Мрачное наследие

– Это Жемчужина короны – ожерелье, которое я получила в подарок ещё в молодости. Быть может, оно уже вышло из моды, но всё ещё имеет большую ценность. Прошу, возьми его.

Заворожённая красотой перламутровых жемчужин, Мадлен не сразу сумела отвести взгляд от ожерелья.

– Я не могу принять его, это слишком дорогой подарок, – ответила девушка. – Он куда лучше подойдет Селесте.

– После моей смерти Селесте достанутся все драгоценности, что у меня есть, – проговорила Сильвия. – А это, я прошу, возьми ты. В знак моей благодарности и в качестве извинений.

– Но я… – вновь попыталась возразить Мадлен, но была прервана настойчивой просьбой Сильвии.

– Бери, не обижай отказом пожилую леди, – потребовала она.

У девушки не оставалось выхода. Немного посомневавшись, Мадлен протянула руку, и старушка вложила в раскрытую ладонь холодный жемчуг.

– Примерь его, – попросила Сильвия.

Девушка подчинилась, и белый жемчуг аккуратно лёг на её шею.

– Это ожерелье тебе к лицу, – улыбнулась леди Моро и тотчас закашлялась.

На звук моментально прибежали Селеста и Эва.

– Тебе нужно отдохнуть, – поправляя бабушке подушку, встревоженно произнесла Селеста.

– Да, милая, ты права, я бы немного поспала, – ответила Сильвия.

Понимая, что она теперь здесь лишняя, Мадлен попрощалась с леди Моро и тихо покинула её комнату.

Вечером этого же дня Мадлен и Селеста сидели в беседке у дома. Чувствуя дыхание ветра, девушки наслаждались спокойствием и первыми мгновениями осени.

– Интересно, как долго будет странствовать наш король? – глядя на проплывающие мимо облака, задумчиво спросила Селеста.

Мадлен улыбнулась, понимая, о ком сейчас грезит фрейлина Екатерины.

– Тебя волнуют планы Генриха или терзает разлука с Фабьеном? – поинтересовалась девушка.

Оторвав взгляд от неба, Селеста залилась румянцем.

– Мои мысли и правда до неприличия часто возвращаются к Фабьену, – призналась мадемуазель Моро. – Порой я даже ругаю себя за то, какие картины рисуют мне мои фантазии.

– Не будь к себе строга, – мягко улыбнувшись, попросила Мадлен. – Вы с Фабьеном будто посланы друг другу судьбой. В том, что ты грезишь о нём, нет ничего дурного.

– Ты правда так считаешь? – радостно отозвалась Селеста.

– Да, вы оба принадлежите к знатным родам Франции, оба служите при дворе, но, самое главное, – Мадлен вновь не сумела сдержать улыбки, – Вы оба влюблены друг в друга. Это очевидно. Ваше счастье может состояться. Для него нет никаких преград.

Слова подруги заметно успокоили Селесту. Девушка долго молчала, представляя своё будущее, но спустя некоторое время перевела заинтересованный взгляд на Мадлен.

– Знаешь, тогда, во время нашей поездки в Грювель, я тоже кое-что заметила.

– Что?

– То, как вы с Калебом смотрите друг на друга.

Услышав имя некроманта, Мадлен едва заметно вздрогнула. Тоска и обида вновь чёрным змеем обвили её сердце. А Селеста продолжала:

– Он показался мне неплохим юношей. В ином случае я бы предостерегла тебя от близкого общения с представителем столь странного ремесла, но я увидела, с какой нежностью и трепетом вы оба тянетесь друг к другу.

Прикусив губу, чтобы не завыть от печали, Мадлен встряхнула головой.

– Всё это осталось в прошлом, – прошептала она.

– А мне так не кажется, – загадочно произнесла Селеста. – Будь это правдой, вы бы оба так не страдали.

– Оба? – удивилась Мадлен. – Откуда ты можешь знать это?

– Прости меня, – виновато ответила Селеста. – После того, что он мне рассказал, я не могла ему отказать.

– Я не понимаю тебя, – настороженно произнесла Мадлен.

Вместо ответа Селеста поднялась на ноги и вышла из беседки. Повернувшись к цветнику, росшему неподалеку, она крикнула:

– Можешь выходить.

Не прошло и пары секунд, как, раздвинув пушистые ветки кустарника, к беседке вышел Калеб. Увидев смятение на лице Мадлен, Селеста объяснила:

– Когда мы прибыли в поместье, меня нашёл Калеб и умолял устроить вашу встречу. Выслушай его, он проделал огромный путь, чтобы увидеть тебя.

Кивнув Калебу, Селеста обогнула цветник и пошла по тропинке к поместью, оставляя подругу наедине с некромантом.

– Зачем ты явился сюда? – набравшись решимости, спросила Мадлен.

Заметно волнуясь, Калеб сделал шаг навстречу девушке. На его живом подвижном лице читались и радость, и мучительная боль.

– Я пришёл, чтобы вновь умолять тебя о прощении, – честно и открыто признался некромант. – С той самой ночи в Грювеле я не нахожу себе места. Сердце ноет так, будто его заживо сжирают могильные черви. Но в этом виноват лишь я один. Больнее всего знать, что ты тоже страдаешь по моей вине.

– Ты обманул меня, – напомнила Мадлен.

– И сожалею об этом. Я сглупил и всё испортил. Знаю, что это не оправдывает меня, но у моего поступка была весомая причина.

– Не уверена, что хочу её знать, – ответила Мадлен, до последнего борясь с желанием броситься некроманту на шею и, расплакавшись, поведать о том, как сама страдала, думая о нём.

– Я понимаю. Но, скажи, есть ли у меня хоть один шанс загладить вину перед тобой?

Мадлен отвела взгляд в сторону. Смотреть в лицо некроманта она больше не могла. Девушка понимала, что, вопреки здравому смыслу, уже давно простила Калеба. Какая-то незримая сила влекла её к этому юноше, заставляя каждую ночь видеть его во снах. Но всё стало сложнее, когда в сердце фрейлины, не спрашивая разрешения, ворвался герцог Наваррский. И теперь, боясь окончательно запутаться, девушка упрямо отталкивала от себя некроманта, прекрасно зная, какой болью отзывается в её душе разлука с ним.

– Мне нужно время, чтобы понять, смогу ли я вновь доверять тебе, – после долгих раздумий ответила Мадлен.

– Я больше никогда тебя не подведу, – пообещал Калеб. – И торопить не стану, лишь, прошу, не избегай меня. Не убегай, как тогда в Грювеле. Видеть тебя издалека, зная, что любая попытка заговорить обернётся новым провалом, невыносимо.

– Ты наблюдал за мной?

– Да, я часто был рядом, хоть ты и не замечала.

От слов некроманта на душе отчего-то стало теплее, словно лёд обиды начал таять под ярким светом, что нёс в себе Калеб.

– Я больше не стану убегать, – пообещала Мадлен.

– Спасибо, – впервые за долгое время лицо Калеба озарила радостная улыбка.

Сделав ещё несколько шагов навстречу девушке, некромант взял её ладони в свои и заглянул в ясные глаза Мадлен.

– Ты простишь меня? – едва слышно снова попросил он.

– Однажды, – также тихо ответила Мадлен, больше не отводя взгляда от глаз Калеба.

В это время вернулась Селеста.

– Тебе пора уходить, – обратилась она к некроманту. – Родители скоро выйдут на вечернюю прогулку.

Нехотя выпустив ладони Мадлен из своих рук, Калеб отступил в сторону. Их прощание было коротким. Услышав голоса на крыльце поместья, Селеста настойчиво спровадила некроманта из сада.

Вернувшись в беседку, подруги ещё долго делились друг с другом своими секретами. Вдруг их тихий разговор прервал настойчивый шелест листьев. Обернувшись, девушки увидели, как рядом с беседкой промелькнула чья-то высокая фигура. Послышался протяжный стон. И через пару мгновений на поляну перед поместьем вышел Тьерри. Но выглядел он скверно.

Юноша еле стоял на ногах, глаза покраснели, а кожа на лице была бледна, словно у покойника.

– Тьерри, что с тобой? – озадаченно спросила Селеста.

Юноша попытался что-то ответить, но не смог. Потеряв равновесие, он рухнул на траву и больше не поднимался. Обуреваемая ужасом Селеста бросилась к брату.

– Тьерри! – крикнула она.

Приложив ухо к его груди, Селеста задрожала.

– Он не дышит! Не дышит!

Опустившись на колени подле подруги, Мадлен внимательно взглянула на Тьерри. Из-под ворота рубашки заметно проступали тёмные полосы.

– Обнажи ему грудь, скорее!

Селеста без промедления выполнила просьбу девушки. Как только Тьерри лишился рубашки, его сестра в страхе прикрыла рот ладонями, чтобы не вскрикнуть. На бледном теле юноши вздулись тёмные, почти чёрные вены. Часть из них стремительно перебиралась на шею, грозясь коснуться лица.

– Что это?! – испугалась Селеста. – Чёрная магия? Проклятие?!

– Не совсем, – прошептала Мадлен, продолжая осматривать юношу. – Тьерри опоили «ведьминым отваром». Это смесь из настойки редких ядовитых растений. Некоторые шарлатаны в кабаках незаметно подливают их в воду или вино, а после выдают признаки отравления за проклятие.

– Как его вылечить? – беспокоилась Селеста.

Мадлен судорожно перебирала в голове все возможные варианты лечения. Вспоминала о действиях разных настоек, отваров и мазей. Но здесь, в поместье, не было ничего из того, что могло бы остановить процесс отравления. И тогда Мадлен вспомнила один ритуал, что порой использовали алхимики.

– Я попробую вытянуть яд из его вен, но для этого потребуется твоя помощь. Мне нужен нож и кровь его родственника, – заявила Мадлен. – Пожертвуешь ради брата несколькими каплями крови?

Бледная, перепуганная Селеста решительно кивнула.

– Хорошо, тогда не бойся, – попросила Мадлен.

Быстро отыскав в поместье нож, она принялась за дело. Осторожно обхватив руку Селесты, девушка одним резким движением рассекла ей ладонь.

– Ай! – взвизгнула Селеста, прикусив губу.

– Сожми ладонь, пусть капли твоей крови упадут ему на грудь, – скомандовала Мадлен.

Селеста послушно выполнила указание. Стиснув зубы, фрейлина Екатерины сжала кулак и позволила крови стекать по руке, капая на тело брата. Зашептав слова мёртвого языка, Мадлен начала кровью выводить на груди Тьерри замысловатые символы. Чёрные вены пульсировали, но уменьшаться не желали. Девушка повторяла ритуал снова и снова, но ничего не происходило.

– Не получается, – произнесла Мадлен.

– Почему?! – в ужасе спросила Селеста. – Нужна же кровь родственника. Кто может быть ближе, чем твой близнец?

– Не понимаю, – нахмурилась Мадлен. – Твоя кровь не работает, не сливается с его.

– Что же делать?

– Нельзя больше медлить! Селеста, зови родителей, пусть готовят карету, его нужно доставить к лекарю.

Селеста вскочила на ноги и что было сил рванула к поместью. Мадлен осталась в саду, присматривая за Тьерри. Через несколько минут месье и мадам Моро уже бежали к сыну. Юношу погрузили в карету и увезли в Клермон.

Спустя пару недель Тьерри полностью восстановился. После этого происшествия Венсан Моро твёрдо решил взяться за сына, боясь теперь не только за то, что Тьерри растратит семейные деньги, но и за то, что сын в порыве безрассудства однажды лишится жизни.

Переживая за Тьерри, Сильвия захворала ещё сильнее. Спустя неделю после возвращения внука из Клермона она тихо скончалась в своей постели. В доме Моро воцарился траур. Но он был пропитан не бесконечной скорбью, а тихой светлой грустью. Все понимали и благодарили судьбу за то, что Сильвия закончила свою жизнь мирно и без мучений. Из Блуа долгое время не приходило никаких вестей. И девушки приняли решение задержаться в поместье Моро до конца осени.