Терминаторы

Глава двенадцатая

Молодой организм Уэйнрайта быстро восстанавливал силы. Время от времени мне приходилось делать ему перевязки, и я старался пару раз в день его накормить. Поэтому уже к вечеру он значительно воспрянул духом. Пожалуй, даже чересчур, поскольку бездействие стало давить ему на нервы, и он становился все более раздражительным.

— Что ты собираешься предпринять? — поинтересовался он.

— Поеду в госпиталь и увижусь с ней.

— Хорошо. Когда мы отправляемся?

— Не пори чушь. Ты ещё не в форме.

Старая шарманка закрутилась по второму кругу, со стороны могло показаться, что наше соглашение вновь оказалось под угрозой.

— Неужели ты надеешься провернуть это незаметно? — недоумевал он.

— У меня есть свои способы.

— Последний раз их почему-то не нашлось, о чем убедительно говорит твоя физиономия, — не унимался Уэйнрайт.

— Просто от меня отвернулась удача.

— Возможно, но если она снова тебе изменит, то в ход пойдет оружие.

— Придется рискнуть. Клер может быть самой самостоятельной женщиной в целой Азии, но сейчас она чувствует свою незащищенность. Хотя ей хотелось бы держать нас подальше от этой заварухи, от одного сознания нашей поддержки Клер будет спокойнее.

— А ты ещё хотел на этом сделать деньги!

— Хватит ребячиться.

— Ладно, но я тебя, ублюдка, насквозь вижу.

— Ну, ладно. Можешь что-нибудь предложить?

— Отправимся вместе.

— Двадцать миль, да ещё в темноте? Ты просто будешь тормозить все дело.

— Ты же говорил про пони.

— Они только для меня и Сафараза; ему придется их сторожить, пока я буду в госпитале.

— Сам же говорил, что возьмешь в деревне ещё одного.

— Не выйдет. Я говорил со старостой. У них только ослы, которые не смогут поспеть за пони.

— А ты уже все обдумал, верно? — не сдавался Уэйнрайт. — Ладно, тогда пусть Сафараз останется здесь, я займу его место.

— А когда мы туда доберемся, снова вспыхнет перепалка, поскольку тебе захочется проникнуть внутрь.

— Почему бы и нет, черт возьми? — он встал с койки и пару раз присел. — Я в отличной форме.

— Мне известен план госпиталя, а тебе нет.

Это могло продолжаться бесконечно, но в конце концов я буквально сразил его обычным вопросом.

— Хочешь что-нибудь передать? — с невинным видом поинтересовался я, когда на закате мы с Сафаразом стали собираться в дорогу.

— У меня нет ничего, что можно тебе доверить, — кисло буркнул он. — Тем более тебе вряд ли удастся подойти достаточно близко, чтобы передать мои слова.

— Хочешь пари? — прищурился я. — Мне придется дождаться пока Клер ляжет спать, затем я проберусь в её комнату. Ничего страшного. Я там уже бывал.

Его полный ненависти взгляд ещё целый час вызывал у меня самодовольную усмешку. Только час, потом у меня хватило других проблем.

От деревни тропа миль пять шла под уклон, затем спускалась в широкую изолированную долину. Прежде, чем начать снова взбираться к госпиталю, мы увидели внизу огоньки. Четыре светящихся точки разместились по углам воображаемого квадрата, попарно по обе стороны тропы. Поначалу я принял их за костры пастухов, но Сафараз категорически отверг такую версию: в это время года те уже опустились ниже границы снегов и ушли на зимние пастбища.

— Караван? — мелькнуло у меня.

— Откуда ему здесь взяться, сахиб? Тропа ведет к деревне и там обрывается.

— Тогда что же? — раздраженно буркнул я.

— Солдаты, — подсказал он, и у меня екнуло сердце. Мы находились в шестидесяти милях от позиций, практически в нейтральной зоне, свободной от военных. Небольшие патрули с обеих сторон изредка навещали госпиталь, выполняя неписанное, но скрупулезно соблюдаемое соглашение о временном прекращении огня. Но в данном случае речь явно шла о чем-то более значительном.

После недолгих размышлений Сафараз определил расстояние между огнями в две сотни ярдов. Если предположить, что они размещены по углам лагеря в четыре сотни квадратных ярдов, этого вполне достаточно для целого батальона со всей техникой. Мы были отрезаны от госпиталя, а крюк по окрестным горам мог отнять несколько дней. К тому же эти ублюдки могли наведаться в деревню за провиантом, а значит поставить госпиталь на грань жизни и смерти. Я сидел, тупо уставившись на огни, и в бессильной ярости изрыгал проклятия.

— И все же… — неуверенно начал Сафараз.

— Что? — нетерпеливо перебил я.

— Послушай, сахиб. Не надо шума. Чистый горный воздух позволяет услышать даже шорох в спящем лагере, даже различить запах вьючных животных. Но пока мы видим только эти четыре огня…

Конечно, патану нельзя было отказать в правоте. Даже беглый анализ наводил на мысль, что ни один командир, знающий свое дело, не станет ночью отмечать границы своего расположения огнями.

— Сигнальные огни, — заявил я с решительностью, которую сам же не разделял.

— Возможно, сахиб, но для кого?

— Уберем с тропы пони и спустимся на разведку.

Ответ мы получили ещё на полпути к цели. Сафараз первым услышал далекий рокот вертолета и сжал мою руку.

— Я был прав, — удовлетворенно заметил он. — Солдаты. Десантники.

— Все же спустимся вниз, — настоял я. — Хочу увидеть, сколько их здесь и нет ли оборудованной посадочной площадки.

Сафараз, опасаясь встречи с патрулями, выдвинулся вперед, но до самых огней мы не обнаружили никаких признаков жизни. Вертолет снизился и теперь висел почти у нас над головой, но я его все ещё не видел — его сигнальные огни не горели. В центре площадки кто-то начал подавать сигналы электрическим фонариком. Тогда вертолет включил посадочные огни и в отраженном свете появился мерцающий круг вращающегося винта. Некоторое время вертолет ещё висел в воздухе, потом опустился на землю, мотор заглушили, но лопасти продолжали лениво описывать круги. Огней стало больше, они устремились к машине.

— Держите этих козлов подальше, пока винт окончательно не остановится! — раздался резкий выкрик на английском, сопровождаемый многоголосыми криками на урду. — Осторожно! Не трясите его, совиное отродье! Аккуратнее, сукины дети! — обычный восточный аккомпанемент для собравшихся выполнить какую-либо работу вместе.

Затем люди вышли на свет, и вместо солдат я увидел разношерстную компанию кули, с подчеркнутой осторожностью несущих тяжелую ношу. При ближайшем рассмотрении ею оказался человек на носилках.

Хлопнула дверь кабины, и на землю спрыгнул пилот. Он остановил рукой едва вращающуюся лопасть винта, а я кивнул Сафаразу, и мы подползли поближе.

Тут я заметил Клер. Она шла рядом с немцем, кутаясь в плед от ночного холода. Пилот направился к ним и поздоровался за руку, но из-за царившей суматохи голос различить было невозможно. Пилот сердито закричал и стал раздавать оплеухи. Клер взяла инициативу в свои руки, раздала пару пачек местных сигарет, и все сразу успокоились. Тогда она оставила только троих, которым наконец удалось погрузить носилки на борт, а остальные сгрудились неподалеку. Теперь мы могли слышать их разговор. После нескольких фраз по-немецки девушка повернулась к пилоту и перешла на английский.

— Теперь с ним все будет хорошо. Доктор Рейтлинген знает, что следует делать.

— Рад это слышать, — проворчал пилот. — Было чертовски трудно вас найти.

— А как насчет обратного пути? — поинтересовалась Клер.

— Сложно. Нам едва хватит топлива, — он полез в кабину и достал планшет с картой. — Я полагаю, вы мне можете помочь? — при свете электрического фонаря они склонились над картой.

— Вот эти огни в пяти милях отсюда — ваш госпиталь, правильно?

— Да, верно, — согласилась Клер.

— Хорошо. А вот здесь я отметил ещё одну группу огней — у подножия горы без названия. Что это может быть?

— Да… это, вероятно, Ситло, — сказала Клер после некоторого раздумья. — Большая деревня у входа в долину.

— Спасибо, — кивнул пилот и отметил что-то на карте. — На этой службе нужно видеть сквозь стены. Мне предстоит перевалить через кряж в начале долины и приземлиться на заброшенном полевом аэродроме, а на эти карты трудно положиться, — он положил на планшет транспортир и провел линию.

— Так… примерно девяносто миль, курс от вашего госпиталя два-восемь-пять. Выходит так, если можно положиться на этот чертов компас. Большое спасибо, — мужчина пошарил в кармане и достал конверт. — Меня просили передать вам это.

Мне было видно, как Клер достала пачку денег, тут же сунула их обратно и вернула конверт.

— Здесь какая-то ошибка… Врач уже расплатился за лечение пациента.

— Вопрос не по адресу, — отмахнулся пилот. — Меня только просили передать.

— Я бы хотела, чтобы вы отвезли его назад.

— Извините, — ответил он уже из кабины. За ним последовал немец, но на мгновение задержался и приложил её руку к губам. Она попыталась всучить ему конверт, но поздно.

— Отойдите от машины, — прокричал пилот и хлопнул дверью. Клер вышла из освещенного круга, мотор кашлянул, ожил и сразу перешел на оживленный рокот. Свет погас, вертолет поднялся в воздух.

Мы следили из темноты, как она подошла к кули, что-то им сказала, и те помчались тушить едва тлевшие к тому времени костры.

У меня появилось искушение подойти к ней, но я передумал. Наша встреча неизбежно закончится стычкой, и будет лучше провести её подальше от посторонних глаз. Мне стало гораздо легче на душе. Эти двое, наконец, покинули госпиталь, и Клер, по крайней мере временно, получила некоторую свободу действий. К тому же у меня появилась туманная догадка о цели их путешествия: около девяноста миль по курсу двести восемьдесят пять градусов через горный кряж от Ситло к заброшенной взлетно-посадочной полосе у подножия гор — наследию Второй мировой войны. Большинство из них отмечены на современных картах, хотя и без названий.

Мы дали им уйти, вернулись к нашим пони и продолжили свой путь. Что это, черт возьми за люди, хотелось бы мне знать? Была ли здесь какая-то связь с делом Поляновского? Во всяком случае, их связывал немец с одинаковым знанием урду. Это мог быть один и тот же человек, но на этот вопрос мог ответить только Уэйнрайт, если бы его увидел.

Теперь опасность для Клер миновала, и этот тип снова начнет думать про отставку. И что мне тогда делать? Выполнить приказ Гаффера, вернуть его назад или ликвидировать в случае отказа?

Последнее ни к черту не годилось. Слава Богу, теперь я знал, что Уэйнрайт не предатель. Нет, в случае отказа я оставлю его здесь. Клер быстро навострит ему лыжи — так мне хотелось надеяться. А уж заберет он свое заявление или Гаффер выставит его за дверь, меня не касалось. Короче говоря, моя работа была закончена, как с точки зрения Гаффера, так и старика-генерала. Я нашел Уэйнрайта, передал ему приказ возвращаться и убедился, что Клер вне опасности. Можно было возвращаться. Д. П. З.

Но в глубине души я сознавал, что уезжать ещё не время. Сначала надо побывать в Ситло и посмотреть на этих людей. Чувство долга? Если даже и так, то я не из тех, кто себе в этом признается. Лишний счет, который можно выставить Гафферу? Вовсе нет. За последние две операции мне удалось обеспечить себя на год вперед. Конечно, деньги никогда не лишние, но это ещё не все. Простое любопытство? Не без того. Может, мне не дает покоя мысль, что они все ещё представляют угрозу для Клер? Возможно, но маловероятно. Она, скорее всего, продолжит выполнять свой долг, а они пошли своей дорогой. Хотя и против воли, но она приняла от них деньги, а это главное правило в нашем деле — всегда платить за вынужденные услуги. Это что дает психологическое преимущество, если помощь потребуется снова. Со временем они могут вернуться, но мне уберечь её от этого? Никак, если она сама не доверится мне и не попросит о помощи. Хотя в такой ход событий верилось с трудом.