Вирус

– «Будь хорошей девочкой и не пускай их в дом…»

Аманда открывает глаза и смотрит на свои поношенные, но все еще крепкие ботинки Ecco. Они сидят уже не так плотно, как в среду, когда она впервые их обула. Дело в том, что один шнурок она вытащила, чтобы сделать из веток могильный крест, а второй разорвала на две части и кое-как зашнуровала ими ботинки.

– «Отпустить, позабыть. Не держать все внутри. Уходя, хлопнуть дверью. И неважно, что скажут они. Пусть бушует буря, но холод не так страшен…»

Сигрид внезапно замолкает.

– Я больше не хочу петь, – тихо говорит она и несколько минут не произносит ни слова. – Мама, Эльза в этой песне хочет сказать, что они уходят?

Айрис приседает рядом с дочкой, гладит ее по щеке и крепко обнимает:

– Да, она об этом говорит.

Сигрид закрывает глаза. Аманда видит, как слезы катятся по щекам девочки. Она отворачивается и начинает рыдать.

Вскоре Сигрид успокаивается:

– Хорошо, что папа лежит рядом с домом. Если я высунусь в окно и помашу ему рукой, то он обязательно меня увидит. * * *

Несколько минут спустя Айрис с Амандой сидят на скамейке неподалеку от могилы, а Сигрид решает еще немного побыть рядом с отцом.

– Господи, – вздыхает Айрис. – Я даже не знаю, как ко всему этому относиться. У меня голова кругом идет.

Аманда согласно кивает.

– Кстати, спасибо огромное, – добавляет Айрис после небольшой паузы. – Просто невероятно. Я никак не ожидала, что ты похоронишь Филиппа. И ведь ты сделала это в том числе ради Сигрид. Спасибо. – Она оглядывается по сторонам. – Как тебе это удалось?

Аманда грустно улыбается:

– Я нашла у входа в бар «Снотти» трехколесный велосипед с огромным багажником и погрузила в него Филиппа. К сожалению, дорога идет в горку, поэтому велосипед я в основном толкала. – Она вытягивает ноги и продолжает: – На одном участке я раздобыла пару лопат. – Она кивает в сторону домиков на другом конце парка. – Ну и крест заодно сделала. – Она смотрит на свои ботинки.

Айрис ловит ее взгляд, замечает короткие шнурки и грустно улыбается.

Они сидят несколько минут в полной тишине и смотрят на вымерший город.

– Как думаешь, кто-нибудь выжил? – наконец спрашивает Айрис.

Аманда пожимает плечами.

– Мы слышали звуки на улице; кроме того, ночью мне показалось, что кто-то хлопнул дверью, – отвечает она. – Но судя по тому, что мы видим, никто не выжил.

– В сериале «Противостояние» погибает девяносто девять целых и четыре десятых процента человечества. Не помню, как им удалось так точно подсчитать, но цифру я запомнила. У меня хорошая память на числа.

– Надеюсь, все не настолько плохо, – говорит Аманда. – Я не верю, что только нам удалось выжить. Хотя все возможно.

– Моя сестра, – неожиданно говорит Айрис, уткнувшись взглядом в землю. – Мама, двоюродные братья Сигрид. Родители Филиппа. Как это могло случиться?

Аманда молчит.

Айрис смотрит на нее:

– Твои родители умерли? Я имею в виду, они умерли до того, как все началось?

Аманда кивает.

– Есть брат. Он живет в Сала. Или жил. Не знаю.

– Может, вирус не дошел туда? – ободряющим тоном говорит Айрис. Впрочем, видно, что она сама в это не верит.

Аманда отрицательно качает головой:

– Три дня уже прошло. Если бы люди погибли только в Стокгольме, то над нами давно летали бы вертолеты или как минимум дроны. У тебя радио работает?

Теперь уже Айрис качает головой:

– Электричество отключено, а батареек нет.

– Интересно, что это за вирус и почему он так быстро распространился. Если это, конечно, вирус.

– Что произошло, то произошло. Похоже на вирус, но я не уверена.

Сигрид встает и идет к ним.

– Что будем делать? – спрашивает Айрис.

– Готовиться к худшему, – отвечает Аманда. Дано

Дано лежит в траве на склоне неподалеку от церкви и, укрывшись за стволом большого дерева, следит за тремя людьми. Сначала Дано думал, что не осмелится на такое. Он до сих пор пребывал в шоке от вчерашнего, когда утром прямо на его глазах застрелили человека, но поскольку там были сейчас все трое – две женщины и девчушка примерно одних лет с Лине, – то он решил, что в данный момент им, должно быть, ничто не угрожает. Стали бы они вытаскивать ребенка на улицу, если бы это было опасно?

Он не понимал, почему пристрелили этого бездомного. Дано повидал много бомжей, пробиравшихся через Европу и крутившихся возле железнодорожных вокзалов. Сломленные, заросшие грязью люди в вонючей одежде, разговаривающие сами с собой. Зачем кому-то понадобилось убивать этого беднягу? Бродил он себе и бродил, шатаясь по жизни без цели и смысла.

Большую часть вчерашнего дня Дано провел укрывшись в детском домике для игр. Он лежал, боясь пошевелиться, опасаясь, что за ним могут наблюдать в бинокль с какой-нибудь крыши или из окна высотки. Возле кафе рядом с многоэтажками, что на окраине парка, он нашел сумку, валявшуюся под одним из столиков на тротуаре. Внутри обнаружились влажные салфетки, которыми он пользовался, когда ходил в туалет. В запасе еще оставалось несколько штук.

Кажется, они стоят возле могилы. Должно быть, женщине удалось похоронить своего мужа в ту первую ночь, когда она так неожиданно исчезла. Девочка, что рядом с ней, замерла, сложив ладошки и склонив головку. Похоже, она поет, ему даже кажется, что он узнает мелодию, вот только никак не может вспомнить название. А слов не разобрать, потому что он лежит слишком далеко.

Голод снова дает о себе знать, притупляя все остальные чувства. Вчера днем дверь дома хлопнула опять. Он рискнул проследить за женщиной и видел, как та проникла в ресторанчик, а потом вышла оттуда с сумкой, набитой продуктами. Когда она скрылась в доме, он тем же путем забрался в ресторанчик, попутно порезавшись о разбитое оконное стекло. Внутри он нашел несколько стеклянных бутылок кока-колы, немного фруктов и банку консервированных артишоков. Вкус корнеплодов ему не понравился, но он все равно ее прикончил. Крышки с бутылок он сорвал о край металлического забора. Шипучек Дано никогда особо не любил, но после первой же бутылки подумал, что ничего вкуснее в своей жизни не пробовал.

Когда стемнело, он решил, что больше не будет ночевать в игровом домике. Что, если кошка вернется опять? Вообще-то, он любил кошек, но ему не нравилась перспектива, что кто-то будет ходить рядом с ним, пока он спит. В конце концов, неподалеку может шнырять кто-нибудь не столь безобидный – например, одичавший пес, озверевший от голода.

Он подумывал о том, чтобы подняться по лестнице и постучать в квартиру, где жили те трое. Познакомиться с ними. Но Дано устал быть храбрее, чем есть на самом деле. Поэтому он остановился и заплакал. Как самый обычный двенадцатилетний мальчик, потерявший свою семью.

Дано, конечно, понимает, что одному ему долго не продержаться. Он ослаб и измучен, и все же какой смысл оставаться здесь, если он не собирается вступить в контакт с этими людьми? Какой смысл бесцельно шататься по незнакомому городу, где у него никого нет? Нет, он должен пойти к ним.

«Хорошо, я пойду», – произносит он тихим шепотом и, перекатившись на бок, садится, но, прежде чем встать, краем глаза замечает что-то странное.

Темный столб дыма поднимается из того места, где вчера утром застрелили человека. Айрис

Айрис с Амандой решают возвратиться домой по другому маршруту: от церкви они пойдут на север по улице Клипгатан, потом свернут налево и, пройдя несколько улочек, наконец спустятся к парку Ниторгет. Они шагают так быстро, что Сигрид приходится бежать, чтобы не отставать. Они не разговаривают и стараются идти в тени, держась как можно ближе к зданиям. В конце Клипгатан они спускаются вниз по лестнице и сворачивают налево – на Асогатан. Аманда ныряет в открытый гараж и тянет всех за собой. Потом она прикладывает палец к губам и шепчет:

– Если за нами кто-то следит, то он узнает, где мы живем… Давайте лучше немного посидим здесь и послушаем.

Сигрид испуганно смотрит на мать. Айрис кивает, улыбаясь настолько естественно, насколько это вообще возможно в подобной ситуации, и прижимает к себе дочь.

Проходит несколько минут. Вокруг так тихо, что Айрис слышит, как ее сердце бьется, сначала в быстром темпе после быстрой ходьбы, а затем медленнее, когда потянулись минуты ожидания. На каждый удар сердца ее рука отзывается приливом боли. Она пытается немного пошевелить рукой, поднять ее и тут же чувствует резкую боль.

Айрис замечает, что Аманда внимательно смотрит на нее.

– Все в порядке, – говорит она, – идем. Я, наверное, просто параноик, но лучше перебдеть, чем… – Она запинается и указывает рукой на запад: – Смотрите! Дым!

В утреннее голубое небо огромным столбом поднимается черный дым. С того места, где они стоят, видно плохо, поэтому они быстрым шагом идут в западном направлении, по-прежнему держась в тени зданий.

Оказавшись на небольшом подъеме посреди улицы, Айрис перестает смотреть на дым и переводит взгляд на зеленое здание, в котором она в начале 2000-х годов снимала квартиру.

Она тогда принадлежала пожилой, очень приятной женщине, которая, к сожалению, страдала слабоумием, и дети поместили ее в сумасшедший дом. Они сдавали квартиру в аренду через своего дядю, дожидаясь, пока старуха умрет. Четыре года спустя ее действительно не стало, и наследники тут же продали квартиру.

Окно ее бывшей спальни на четвертом этаже безучастно взирает на Айрис своим темным проемом. Она спрашивает себя, стоит ли у нынешних владельцев кровать у окна, и если да, то лежит ли на ней чей-нибудь медленно разлагающийся труп. Она вспоминает единственный раз, когда видела старуху. Та пришла посмотреть на свою квартиру. Дело было зимой, а Айрис собиралась пойти на вечеринку, поэтому оделась очень легко. Старуха на ходунках отворила дверь и сильно ущипнула ее за щеку, а потом ощутимо похлопала ее по щеке.

– Ух ты, ух ты, тебе бы надо одеться потеплее, как велит мамочка! – проскрипела тогда старуха и залилась резким, но незлым смехом.

Айрис смотрит на Сигрид. Она шагает, крепко держась своей маленькой ручонкой за здоровую руку матери. Тебя назвали в ее честь, думает она. Она никогда раньше об этом не задумывалась, но теперь ясно понимает. Я никогда не встречала другую Сигрид, и она произвела на меня большое впечатление. Поэтому где-то в глубине души я запомнила ее имя.

– Пойдем здесь, – говорит Аманда и выходит на улицу Боргмастаргатан. – Отсюда обзор будет лучше.

На следующем перекрестке они видят источник дыма – горящую крышу небоскреба Скрапан. Длинные языки пламени и дыма тянутся вправо и перекидываются на ресторан «Небо», а легкий летний ветерок гонит густой дым на север.

– Наверно, пожар только что начался, – говорит Айрис. – Иначе мы бы раньше заметили дым, когда еще были в парке.

Аманда кивает:

– Почему Скрапан горит, мамочка? Его кто-то поджег?

– Должно быть, так. Иначе я даже не представляю, что еще могло случиться.

– Пожар разгорается все сильнее, – замечает Аманда. – Смотрите-ка, столб дыма становится больше. – Внезапно она замолкает. – Мне кажется или там кто-то стоит?