Стратагемы заговорщика

Стратагема 8. Шаг за шагом приближаться к цели

Долгий переход через джунгли мог бы дать Тукууру возможность вырваться из бешеной круговерти событий и привести свои мысли в порядок. Сезон дождей только начался. Ещё не успела остыть земля, и ночи были достаточно тёплыми, чтобы обходиться без костра в тех случаях, когда не удавалось найти сухих веток. Широкие листья мангровых деревьев и раскидистых пальм защищали путников от ливня, а в кронах ещё оставались спелые плоды. Но даже при этом тропический лес оставался суровым и негостеприимным местом для городского жителя. Местом со своим собственным ритмом и особыми приметами, про которые шаман в лучшем случае читал в книгах. Ровные зелёные лужайки скрывали под собой гнилую трясину. В стоячих лужах путников подстерегали пиявки, на сухих холмах — огненные муравьи, а в воздухе уже начинали роиться тучи голодного гнуса. Нарядные, но смертельно ядовитые древесные лягушки то и дело бросались с ветвей в самую гущу толпящихся мошек, проглатывая за раз по десятку, а то и по сотне. Тукуур охотно порадовался бы их успеху, если бы не опасность того, что покрытые ядовитой слизью создания приземлятся ему прямо на голову.

Дождевой лес втягивал его в свой ритм, заставляя осторожно ощупывать ступнями почву, вслушиваться в жужжание насекомых, крики птиц и кряхтение жаб. Лес приковывал к себе всё внимание шамана, прогоняя из головы мысли, которые его не касались. Одного этого хватило бы, чтобы на время забыть про все заговоры Среднего мира, но, на беду Тукуура, его странная болезнь не собиралась уступать лесу власть над мыслями шамана. Порой она обостряла его чувства до болезненного предела, заставляя слышать шелест крыльев мелких птиц и хруст травы, которую он сминал своими шагами. В такие дни шаман крался по лесу как кот, обходя гнёзда шершней, уходя с дороги крупных змей и аккуратно переступая затаившихся в подлеске сколопендр. Чувствовал приближение грозы как зуд в плечах и шее. Видел танец сверкающих пылинок вокруг камней, на которых под слоем мха и грязи скрывалась древняя резьба.

В другие дни болезнь окутывала разум шамана душным туманом, бросая то в жар, то в озноб. Тукуур с трудом заставлял себя идти, то и дело давая Дарге повод досадливо цокать языком из-за поднятого шума, потревоженных насекомых или колючих семян. Порой он видел в чаще призрачный силуэт Скального лиса. Когда шаман спросил об этом своего неразговорчивого спутника, Дарга недовольно ответил, что по их следу идёт лесной кот. Это было не менее дурным признаком, чем галлюцинации. Даже один здоровый человек — слишком хлопотная добыча для кота, и то, что лесной хищник увязался за двоими, могло означать только одно. Зверь был уверен, что один из них скоро выбьется из сил. Это явно понимал и разбойник, но умение чувствовать хамелеонов делало Тукуура ценным грузом. Но чем дальше они уходили от побережья, чем больше дождливых ночей проводил шаман без сна, страдая от холода и сырости, тем больше становилась тяжесть этого груза и меньше его ценность. Даже близость волшебного шара уже не приносила знатоку церемоний такого облегчения, как в первую ночь.

Наконец, когда стало ясно, что они сумели надёжно оторваться и от морского народа, и от недобитых повстанцев, Дарга оставил шамана на сухом пригорке у корней древовидного фикуса. Он якобы решил поохотиться на белок и приказал Тукууру следить за небольшим костерком, но от затуманенного взора знатока церемоний не укрылось то, что вещевой мешок разбойника исчез вместе с ним. Тукуур слишком устал, чтобы проклинать старого моряка, оставившего его на поживу мелким падальщикам. В конце концов, они были случайными попутчиками, не связанными друг с другом ничем кроме случая.

Устроившись в удобной нише между переплетённых корней дерева, шаман закрыл глаза, позволяя звукам леса вытеснить всё из его сознания. Где-то наверху, над плотными кронами, свежий морской ветер рвал в клочья серое одеяло облаков, позволяя Светилу дарить свою силу протянутым к небу листьям. Внизу, у корней девственного леса, его свет был почти не виден, и только радостный гомон зверей и птиц, обитающих ближе к поверхности зелёного моря, рассказывал о ясном солнечном дне, таком редком и ценном в сезон дождей. Душа Тукуура трепетала от восторга, впитывая их песни. Он хотел бы вскарабкаться по гладким ветвям подобно проворной обезьяне, расправить крылья и воспарить над согретой Светилом листвой. Поймать попутный ветер и лететь вместе с обрывками облаков над границей зелёного моря и моря подлинного, где чайки с хохотом купаются в белой пене, а потом на север, вдоль Великой Реки, к снежным пикам Барьерного хребта и дальше, над тайными ущельями, где цветут вечнозелёные рододендроны. Пронестись над сумрачной пустыней, где кружится смертоносный стальной вихрь. Увидеть своё отражение в стеклянном озере — серебряные искры в крыльях, словно вырезанных из звёздного ночного неба. Почувствовать ледяной ветер, несущий запах снега с Вершины Мира, и дальше, дальше — к зелёным оазисам и мозаичным куполам белых городов, которых не видел ни во сне, ни наяву тот, кто скорчился у извилистых корней древовидного фикуса, но которые были так хорошо знакомы тому, кто томился сейчас, скованный стеклянистой массой в сердце святилища Священной Столицы. И понимая, чьи мечты сейчас видит, тот, кто сидел у древесных корней, бессильно заплакал, проклиная свою нерасторопность.

— Почему, почему я не пришёл раньше? — прошептал Тукуур. — Как мне теперь освободить тебя, если она мертва?

Ответом шаману был тихий хруст сухих листьев. Лесной кот, его проводник в мир мёртвых, вышел на поляну, осторожно принюхиваясь. Упругие мускулы перекатывались под блестящей шерстью, на которой рисунок из бурых и жёлтых полос идеально повторял игру света и тени в ветвях деревьев. Закруглённые уши с торчащими из них пучками серебристых волос нервно подрагивали, жёлтые глаза с круглыми, почти человеческими зрачками смотрели угрюмо и неприязненно. Кот надеялся убить человека во сне, точным движением сдавив его горло, но тот глядел на него и прерывисто шипел. Хищник зашипел в ответ, обнажив жёлтые клыки. Человек замер, глядя на него бессмысленным взглядом. Тогда кот решился и прыгнул, помогая себе взмахом толстого цепкого хвоста. Он перелетел через поляну быстрее чем бабочка взмахивает крыльями, и уже выпустил когти, чтобы вонзить их в жертву, но тут вспыхнул свет.

Тукуур едва успел испугаться. С отрешённым любопытством он наблюдал, как кот готовится к прыжку, и только в последний момент осознал, что острые когти нацелены ему в лицо, а удобный изгиб ствола стал смертельной ловушкой. Разум шамана застыл, а рука сама собой метнулась к сумке, где лежал светящийся шар. Потом, возвращаясь мысленно к этому случаю, Тукуур не мог понять, как ему удалось за такое короткое время открыть мешок. Возможно, верёвка уже была ослаблена, а, может быть, вмешались высшие силы. Но когда кот уже был на расстоянии укола длинным мечом, яркая вспышка озарила поляну. Зверь с испуганным визгом дёрнул хвостом, направляя свой полёт в сторону, и скрылся в густом подлеске. Шаман не увидел этого. Для него проводник в мир мёртвых лишь сменил облик, и теперь перед знатоком церемоний вновь предстал дух Айяны. Драгоценные камни в её венце сверкали синевой как горные озёра в ясный день, а взгляд светло-серых глаз был устремлён к неведомой цели сквозь Тукуура.

— Я опоздал, — тихо повторил избранник Дракона, — и недостоин того, чтобы ты пришла за мной. Но я медлил не по злому умыслу.

Девушка опустила взгляд и её черты смягчились, но Тукуур видел, что с пальцев колдуньи сыпятся раскалённые искры.

— Он знает, — впервые заговорила она. — Ты ходишь во тьме, но со временем научишься видеть.

Тукуур никогда не встречал младшую дочь Буги, но сейчас ему казалось, что он знает этот голос с раннего детства. Или, может быть, дух соткал эти слова из его собственных воспоминаний, из ясных дней и таинственных ночей, из шелеста листвы и мерцания звёзд.

— Я — образ ключа от его оков, — мягко сказала Айяна. — Форма, которую ты наполнишь живым серебром из тайных пещер Баянгола.

Вихрь образов и слов взметнулся в душе шамана. Он хотел сказать, что заблудился в лесу и выбился из сил. Что не знает, куда идти, а компас забрал с собой Дарга. Но прежде чем он успел раскрыть рот, девушка улыбнулась, как в первом видении. Приложила палец к губам и исчезла. Только ярко сияющий шар завис над поляной, заливая её лунно-белым светом.

Через какое-то время в кустах снова послышался шорох, и на поляну выбрался Дарга с луком в руках. Он напряжённо посмотрел на шар, на шамана и снова на шар.

— Значит, это всё-таки ты, — неприязненно произнёс он. — Или не ты? Почему не отвечал на пароль? И причём здесь Дамдин, провалиться ему в Нижний мир?

Собравшись с силами, Тукуур поднялся. Светящийся шар подлетел ближе и завис над его левым плечом.

— Я думал, Вы решили продолжить путь в одиночестве, — сказал шаман, чтобы потянуть время.

— Надеялся подстрелить этого кота, — развёл руками Дарга. — И продать шкуру в деревне. Но духи судили иначе.

Если старый воин и собирался убить кота, то только после того, как хищник разделается с Тукууром. Возможно, разбойника привлекала сумка шамана. Что же, теперь он знает, что внутри, и это умерит его пыл.

— Духи судили иначе, — холодно подтвердил знаток церемоний.

— Если они дали Вам сил идти, то до Оймура остался дневной переход, — проворчал Дарга. — Нам лучше поспешить.

Некоторое время они молча пробирались сквозь густые заросли. Волшебный светильник освещал их путь, и из-за этого Тукуур не сразу понял, что в лесу стало гораздо светлее. Яркие лучи Светила падали сквозь прорехи в листве, а потом деревья вдруг расступились, и путники оказались на широкой поляне, поросшей высокой травой, из которой выглядывали свежие пни спиленных деревьев. От поляны на северо-запад уходила ровная тропа-волок, по которой оймурские лесорубы тащили свою добычу. Следы человека взбодрили шамана, и он с новыми силами зашагал по тропе следом за Даргой, но через некоторое время тот остановился.

— Мы уже близко к цели, — хмуро заявил он. — Так что довольно водить меня за нос. Мне сказали, что нужно ждать человека, несущего отмеченный Драконом светоч. Человека с острова. И я знаю, что среди нас был парень по имени Унэг. Да вот только он никогда не был учеником Дамдина! Так что выкладывай быстро, кто ты такой. Мои друзья сюрпризов не любят, и я тоже!

Прежнего Тукуура эти угрозы могли заставить оправдываться, но нынешний, вернувшийся от врат смерти, слушал их как шелест листьев на ветру, выхватывая только самое важное. Дарга говорил про Унэга в прошедшем времени, как будто точно знал, что тот погиб.

— Да, я чудом ускользнул из рук Ордена и клешней Древних. Только откуда Вам это известно, нохор Дарга? — холодно спросил он. — И разве, отвечая на Ваши расспросы о Дамдине, я говорил, что был как-то с ним связан?

— В лагере болтали… — растерянно пробормотал разбойник, глядя под ноги.

— Да, в лагере болтали, — кивнул шаман. — В том числе, о том, что среди повстанцев шпионы Ордена. Подумайте сами, нохор. Стали бы Вы в такой ситуации отзываться на пароль с первого раза? Или присмотрелись бы, кто Ваш попутчик?