взгляд на закатанный рукав Дамдина, мимолётная тень пробежала по его лицу. Укорив себя за неосторожность, знаток церемоний быстро подошёл к телу и расправил рукав.

— Несите! — приказал он.

Солдаты подхватили носилки с телом и, печатая шаг, направились к выходу из часовни.

Снаружи опять собирались тучи, и все спешили закончить с кремацией до того, как пойдёт ливень. Максар в церемониальной броне, украшенной фигурами духов-хранителей, стоял возле высокой груды дров и хвороста, держа наготове просмолённый факел. Два служителя поддерживали огонь в большой жаровне. Поодаль выстроились солдаты гарнизона в светло-серых халатах и лакированных конических шляпах со стальными набойками.

— Тот, чей дух стелился по земле, предан будет земле, — нараспев произнёс Тукуур. — Тот же, чей дух горел, устремляясь ввысь, поплывёт на огненной ладье по реке душ в обитель Последнего Судьи. Оставь же тяготы среднего мира, Улагай Дамдин, посланник Прозорливого! Воспари выше облаков и встань рядом с верными слугами Лазурного Дракона, судьи Трёх Миров!

Солдаты переложили тело из носилок в грубое подобие лодки, стоящее наверху поленницы. Дзамэ Максар зажёг факел от жаровни и, обойдя тело против часовой стрелки, поджёг костёр с четырёх сторон. С треском занялся хворост, ярко вспыхнул пропитанный маслом кафтан прорицателя. Пламя загудело, волны жара накатывали на собравшихся как круги от брошенного в воду камня.

Когда тело Дамдина полностью скрылось в языках пламени, Максар коротко приказал воинам расходиться и подошёл к Тукууру.

— На твоём месте я бы послал солдат за своими родителями, пока до них не добрались слуги Токты, — хмуро сказал он.

— Я пойду с отрядом, — согласно кивнул знаток церемоний.

— Нет! — отрезал Максар. — Ты теперь — главная цель и для заговорщиков, и для тех, кто винит тебя в смерти законоучителя. А ещё ты — наше знамя, поэтому я не могу позволить тебе рисковать, покидая стены крепости.

— Значит, ты полагаешь, что внутри них я в безопасности? — раздражённо осведомился Тукуур. — Ты выяснил, кто принёс пленнику огненную сколопендру?

В глазах воина мелькнул суеверный страх, быстро сменившись досадой.

— Ты-то откуда об этом знаешь? — недовольно спросил он.

— Я — лишь глиняный горшок, — ответил шаман словами молитвы. — Но даже такой низкий сосуд способен удержать силу, переданную учителем.

Максар помрачнел ещё больше.

— Тогда ты должен знать, что Дамдин, не удовлетворившись ответами Морь Эрдэни, приказал принести ему сколопендру позлее. Стражник отправился к знатоку истязаний и потребовал самую ядовитую многоножку. Тот выдал ему огненную чешуйницу. Скверная случайность, но случайность тем не менее.

— Неужели? — едко спросил Тукуур. — Зачем знатоку истязаний смертельно ядовитое членистоногое? Он ведь заведует пытками, а не казнями?

— Пыточный и палаческий арсенал хранится в одном месте, — безразлично пожал плечами Максар. — Так уж здесь повелось.

Знаток церемоний оторопело посмотрел на воина. Нахальный ответ товарища мог означать только одно: маски сброшены, и Тукуур во власти заговорщиков. А когда солдаты Максара доставят в крепость родителей Тукуура, юному шаману придётся выполнять всё, что ему прикажут.

— Если думать как ты, то каждый второй чиновник покажется сектантом, — проворчал Максар, поняв, что переусердствовал. — Представь, сколько нужно людей, чтобы всё время оказываться в нужном месте?

"Немного, если быть рядом с самого начала", — подумал знаток церемоний, вспомнив Кумаца.

— Наверное, ты прав, — осторожно ответил он вслух. — На меня просто слишком много свалилось, вот и шарахаюсь от каждой тени.

— Отдохни, — посоветовал ему воин. — А я приведу твоих стариков.

Он слегка дёрнулся, как будто хотел хлопнуть Тукуура по плечу, но тут же передумал. Боялся болотного огня или стыдился предательства? Тукуур покачал головой и пошёл в сторону комнат, которые раньше занимал Дамдин. Кумац, Максар, Холом. Арест Иланы, бой в порту, допрос Эрдэни, убийство Дамдина. Каждый из троих участвовал как минимум в трёх событиях. Максар — во всех четырёх. Знаток церемоний вспомнил удивлённый вскрик Кумаца, когда пуля Максара поразила его в грудь. Оба военных шамана были учениками и ставленниками Темир Буги, оба следовали намеченному плавильщиком плану. Но какова была его цель? "Ты наше знамя", — сказал Максар. С кем он собирался воевать? Вопросы теснились в голове Тукуура, а стены крепости давили на него, не давая сосредоточиться. Он должен бежать из этой западни и предупредить родителей об опасности. Но как выбраться из негостеприимных стен?