Стратагемы заговорщика

Стратагема 9. Скрывать за улыбкой кинжал

Тукуур и его спутники увидели дым на третий день после отплытия из Могойтина. Ещё через два часа вниз по реке пронеслась успевшая уже обогнать их ладья управляющего. Самоназванный правитель не собирался оставлять свой город в беде.

— Проклятие, — проворчал Бугуш. — Он был почти у нас в руках. Теперь придётся возвращаться к наставнику только с дурными вестями.

— Значит, вы всё-таки отправитесь к наставнику? — заинтересованно спросил Дарга.

— Конечно! Он должен знать, что кто-то поджёг Могойтин, и теперь можно не ждать ни Бацака, ни его дани!

"Управляющий "Лозы" платит дань главарю секты?" — удивился про себя Тукуур, но тут же обругал себя за глупость. Торговец вёз в Срединную Цитадель долю выручки, причитавшуюся Ордену, а разбойники, конечно же, намеревались перехватить её где-нибудь между Речными Вратами и Баянголом. Впрочем, гораздо больше шамана интересовало, кто и зачем поджёг злополучный городок. Конечно, это мог быть обыкновенный пожар, ведь в сезон дождей все начинают греться жаровнями. Всего месяц назад Тукуур посчитал бы это наиболее вероятным объяснением, но сейчас во всём ощущались предзнаменования большой войны.

— Как много людей было у Детей Грома? — спросил он у Дарги.

— Чуть больше четырёх сотен только в лагере, — ответил тот, быстро поняв, куда клонит шаман. — Они вполне могли сохранить достаточно, чтобы напасть на Могойтин. Вот только с какой целью? Ограбить или закрепиться?

— В любом случае, нужно поднимать гарнизон! — решительно заявил Бугуш.

Тукуур нахмурился. Илана говорила, что повстанцы — союзники Прозорливого в его борьбе с Орденом. Но значит ли это, что он должен позволить им разорять свою страну? Тем более, что шаман не знал, жива ли дочь плавильщика, или восставшими островитянами уже руководит кто-то другой, гораздо менее разборчивый в целях.

— Ещё одна плохая новость для вашего наставника, кем бы он ни был, — мрачно проворчал он.

— Нужно добавить хотя бы одну хорошую, — небрежно заметил Дарга. — Например, что среди нас есть хранитель светоча, слышавший Зов Дракона.

Сектанты напряжённо уставились на Тукуура. Шаман хотел было опустить взгляд, как делал, услышав незаслуженную похвалу, но одёрнул себя. Не то время, не то место, не те люди. Недовольно сжав губы, он развязал горловину сумки. Волшебный шар выпорхнул на свет, мягкое мерцание серебристых прожилок оттеняло иссиня-чёрную каплю в его сердцевине. Выражения лиц Бугуша и его товарища непостижимым образом стали благоговейными, оставаясь при этом подозрительными.

— Ты доверяешь этому парню, Дарга? — медленно спросил старший из воинов. — Я слышал, что люди Ордена способны подчинять светочи своей воле.

— Вы говорили, что человек может увидеть свою душу и стать на путь исправления, — быстро сказал знаток церемоний, не дожидаясь ответа Дарги. — Если это не просто слова, я хочу пройти испытание.

Дарга многозначительно хмыкнул. Сектанты переглянулись.

— Это называется двойным испытанием, юноша, — сказал, наконец, второй, чьего имени Тукуур не знал. — Две пещеры. Одна — скользкая яма, полная змей. В другой обитает серебряный зверь, видящий глубины твоего сердца. Если ты достоин, он будет твоим небесным защитником. Если нет, он заберёт твою жизнь и в твоём обличье постарается исправить зло, что ты причинил. Подумай хорошенько, прежде чем решаться на такое!

"Я — форма ключа, которую ты наполнишь живым серебром…" — вспомнил шаман слова призрака. Обычный человек сказал бы, что шансы Тукуура близки к нулю. Но если не голос Дракона вёл его до сих пор, то не стоило и надеяться преуспеть в этом безнадёжном деле. Выступить на стороне Прозорливого и победить. Если он узнает тайну пещер Баянгола, то сможет хотя бы начать свой путь рядом со Смотрящим-в-ночь.

— Милость Дракона — беспристрастный суд, — твёрдо ответил он ритуальной фразой, и с облегчением увидел, как смягчились черты Бугуша и его товарища.

Они налегли на вёсла, не задавая больше вопросов, и, когда Светило только начало клониться к горизонту, прибыли в Речные Врата. Это было ещё одно чудо старого мира. Может быть, не настолько древнее, как столичное Святилище или маяк на острове Гэрэл, речное укрепление было построено ещё при первых правителях Толона, задолго до того, как ушёл проповедовать горным племенам Смотрящий-в-ночь. В том месте Великая река делилась на два рукава, рассечённая вырастающими из мягкой земли гранитными утёсами. А там, где поток воды ещё был единым целым, соединял два берега огромный мост с колоннами в виде древесных стволов, между которыми преграждали путь кораблям тяжёлые кованые решётки. По приказу коменданта эти решётки можно было поднять с помощью хитроумного механизма из множества шестерён, пружин и противовесов, чтобы пропустить нужный корабль во внутренние земли Удела Духов. Оба конца моста защищали круглые каменные крепости, словно два ведра, прицепленные к коромыслу. Над главными башнями крепостей и над пролётами моста полоскались на ветру флаги Прозорливого и полковые знамёна гарнизона — жёлтые, с разинувшим пасть крокодилом.

Бугуш направил лодку к правой крепости, где у причалов сушились лодки гарнизона. Обменявшись паролем и отзывом с караулом, воины провели лодку под самой маленькой из решёток и пристали к берегу с внутренней стороны моста. Невдалеке покачивались на якорях две военные джонки. Оставив Тукуура и Даргу в тесном караульном помещении, Бугуш отправился с докладом к своему командиру. Оставшись в душной комнате с пятёркой скучающих солдат, шаман нервничал, опасаясь, что гарнизонное начальство захочет его допросить, а то и обыскать. Но стража сменилась, а путниками так никто и не заинтересовался, а к началу следующей стражи где-то наверху грянул выстрел из пушки и боевые раковины затрубили сбор. Крепостной двор загудел от топота ног и перемежающихся руганью приказов. Половину стражников как ветром сдуло из караулки. Когда знаток церемоний начал опасаться, что в суматохе про них забыли, в комнату вошёл Бугуш.

— Мы отчаливаем, дальше сами — коротко бросил он, протягивая Дарге листок бумаги и что-то вроде костяной пуговицы. — Попутную лодку ищи на левом берегу. На мосту покажешь бумажку, вас пропустят. Оберег отдашь в Улюне садовнику Святилища. Он расскажет, что дальше.

Часовой на мосту подозрительно оглядел одетых в полувоенное платье путников, бегло просмотрел бумагу и буркнул:

— Ждите!

Тукуур почувствовал дрожь в коленях и ступнях. "Странно, неужели я настолько боюсь быть пойманным?" — подумал он, но вдруг понял, что это сама земля дрожит от того, что соударяются зубьями шестерни приводного механизма. С того места, где остановил их часовой, не было видно, как ползёт вверх решётка, и только вымпелы на мачтах огневых джонок указывали на то, что корабли вышли из бухты на середину реки. Только когда они прошли под мостом и решётка опустилась за ними, часовой разрешил путникам взойти на мост.

Полотно гигантского сооружения позволяло свободно разойтись трём запряжённым буйволами повозкам. В затёртую сандалиями поверхность давно въелась грязь, но поручни и фигурные навершия колонн до сих пор были белыми и гладкими, словно вылепленными из каолиновой глины и запечёнными в гигантской печи. Через равные промежутки в парапете моста древними мастерами были сделаны овальные проёмы, через которые сейчас грозно глядели бронзовые жерла пушек. Украдкой заглянув через плечо канониров, Тукуур увидел, как военные джонки, развернув прямоугольные паруса, устремились по левому рукаву реки на помощь всё ещё дымящемуся Могойтину.

На левом берегу путники почти без приключений сумели прибиться к пассажирам колёсного сампана, направлявшегося в Улюн, хотя это и стоило им почти всех денег. Глядя, как пара буйволов вращает тяжёлый ворот гребного колеса, Тукуур пытался привести в порядок свои мысли, но они упорно уплывали вдаль. В начале пути некоторые пассажиры просили его погадать или написать прошение небесным защитникам, но постепенно и эти просьбы сошли на нет. В конце концов, шаман поддался дорожной апатии и днями любовался бликами на воде, причудливыми корнями деревьев и разноцветными птицами, обитающими в их кронах. А вот Дарга по мере приближения к цели становился всё более напряжённым и угрюмым. Только в последний день, когда дома Улюна показались из-за излучины реки, разбойник снова стал спокойным и собранным как прежде.

Улюн оказался непримечательной деревней чуть больше Оймура. Здешнее "святилище" состояло из крытого алтаря Последнего Судьи, дома наставника и гимнастического павильона, где тренировались храмовые стражники. Когда сампан подошёл к пристани, Светило уже касалось верхушек деревьев, и Тукуур легко согласился с предложением Дарги идти к садовнику на следующее утро. Быстро найдя единственный трактир, путники договорились о ночлеге, а потом устроились на террасе, заказав риса и маринованных побегов тростника.

— И кувшин фруктового вина, — добавил воин.

— Простите, нохор, вина сейчас нет, — виновато развёл руками трактирщик. — Зато есть свежий тростниковый квас, из молодых стеблей!

— Вот и отлично, — улыбнулся Тукуур. — Люблю держать голову трезвой!

— Нет, так дело не пойдёт! — фыркнул Дарга. — Ты, если хочешь, пей свою бражку, а я поищу чего покрепче! Кто у вас тут вином торгует?

— Есть большая лавка почтенного Багулы, сразу за Святилищем. А ещё кривой Галан вино делает, у него покислее, но и подешевле! — охотно ответил трактирщик.

Воин хмуро кивнул и вышел. Шаман неторопливо доел свой рис, выпил три пиалы кваса, полюбовался закатом и, наконец, отправился в свою комнатушку. Дарги всё не было. Когда Тукуур уже начал тревожиться, разбойник вернулся, недовольный и без вина.

— Таких цен я даже в Толоне не видел! — проворчал он и завалился спать.

Тукуур последовал его примеру, но сон не шёл. Сказывалось волнение перед завтрашним делом, да и богатырский храп Дарги изрядно мешал. Чтобы справиться со всем этим, шаман начал про себя читать короткие мантры и прочёл их не меньше нескольких сотен перед тем, как провалиться в быстрый и беспокойный сон.

Проснулся знаток церемоний рано, но его спутник был уже на ногах. Умывшись и наскоро перекусив, они отправились в Святилище. Перед самым входом Дарга решительно протянул шаману костяную бляшку. На одной её стороне был грубо вырезан свернувшийся кольцом дракон, на другой — весы и палаческий топор.

— Садовник не знает ни меня, ни тебя, так что говори с ним сам, раз уж решил сунуть голову в логово лунного тигра — проворчал воин.

— А был другой выбор? — спросил Тукуур.

— Может быть, и был бы, если бы ты дал мне убалтывать старых друзей! Но теперь его нет, и говорить об этом нечего.

К удивлению знатока церемоний, добдоб у ворот Святилища кивнул Дарге как знакомому и махнул рукой в сторону дома наставника.

— Вчера спрашивал у него, когда здесь бывает садовник, — неохотно пояснил воин. — А то бы вышло, что совсем зря пёрся в такую даль.

Когда они подошли к павильону, пожилой человек с обритой на отшельнический манер головой как раз заканчивал поливать небольшое деревце. Увидев посетителей, он поднялся и отряхнул руки.