Терминаторы

Глава семнадцатая

Незадолго до намеченного срока Грант без особых проблем поднял вертолет в воздух, хотя опять поднялся сильный ветер, со свистом рвавшийся вниз с перевала. В неясном свете луны, время от времени мелькавшей в разрывах облаков, видно было, как его болтало, пока он набирал кругами высоту перед тем как взять курс на запад. Мы все-таки приняли все мыслимые меры предосторожности, исключавшие возможность двойной игры, вплоть до выведения из строя передатчика и посадочных огней, так что единственным вариантом безопасной посадки осталась хорошо освещенная, четко размеченная площадка. Но круговорот доводов за и против, сдобренный изрядной толикой оправданий своих действий, ещё долго не давал мне покоя.

Нам следовало улететь с ним. Там, в Лахоре, появилась зацепка в лице Робсона. Нет… так мы просто потеряем драгоценное время. Наше прерванное приземление наверняка насторожило врагов, и они могли уже сняться с насиженного места. Тогда след их наверняка будет потерян. Конечно, куда спокойнее было бы послать с ним моего патана, но без Сафараза в горах не обойтись. Бросить здесь вертолет, обрекая Гранта на смерть? Но какое я имею право лишать Йева дорогостоящей машины, приносящей ему приличный доход и предоставленной нам буквально из любезности?

Все неизбежно возвращалось к одной неоспоримой истине — его должен был сопровождать Уэйнрайт. Более удачное решение найти трудно, но я заведомо пошел на неоправданный риск. У меня не хватило духа лишить парня последнего шанса поправить свою репутацию.

Я никогда не пожелал бы по своей воле ещё раз пройти через пару часов таких мучений. Мы укрылись в снежной норе, пока Уэйнрайт приводил батареи в рабочее состояние и проверял работу рации. Перед вылетом он ещё раз в этом попрактиковался, но при тусклом свете фонаря замерзшие пальцы не слушались. К тому же он был расстроен неудачным выбором частоты для связи: она оказалась слишком близка к той, которой пользовался Грант, что увеличивало вероятность перехвата. По этой причине я решил ни единого слова открытым текстом в эфир не давать, а назвать на урду свой номер и сообщить о невозможности обеспечить защиту от прослушивания, после чего пойдут шестизначные колонки цифр нашего шифра:

Можно представить, как будет ломать голову Гаффер — какого черта передавать сообщение с ненадежным пилотом?

Ровно в десять Уэйнрайт вышел в эфир, но даже к двенадцати связь установить не удалось. Тогда мы оставили эту затею.

— Извини, Риз, но батареи в полном порядке, передатчик работает, частота согласована. Теоретически мы должны были установить связь, но потерпели неудачу, — вяло оправдывался Уэйнрайт.

— Нас глушат горы?

Он безнадежно пожал плечами и указал на карту.

— Если ей верить, то нет. Рельеф повышается к северу и востоку, а здесь на запад идет под уклон. Все можно списать либо на необъяснимые атмосферные явления, либо на мое разгильдяйство — как тебе будет угодно.

— Хватит распускать нюни. Мои познания в радио и пяти центов не стоят. Пойдем в сторону посадочной полосы, а завтра вечером снова попробуем выйти на связь.

Мы с Сафаразом поделили между собой поклажу Уэйнрайта, дав ему возможность тащить рацию, которая оказалась потяжелее его рюкзака. Но он с радостью взвалил на себя эту добровольную епитимию.

Еще днем я прошелся по заснеженному склону и определил наши координаты по северным и восточным вершинам. Наш путь к заброшенной посадочной полосе пролегал почти по прямой, причем все двенадцать миль, если верить карте, нам предстояло пройти по долине, которая вела к самой цели.

Мы пропахали по рыхлому снегу до русла реки у подножия горы, затем отправились вдоль него на юг. Благодаря ветру снега здесь почти не было, но первые метры давались с трудом. Обледенелая козья тропа, жавшаяся к потоку, насквозь промерзла и грозила частыми падениями. Но так или иначе мы продвигались вперед, стараясь поскорее миновать линию снегов.

На рассвете мы спустились к долине. Отроги Гималаев окружали огромную впадину шириной около двенадцати миль, протянувшуюся среди гор на вдвое большее расстояние. К западу находилась окутанная утренним туманом теплая индийская равнина, а на востоке лежал снег.

По самому центру долины несла свои воды река Рави, на которой двумя сотнями миль западнее расположился Лахор. Мы уже миновали зону снегов, и косые лучи солнца рельефно высвечивали склоны окружающих гор. Сама долина скорее походила на бурое одеяло с разбросанными по нему детскими кубиками. Чахлые деревца жались по берегам реки, но вся остальная растительность ограничивалась редкими заплатками колючего кустарника. Вдалеке можно было с трудом разобрать контуры крошечных полей, которые выделялись только правильностью очертаний — ведь к этому времени урожай давно уже убрали.

Вооружившись биноклем, я прочесал окрестности и насчитал с полдюжины полуразвалившихся хижин, но затем в восточной части долины заметил довольно крупное селение. Я сверился с картой, взял по компасу азимут и понял, что это Ситло. Но никаких следов заброшенной или какой-нибудь другой посадочной полосы не было и в помине.

— Ситло мы займемся в первую очередь, — заявил я Уэйнрайту. — Последний переход будет не сахар. Посмотри на местность.

— Никакого намека на тропу, — подтвердил он, приложив к глазам бинокль.

— Скорее всего, она идет вдоль берега реки, — пояснил я, — и скрыта от нас деревьями. Вопрос в другом: стоит ли рисковать ради легкой пятиминутной прогулки, или оставить эту затею и добираться до цели в обход?

— На твое усмотрение, — буркнул он.

Но мнение Сафараза в такого рода вопросах нередко выглядело предпочтительнее.

— Тропа действительно проходит вдоль берега реки, сахиб, — подтвердил он. — Присмотрись, и заметишь её в просветах между деревьями. Это единственный путь в долину, а значит им может воспользоваться всякий. Я выбираю обходной маршрут.

Спорить с ним было трудно, мы сварили кофе, перекусили и после двухчасового отдыха снова продолжили спуск.

И на этот раз нам тоже пришлось несладко. Горный поток, служивший нам ориентиром, вырывался из расщелины в утесе, и его пенная струя падала с высоты в добрую тысячу футов на плоскую скалу, чтобы окутанной мириадами брызг пеной рухнуть с высоты в ещё одну тысячу футов на дно долины. Деревца и клочки чахлого кустарника, ютившиеся в расселинах склонов, несколько облегчали нашу задачу, но временами трудно было найти не то что куда ногу поставить, а и пальцем зацепиться.

Я попросил Сафараза, чувствовавшего себя в этой привычной для него обстановке как дома, забрать у Уэйнрайта рацию, но тот не захотел расстаться со своим добровольным обетом. И на полпути вниз неизбежное все же случилось. Рация зацепилась за ветку кустарника, Уэйнрайту пришлось высвободиться из лямок, тут он поскользнулся, и рация камнем полетела вниз. Для Уэйнрайта эта штука была последней соломинкой, державшей его на плаву, и первую секунду я даже опасался, не собирается ли он последовать за ней. Уэйнрайт прильнул к утесу с побелевшим от ярости и стыда лицом и дрожащими руками. Нам с Сафаразом пришлось его подстраховать и взять в клещи.

— Какое, к черту, это может иметь значение? — попытался я привести его в чувство. — Эта дрянь все равно не работала.

— Пропади все пропадом! — выкрикнул Уэйнрайт. — Я мог уже сегодня вечером заставить её работать. Она была нашей единственной связью. Нам неизвестно, улетел ли тот ублюдок в Лахор или отправился предупредить «наших друзей». Мы даже не сможем вызвать вертолет, когда выполним задание. Это целиком моя вина, сколько же можно? Почему ты не отправил меня обратно с Грантом?

— Потому, что ты мне нужен здесь, придурок, — отрезал я. — А теперь вали вниз, пока я не врезал тебе как следует.

Конечно же, он прав. Все наши надежды были связаны с рацией. Я даже планировал привал, чтобы дать ему возможность произвести осмотр при свете дня. Теперь передатчик пропал, а на мою шею легла тяжелая обуза совершенно подавленный человек, идти с которым было все равно, что тащить с собой пассажира. И снова он оказался прав.

Я ещё раз попытался его подбодрить, когда мы достигли дна ущелья, но проку не добился. Уэйнрайт только огрызался, обзывал меня нянькой, и потому дальнейшее движение проходило в полном молчании… если это можно было считать движением.

На само деле местность внизу оказалась ещё хуже, чем мы ожидали. Бесконечная плоскость была усеяна крупными валунами, которые стояли друг от друга слишком далеко, чтобы передвигаться прыжками, и слишком беспорядочно, чтобы между ними можно было заметно продвигаться вперед. К тому же в любую минуту можно было сбиться с пути и потерять направление. За четыре часа, что остались до заката, мы прошли не больше двух миль.

Зато по крайней мере удалось выбрать удобное место для ночлега в глубокой расщелине, развести под нависающей скалой костер и приготовить плотный ужин. Благодаря этому на рассвете следующего дня все мы почувствовали себя гораздо лучше, не исключая даже Уэйнрайта. Он получил задание свериться с картой и определить точные координаты, поскольку здесь внизу мы видели вокруг себя только огромные валуны да скалы, а окрестные горы казались одинаковы на вид. Я тоже постарался вычислить наше местоположение, так что после сравнения результатов мы смогли определиться на местности с точностью до нескольких сотен ярдов.

Река осталась милях в трех от нас по правую руку, посадочная полоса соответственно в пяти впереди, но в это верилось уже с трудом. Площадка затерялась в этих диких краях ещё со времен войны и, скорее всего, давно уже слилась с окружающим ландшафтом, когда годы спустя кто-то отметил её приблизительное положение на карте. Место последнего приземления Гранта могло оказаться просто естественной проплешиной между камнями, если не крошечным клочком земли одного из местных полей.

После недолгих дебатов по поводу маршрута вдоль реки мы решили не рисковать и следующие несколько часов следовать выбранному маршруту. Уэйнрайт внес предложение, которое могло сэкономить нам уйму времени. Мне нужно было взять азимут по карте, забраться на большой валун и послать Сафараза в этом направлении на четыре-пять ярдов вперед. Затем по его следам пойдет Уэйнрайт, поравняется с ним и будет двигаться в том же направлении до границы видимости, после чего остановится у какого-нибудь высокого камня. Так, обгоняя друг друга, мы могли продолжать движение, лишь изредка сверяя наше положение по ориентирам.

Вот в такой чехарде мы и наткнулись на полосу. Еще минуту назад нам приходилось как горным козлам карабкаться по скалам, а в следующий миг Сафараз дал сигнал о её появлении.

Она лежала перед нами, полоска в четверть мили длиной, с трех сторон окруженная скалами, а с четвертой — рекой. Испещренная трещинами, избитая морозом и иссушенная солнцем земля с заплатками колючего кустарника не таила в себе ничего такого, чего не могли исправить человек пятьдесят вооруженных мотыгами кули. В конце её даже сохранился полуразрушенный остов контрольной башни, сработанной из грубого камня, а вдоль одной из сторон попадались беспорядочно разбросанные участки расчищенной земли. Стоило нам только рассеяться по площадке, как Сафараз наткнулся на свежий пепел костра, а когда Уэйнрайт нашел ещё один, отыскать два других, завершавших квадрат, труда не составило.