Терминаторы

Но я совсем не разделял его уверенность. Мне трудно было представить, что он вообще мог просить помощи у кого бы то ни было. Услышать от него подобное признание просто интересно, и, если говорить честно, я был заинтригован. У меня давно не осталось иллюзий по поводу природы шпионажа или таинственных субъектов, зарабатывавших этим ремеслом на жизнь, но Уэйнрайт в нашем деле был одним из немногих честных людей. Я сказал Гафферу, что мне он не нравился. Это не совсем так. Если говорить точнее это он меня недолюбливал. Уэйнрайт считал, что во время совместной работы над предыдущим делом я не поленился ещё и настучать на него. На самом деле это не имело ничего общего с действительностью. Просто старый ублюдок оказался ещё и интриганом. Ему не составило труда переиначить на свой лад какое-то положение моего отчета и познакомить со своими домыслами Уэйнрайта, а тот мне этого никогда не простил.

Теперь же виновник этой заварухи потянулся за бутылкой и щедро наполнил мой бокал, а затем плеснул несколько капель на дно своего. Перехватив мой взгляд, он криво ухмыльнулся.

— Все нормально… Я не намереваюсь накачать тебя до беспамятства, просто мне нельзя пить. Проклятая язва.

— Перейдем к делу, — предложил я. — Сегодня вечером я собираюсь вернуться в Индию, а без паспорта придется немного прогуляться.

— Тебе говорит что-нибудь фамилия Поляновский? — поинтересовался он, и я нетерпеливо кивнул.

Неуместный вопрос. Фамилия эта попала на первые полосы всех известных газет. Он был первым секретарем советского посольства в Дели. На одном из внутренних рейсов в Калькутту доисторический «Дуглас» местной авиакомпании захватили террористы и посадили на заброшенной посадочной полосе где-то у северо-восточной границы. Самолет взорвали, а экипажу вместе с пассажирами разрешили добираться до благ цивилизации в пешем порядке. Вернулись все — за исключением Поляновского, которого бандиты увели с собой. Он-то и стал предметом торга. Сначала за его освобождение потребовали отпустить двенадцать сидевших по разным тюрьмам политзаключенных-китайцев. Переговоры ещё продолжались, но по общему мнению индийское правительство, слишком озабоченное сохранением дружеских отношений с великими державами, готово было уступить всем требованиям.

— Ладно, — продолжал Гаффер, — значит, ты в курсе. А кто по-твоему выкрал Поляновского?

— Как сообщали, это были маоисты, действовавшие без ведома китайского руководства.

— Эти люди пока ещё не готовы к подобным фокусам, — покачал головой он. — В наши дни для захвата самолета одного желания и пары томиков председателя Мао явно недостаточно.

— Они могли нанять кого угодно.

— Нынешние расценки на захват самолета колеблются в районе двух миллионов долларов. Думаешь, китайцы, отчаянно нуждающиеся в иностранной валюте, готовы расстаться с такой суммой ради двенадцати никому не нужных бездельников?

— Тогда кто?

— Сами русские.

— Похищать своего же? С какой стати?

Он стал похож на самодовольного фокусника на детском утреннике, триумфально извлекающего из маленькой шляпы громадного кролика.

— Он собирался сбежать к американцам.

— Проще было самим уладить это дело, не прибегая к таким сложным трюкам, — возразил я.

— Может подскажешь, как?

— Вызвать в Москву. Самое очевидное решение.

— Его отозвали ещё за две недели до похищения, — сообщил Гаффер. — Он оправдывал промедление болезнью желудка. Но хитрость заключалась не только в этом. Ему начали что-то подмешивать в пищу. Поляновский догадался и под каким-то благовидным предлогом питался только лично купленными на базаре консервами. Долго так продолжаться не могло, рано или поздно до него бы добрались.

— И что он предпринял?

— Вошел в контакт с янки, попросил ускорить события и получил добро. Его должны были отправить из Калькутты рейсом «Пан Америкен», и предложили ночью перелезть через ограду посольства, где будет ждать машина. Затем аэропорт, ночной рейс в Калькутту, — но самолет захватили.

— Как им удалось все узнать? — полюбопытствовал я.

— Его жена решила, что не хочет менять Москву на Вашингтон, и выдала мужа резиденту КГБ.

— Значит, вся эта возня с обменом просто игра? Его наверняка давно нет в живых.

— Им не хочется выглядеть варварами, — поморщился Гаффер. — Мне бы чертовски хотелось, чтобы свои сами свели с ним счеты. По крайней мере, нам было бы легче. Нет, он все ещё жив, и, как мне кажется, сейчас в руках какой-то другой группировки.

— Какой?

Он безнадежно пожал плечами.

— Можно подумать, мне самому это не интересно. Послушай, постарайся меня не перебивать, и я расскажу, что было дальше, — Гаффер стал загибать пальцы. — Во-первых, что касается индийского правительства, здесь все ясно. Китайская группировка похитила иностранного дипломата и держит его заложником ради освобождения двенадцати никому не известных политзаключенных из индийских тюрем. Индусам неприятности ни к чему. Они согласны выпустить этих типов и договариваются о передаче. Во-вторых, они не знают о роли американцев, но янки из кожи вон лезут, чтобы заполучить его первыми. Это их самое крупное приобретение с момента побега Петрова в Австралии. Но на этом этапе они мало что смогут предпринять. Пока все переговоры ведутся между индусами и китайской группировкой. В-третьих, однажды ночью сотруднику ЦРУ Уилбуру звонят в Калькутту, и с ним разговаривает Поляновский. Сомнений этот факт не вызывает. Именно Уилбур поддерживал с ним связь и лично знает Поляновского.

Тот заявил, что держат его не там, где все думают, а в каком-то другом месте. По его словам, о китайцах-заключенных можно забыть, тем людям, в чьих руках он находится, нужен только один человек, никому не известный араб по имени Ибн Шакур. Это обыкновенный уголовник, отбывающий в Израиле срок за воровство. Никакой политической подоплеки. Передайте его, и Поляновского без лишнего шума отдадут американцам. Обычная сделка.

Итак, Уилбур тут же связывается по прямому проводу с Вашингтоном, и ещё до утра все улажено…

Гаффер тяжело вздохнул.

— Хотел бы я, чтобы свора наших кабинетных коммандос с отполированными в креслах задницами умела действовать так оперативно. Шесть истребителей и пара ракет «земля — воздух» отправились в Израиль за одного ничем не примечательного заключенного. Чертовски выгодное для кого-то дельце.

Ибн Шакур выходит из тюрьмы и оказывается здесь. Уилбур плохо знает обстановку на границе Индии и Непала, где должен состояться обмен, и ЦРУ заручается нашим сотрудничеством. Я ввожу в операцию Уэйнрайта, а тот связывается с тобой. Один из наших гениев ради собственного спокойствия настаивает на необходимости информировать обо всем индусов, а те выставляют в качестве надзирателя Надкарни. Теперь ты знаешь все…

— Значит тот араб, которого мы вели… — начал я.

— Был Ибн Шакур.

— И они его пристрелили.

— Сам мог убедиться. Эти ублюдки все ещё удерживают Поляновского и подняли цену за него до пяти миллионов. Если деньги не доставят, они оставят себе его голову как сувенир. Вот такие дела.

— Настоящий ребус.

— Именно. Ради всего святого, оставь в покое карри. От одного его вида у меня может разыграться язва.

— Плохи твои дела, — буркнул я, отправляя в рот очередную партию риса с соусом.

— Ну, так ты берешься за это дело?

— Какое?

— Не изображай простака, Риз, — устало бросил он.

— Извини, но я не понимаю, какое отношение это имеет к нам. Из твоего рассказа следует, что все это касается американцев, индусов и русских, с возможным присутствием на заднем плане китайцев.

— Уэйнрайт.

— Что с ним?

— О, Господи! Он на той стороне. По своей воле или нет, не знаю. Может быть его уже нет в живых.

— Только Уэйнрайт?

— Ну, если тебе попутно удастся нащупать какую-то ниточку, буду только благодарен, — он изобразил смущенную улыбку. — Янки обходятся с нами очень любезно, но, по моему, считают, что именно мы заварили всю кашу. Мне хотелось бы расставить точки над «и».

— Честь мундира превыше всего, — фыркнул я. — Старый лицемер.

— Честь мундира плюс пятьдесят процентов без ограничений расходов.

Я машинально кивнул.

Он снова вытащил пачку банкнот, но я не стал поднимать её сразу, продолжал сидеть и уплетать рис с бараниной. Наконец Гаффер больше не смог выносить эту сцену и, грязно ругаясь, потопал к выходу.