День Дьявола

Внезапно шум усилился. Из пивного зала вышли, застегивая молнии на куртках и обматывая шеи шарфами, мясники. Они расходились по домам. Проходя мимо стола, Джейсон и Мартышка протиснулись между деревенскими и взяли себе по сэндвичу.

– Вообще-то это для скорбящих, – сказала Анжела.

Мартышка ухмыльнулся, откусывая сэндвич, и взял себе еще один – на дорожку.

– А ну, парни, проваливайте, – сказал им Штурзакер, и они засмеялись вместе с ним и вышли из бара.

– Какая жалость, что твой Винни тебя сейчас не слышит, – сказал Билл.

– Ты о чем?

– Ты знаешь, о чем, – сказал Билл.

– Придется тебе просветить меня, – ответил Штурзакер.

– Вандал он, – заявил Билл.

– В смысле?

– Билл, не сейчас, – сказала Анжела. – Пей свое пиво.

– Ишь, как она тебя прищучила, а, дружок? – ухмыльнулся Штурзакер. – А ведь она даже не твоя жена. Я бы на твоем месте поговорил с ней.

– Ладно, – сказал Билл, – ты знаешь, что это Винни устроил пожар.

– А ты тоже так думаешь, Том? – спросил Штурзакер.

– Я не знаю, – ответил Отец, облизывая край у самокрутки. – Меня там не было.

– Ты бы послушал его, Билл, – сказал Штурзакер. – Он дело говорит.

– До тебя что, не доходит? – спросил Билл, оглядываясь, чтобы убедиться, что Грейс не слышит. – Хочешь по новой?

– Ты это о чем?

– О том, что один из твоих красавчиков уже посидел в тюряге.

– Ага, и мы все знаем, кого благодарить за это, – заметил Штурзакер.

– Джефф не виноват, – вмешалась Лорел.

– Ну, ясно, а как же! – сказал Штурзакер. – Распили Джеффа Дайера пополам – и увидишь, что этот говнюк внутривесь из золота.

– Пожалуйста, потише, – вмешалась Лиз, указывая на Грейс, которая вместе с Кэт уже пробиралась к своему месту, поедая сырные палочки. Пальцы у нее стали оранжевого цвета из-за панировки.

– Да она, поди, и не такое слышала у вас в доме, прелесть моя, – хмыкнул Штурзакер.

– Просто скажи своему Винни, чтобы держался подальше от Леса, – сказал Билл.

– С чего это? Боишься, что он обнаружит что-нибудь эдакое? – поинтересовался Штурзакер.

– Что ты хочешь этим сказать? – сказал Билл.

– Ну, бывает, долетает то да се, – сказал Штурзакер, обматываясь шарфом.

– И что же это? – спросил Билл.

– Зачем разносить слухи без доказательств, – ответил Штурзакер и, уходя, похлопал Билла по плечу: – Ты язык-то попридержи. &

Весь день и до вечера Кэт и Грейс было не оторвать друг от друга. Они расхаживали по «Пастушьему посоху», держась за руки, и рассматривали старые фотографии. Когда Кэт присела на корточки, чтобы разглядеть какие-то детали, Грейс обняла ее, как это было на свадьбе, и стала гладить ее по голове. Лиз прикрикнула на дочь, чтобы та оставила миссис Пентекост в покое, но Кэт сказала, что не возражает. Я подумал, что она хочет, чтобы Грейс держалась подальше от стола, где мы все сидели.

Отец последовательно напивался, и, когда на пути в уборную он опрокинул стол, за которым сидели Дьюхерсты, Анжела попросила меня увезти его домой.

– Забери его, Джон, Христа ради, – сказала она. – Иначе мы сегодня похороним второго Пенте-коста.

С помощью Билла мы с Кэт умудрились погрузить Отца в «Ленд Ровер», устроили его между нами на среднем сиденье, и я повел машину обратно на ферму.

Дорога лежала через Салломский лес. Деревья качались под ветром, кромешная темнота поглотила все вокруг: холмы наверху, лес, вересковую пустошь. Миля за милей мы ехали, разрезая фарами густую черно-туночи. Думаю, Кэт представить себе не могла, что так бывает. Даже когда нам приходилось время от времени ездить через болота после наступления ночи, дорогу время от времени освещали редкие фонари. Но здесь не было ничего, так что, проехав всю долину, можно было не заметить ни одной фермы.

Когда я свернул с дороги к ферме, навстречу с лаем выскочили Муха и Мушкет. Блестя глазами-стекляшками, они просунули морды сквози перекладины ворот. Пока мы ехали, Отец заснул на плече у Кэт. Она тихонько посадила его прямо и водрузила кепку ему на макушку, словно какому-то снеговику. Услышав лай, он проснулся, открыл глаза и недоуменно посмотрел на меня.

– Мы дома, Отец, – сказал я.

– Тебе нужны ключи. – Он расстегнул пиджак, вглядываясь во внутренний карман.

– Они у меня, – сказал я. – Ты отдал их мне в баре.

– Правда? – сказал он. – Хотя зачем я запираю эти дурацкие двери?

– Чтобы порадовать Билла, – сказал я.

– Придурок он, – отозвался Отец. – Кто, по его мнению, сюда заявится?

– Лучше все-таки обезопасить дом, пока мы не найдем того, кто устроил пожар, Отец, – сказал я.

Он сделал движение рукой.

– С этим все, – заявил он. – Покончено. Кто бы это ни был, он сюда не вернется. Тут больше и жечь-то нечего.

Я передал ключи Кэт.

– Открывать ворота придется тебе, – сказал я Кэт, и она с явной неохотой вылезла из машины, стараясь подражать тону голоса Отца, когда накануне он разговаривал собаками. Естественно, они не обратили на нее никакого внимания, и, когда я въехал во двор, она все еще пыталась их прогнать.

Я поставил машину рядом с амбаром и помог Отцу выбраться с пассажирского места. Он погладил меня по голове.

– Хороший ты парень, Джон, мой мальчик, – сказал он. – И ты слишком хороша для этого проклятого места, милая, – добавил он, ласково взяв в ладони ее лицо.

– Давай отведем его на кухню, – сказал я.

Кэт встала с одного бока, я с другого, и мы повели его через двор к крыльцу.

– Посиди на скамейке, пока я открою дверь, Отец, – сказал я, но он уже высвободился из рук Кэт.

– Мне нужно проведать барана, – заявил он.

– С ним все в порядке, – сказал я. – Иди сразу спать.

– Он был нездоров, – упорствовал он. – А мне нужно, чтобы он выздоровел.

– Он здоров, – сказал я. – Ты утром уже проверял.

– Здесь невозможно перебдить. Его благополучие теперь на моей ответственности.

– Я знаю, – сказал я. – Только как ты можешь брать на себя ответственность за него, когда ты так набрался?

– Набрался? – запротестовал он. – Ты это брось. Я в полном порядке.

– Джон, пусть идет, если ему хочется, – вмешалась Кэт, плотнее запахивая пальто.

– Я принесу тебе чаю, Отец, – сказал я.

Он поднял руку и нетвердой походкой направился к загону, где обитал баран. Со стороны это выглядело так, будто он надел чужие ботинки.

Загон был пристроен сзади к сараю, где держали овец. Его стены были сложены из бетонных блоков, крышей служил гофрированный металлический лист. Это временное сооружение Старик годами собирался переделать во что-то более прочное. Теперь этим придется заниматься Отцу.

Я поставил чай на стенку загона. Отец осматривал ротовую полость барана.

– Я что, надрался в пабе, как свинья? – спросил он. – Я и не думал, что столько выпил. Это все Билл. Он подливал и подливал мне виски.

– Никто и слова не сказал, Отец. Сегодня можно.

Отец двинулся вдоль лотка, бросая в него корм из мешка. Баран утробно заурчал и боднул его сзади в бедро, добираясь до еды.

– Пойми, ты же его перекормишь, – сказал я.

– Не-не-не, ему нужно восстановить силы. Правда ведь, дружок? – сказал Отец, обращаясь к барану.

Он провел рукой по спине животного. Это был великолепный баран от Ярдли, с широким крупом. Старик говорил, что и яйца у него полноценные, твердые, как груши. Ярдли из Риса всегда продавал отличных баранов, и их породу можно было проследить до основателей – свейлдейлов. Но в последнюю неделю он был какой-то вялый и отворачивался от еды, а это плохой признак. Особенно когда случка на носу.

Отец еще раз похлопал барана по спине и пошел к воротам, где я дожидался его.

– О чем это говорил Кен Штурзакер? – спросил я.

– Штурзакер? – переспросил Отец, обжигая губы чаем. – Да ни о чем. Он просто заводил Билла.

– Он сказал что-то про лес.

– С каких это пор ты стал обращать внимание на то, что говорит Кен Штурзакер?

– То есть он просто выгораживал Винни?

– Наверно. Не знаю, – ответил Отец. – Я уже говорил, у меня слишком много других дел, чтобы волноваться по этому поводу.

Баран, прилично поев, отошел от корыта и засопел, уткнувшись в солому. Отец постучал обручальным кольцом по стене, и из-под его пальцев показался дымок.

– Послушай, ты не хочешь, чтобы мы с Кэт остались подольше? – заговорил я.

– О чем ты?

– Я имею в виду, после Загона.

– Разве вам не надо возвращаться на работу?

– Пока да, – ответил я.

– Ты говоришь загадками, Джон, – заметил он и отпил из чашки.

– Я хочу сказать, что мы не обязаны продолжать делать то, что делаем, – сказал я. – Мы могли бы вернуться и жить здесь.

– Да ну! – На губах Отца заиграла полупьяная улыбка. – Представляю, как твоя красавица согласится на это.

– Но если некому будет заниматься фермой, она уйдет, когда уйдешь ты. Как сказала Анжела.

– А я сказал тебе, что пока еще собираюсь поболтаться здесь какое-то время, – ответил Отец.

– Но нам надо обсудить это, так? – продолжал я. – Именно теперь, когда Старика больше нет.

– Черт побери, Джон! – огрызнулся Отец. – Земля над ним еще не просохла. Будет время поговорить.

– Папа, ты же знаешь, нельзя откладывать такие вещи на потом.

– Послушай, если я малость перхаю, это не значит, что завтра ты найдешь в постели мой труп.

– Я не про твой кашель, папа, – сказал я. – Ты сам знаешь, что я не об этом.

– Тогда о чем?

– Послушай, у нас с Кэт скоро будет ребенок. Разве ты не предпочел бы, чтобы мы растили его здесь?

– Что, Христа ради, тут может быть хорошего для ребятенка?

– Мне здесь было неплохо, – ответил я.

– Неужто?

Он бросил на меня взгляд и снова перевел глаза на барана.

– Ты тут слишком давно не жил, Джон, – сказал он. – Приезжать сюда дважды в год – этого недостаточно. Мало ли, что там говорила Анжела, она ерунду говорит. Работа на земле у человека не в крови, она в руках. Ты уже забыл, что это такое – работать здесь изо дня в день. Нельзя снова перебраться в долину и жить, как будто ты никогда не уезжал.

– Давай я пойду с тобой завтра на поиски оленей, – сказал я.

– Будет лучше, если я сам, – отозвался он. – Это не так просто, как ты думаешь.

– Так покажи мне! Научи меня.

– Да я уж пытался, – ответил он и переключил внимание на барана, ожидая, когда я закрою дверь. &

Я услышал, как из дома меня зовет Кэт. Что-то случилось.

– Господи, – сказала она, когда я вошел на кухню. – И здесь тоже.

– Что такое?

– Этот мерзкий запах, – объяснила она.

– Кэт, мы на ферме. Как можно удивляться, что здесь могут быть разные запахи.

– Ну, может быть, ты привык.

– Чем пахнет, навозом?

– Нет, это не навоз, – сказала она. – К запаху навоза я могу привыкнуть. Тут воняет мертвечиной. Как будто кто-то сдох, и уже давно. Помнишь туалет в Испании?

Деревянная будка с дыркой на одной из боковых улочек выжженной солнцем деревушки, как там ее? То ли Сан Лукас, то ли Сан Федерико. И внизу, в яме, утонувшая собачонка с привязанной к ошейнику половинкой кирпича.

– Думаю, я бы перенес, если бы там воняло, как здесь, – сказал я. – Окна наверху закрыты?

– Конечно, – ответила она и поднесла прядь своих волос к моему носу. – Господи, неужели ты не чувствуешь? Ты уверен, что запах приходит не с улицы?