Терминаторы

Глава четвертая

При свете дня мы открыто перешли границу Непала. Пограничники-гуркхи разыграли сомнения относительно законности нашей торговли, но небольшая пачка табака, сдобренная половиной бутылки рома, уладили все проблемы. Два часа мы шли не останавливаясь, сгорбившись под тяжестью поклажи, а затем отдыхали на корточках, привалив груз к подходящему валуну. Белые туристы ходят прямо, чтобы глазеть на вершины гор, на привале сбрасывают рюкзаки на землю, а после отдыха отчаянно пыхтят, водружая их обратно на спину. Говорили мы мало, плевались гораздо чаще и изредка пили из горных источников, сложив ладони пригоршней. Так нам удавалось в разряженном воздухе избегать желудочных спазм.

Только в полдень мы сделали небольшой привал, но вовсе не для того, чтобы подкрепиться, как это сделали бы закоренелые безбожники, а сполоснуть рот, омыть ноги и, расстелив ветхие молельные коврики, преклонить колена лицом к Мекке. Вне всяких сомнений, мое поведение выглядело слишком педантичным и театральным, но только так и можно было играть эту роль. Говори, дыши, думай, живи в своем образе, и курчавые волосы со смуглой кожей не будут играть столь решающего значения. Не говоря уже о том, что на Востоке никогда нельзя сказать, чьи глаза тайно следят за каждым твоим движением.

Мы нашли место, где бедолага-проводник сбился с пути, но не стали сворачивать: для этого пришлось бы без всякой видимой причины сойти с основной тропы. Так что пришлось пройти ещё три мили, а когда солнце скрылось за острыми вершинами гор, устроить привал. В неясном свете сумерек я изучал карту и довольно сносно сориентировался на местности по трем окружавшим нас приметным пикам, а затем провел карандашную линию в точку, где нас последний раз ждала засада. Мы оказались к ней гораздо ближе, чем можно было полагать. Фактически нас разделял один короткий, но тяжелый переход через два горных кряжа. Не больше двух миль, если мерять по прямой, шесть или даже больше — по горным тропам.

Я обсудил ситуацию с Сафаразом. Он совсем не разбирался в картах, несмотря на шесть лет службы в армии, но его нос, глаза и уши легко компенсировали этот недостаток. Патан втянул ноздрями воздух, долго вглядывался в темноту и сказал, что задача может оказаться не слишком сложной, если не брать в расчет спуск с перевала, поскольку в соседней долине расположились какие-то люди.

Я определенно не слышал звона овечьих колокольчиков, не улавливал запаха дыма, но спорить было бесполезно. Над крошечным костерком из прутьев, который можно было легко закрыть ладонями, мы согрели воду в медной чашке и запили ей обычный, грубый хлеб, которому предшествовала солидная порция горячего рома с коричневым тростниковым сахаром. Сафараз как мусульманин должен был бы чураться крепких напитков, но армейская школа плюс последующая служба у меня помогла справиться с этим предрассудком до такой степени, что теперь он мог перепить любого гуркха.

Кажется мне уже приходилось упоминать, что Сафараз был из тори кель — самой воинственной народности патанов. Они рассеяны вдоль всей границы, но фактически не подчиняются ни Индии, ни Пакистану, и попадают практически в ту же категорию, что и гуркхи. Со времен независимости это позволяло нам в ограниченных пределах брать их на службу в специальные подразделения британской армии. Когда он вышел с гонконгской гауптвахты, недолюбливавший меня штабник сделал его моим Пятницей. С тех пор мы ни разу не разлучались, а я остался у моего недоброжелателя в неоплатном долгу.

Подъем оказался чертовски труден. Нам удалось соорудить из двух тюрбанов нечто вроде альпинистской страховки. Нас разделяло не больше шести футов, но в этой кромешной тьме я не мог различить даже его силуэта, а это могло означать, что он меня тоже не видит. И все равно Сафараз уверенно тащил меня за собой кратчайшим путем к вершине. До меня доносились его приглушенные вздохи и сетования по поводу сахибов с большими ногами, которые имеют обыкновение карабкаться по горам с грацией беременной верблюдицы. В ответ мне оставалось только отругиваться.

Патан в очередной раз оказался прав: в соседней долине расположились на ночлег какие-то пастухи, но мы миновали их лагерь с подветренной стороны, так что ни одна собака не залаяла, хотя мы прошли достаточно близко, чтобы заметить, как овцы нервно нюхали воздух. Нам удалось перебраться на другой берег речки и вскарабкаться на второй кряж, который значительно уступал в крутизне первому. Сафараз услышал внизу глухой шум воды и остановился.

— Вон там, сахиб, чуть левее, то место, где мы выбрались из воды, а правее его эти сукины дети устроили нам засаду.

На этот раз я позволил себе с ним не согласиться. Он был хорош в своем деле, но не до такой же степени.

— Неужели сахиб не ценит свой дом, скотину и жену? — рассмеялся он в ответ, что на языке патана было равнозначно предложению заключить пари на эти нетленные ценности.

Поскольку мне не довелось обзавестись вышеупомянутой собственностью, на кон была поставлена его плата за следующий месяц, то есть либо она удваивалась, либо не выплачивалась вовсе. Первые же лучи солнца, к моему сожалению, подтвердили его правоту. Прежние проигрыши так меня ничему и не научили.

Тщательно обследовав тропу, мы спустились вниз, ожидая увидеть трупы наших спутников или по крайней мере то, что от них осталось. Но ожиданиям не суждено было сбыться. Я даже стал предвкушать победу в нашем споре, но Сафараз угрюмо указал мне на следы от пуль на окружающих утесах. Да, это все-таки было то самое место. Патан стал кружить как ищейка, а у меня хватило здравого смысла оставить его в покое.

— Кампы ушли в ту сторону, сахиб, — сказал он, показав рукой вверх по тропе.

— Мы и так это видели.

— Но потом приходили другие и тоже ушли.

Тропа была каменистой, но временами попадались крошечные островки песка, а язык следов и едва видимых отметин был для него открытой книгой.

— Вот, смотри, обувь кампа из шкуры яка с войлочной подошвой. Они оставили свои следы вот здесь и здесь. Шел дождь, и мокрый песок сохранил следы. А вот уже другие следы, сахиб. Это — чапли с грубыми гвоздями в подошве, такие же как у нас на ногах. Они появились здесь позже других, местами следы накладываются на предыдущие. Видите? Вот здесь. Они-то и убрали трупы.

Мне не нужно было спрашивать, чьих это рук дело. Даже отъявленные ублюдки-кампы все же оставались тибетцами, а ни один уроженец Тибета не станет возиться с трупами. Эта работа годится только для неприкасаемых и отверженных.

— В какую сторону их унесли? — спросил я.

Он указал вверх по тропе, и мы отправились на розыски. Но после первых же шагов патан остановился, понюхал воздух и сошел с тропы. Мы наткнулись на почти обглоданные кости, которые все ещё хранили приторно-сладковатый запах недавней смерти. Их засунули под нависающий валун, привалив для верности или защиты от шакалов несколькими булыжниками. На этой тропе, если её вообще можно считать таковой, редко встретишь человека. Ее вряд ли можно было вообще считать чем-то большим, кроме каменистой полоски, окаймлявшей скалистый берег бурной реки. Кому могло прийти в голову прятать кости? Да и зачем? Насильственная смерть, несчастный случай или спланированное убийство — привычная вещь в этих краях. Скудное население этих пустынных мест слишком занято проблемами собственного выживания, чтобы проявлять излишнее беспокойство о мертвецах. Правоверный буддист может чуть сильнее крутнуть свой молельный барабан и бросить пару лишних камешков на могильный холмик, но обычный прохожий, индус или мусульманин, при виде кучи костей обойдет её, не удостоив даже лишним взглядом, за исключением тех случаев, когда у него существуют особые причины ими заинтересоваться. Можно уверенно заключать беспроигрышные пари, что никто из прохожих не свернет с пути сообщить полиции о страшной находке. Мудрый человек в этих краях занимается только собственным делом.

Сафараз не сводил с меня глаз. Похоже, ему был понятен ход моих мыслей.

— Кто-то считает, что за первой группой могут последовать другие, сахиб, — заметил он.

— В таком случае за нами уже кто-то наблюдает, — вздохнул я и стал рассматривать окрестные холмы, но мой ангел — хранитель отрицательно покачал головой.

— Какому дураку придет в голову средь бела дня устраивать здесь засаду? — возразил он. — Ровные склоны голых холмов не смогут укрыть и кролика. На том гребне есть кое-какие клочки растительности, но посмотри там пасутся дикие козы. Нет, за нами никто наблюдать не может.

На какое-то время его слова меня несколько успокоили, но нервное напряжение осталось. Тропу очистили от костей, а это служило убедительным подтверждением догадки, что здесь ждали кого-то еще. Мне хотелось выяснить, кто мог расположиться в следующей долине, но мы могли спугнуть своим приближением коз, а это послужит предупреждением любому, кто затаился по ту сторону гребня.

— Переждем здесь до темноты, — сказал я Сафаразу. — Теперь мы не пойдем вдоль берега, как прошлый раз, а параллельно, в паре сотен ярдов в стороне.

На этот раз патан одобрительно зацокал языком.

— Знакомый маршрут, — заметил он. — Совсем как в детстве, когда случалось воровать скот. Если бы проклятый сикх той ночью слушался меня, ему бы не пришлось сейчас корчиться в преисподней.

Мы перешли реку вброд и отправились на то же место, что и в последний раз. Только оно обеспечивало надежное укрытие со всех сторон, и стоило нам только расположиться среди валунов, как мы увидели кампов.

Четверка бандитов направлялась в долину. Только мгновение назад тропа была безлюдной, и вот они внезапно появились меньше чем в двухстах ярдах, по ту сторону реки. Они неутомимо двигались вперед своей странной походкой, наступая сразу на всю ступню, голые по пояс и с автоматическими винтовками за плечами. Двое несли закопченный котел. Сафараз как раз привстал, чтобы отправиться за водой к реке, и застыл как вкопанный. Они нас не заметили и ушли своей дорогой, а я смог перевести дух и наконец вдохнуть полной грудью.

— Откуда, черт возьми, они взялись? — раздраженно бросил я, но Сафараз не мог дать внятного ответа, только выругался и заметил, что они никак не могли пройти верхом, поскольку козы продолжали пастись на прежнем месте.

— Они не только не могли прийти издалека, сахиб, — уверенно заявил он, — но и далеко уйти не могут. В котле готовили еду и над ним ещё поднимался пар.

Патан осознавал свою оплошность и умолял меня позволить ему отправиться на разведку. Мы едва не разругались, когда в поле зрения появилась ещё одна четверка, на этот раз двигавшаяся в противоположную сторону. Поначалу мне показалось, что это те же самые, но Сафараз указал мне на ружья за их спинами. Вооружение было другим, котел исчез. Теперь почти все стало ясно: произошла смена караула, а значит их штаб-квартира расположена где-то неподалеку, вверх по долине, а наблюдательный пост — у её начала, по правой стороне. Но где вверх по долине? Тропа была почти вся на виду, вплоть до вершины горного кряжа, если не считать ярдов пятидесяти, где она вместе с рекой пряталась в складках местности.