Терминаторы

— Нет, — резко возразил он. — Даже для моего извращенного сознания это слишком. В то же время, что мы о нем знаем? Есть ли в нашем распоряжении неопровержимые факты?

— С ним все в порядке.

— Не стоит себя обманывать, — сухо бросил он.

— Я сказал, с ним все в порядке, — огрызнулся я. — Хорошо подготовленный, умный, в меру самоотверженный.

— Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду, — уточнил он. — Его окружение.

— Почему тебе пришло в голову расспрашивать меня? Ведь нанял его ты, верно?

— Тот, кто видит, как спотыкается жеребенок, знает больше наездника, заявил он на мандаринском диалекте, который грамматически был точнее его английского.

— Ладно, — согласился я. — Мне он знаком ещё с детства. Его отец в Шанхае был инспектором полиции. Я не мог бы причислить себя к его близким друзьям. Возможно, из-за разницы в возрасте, ведь я на десять лет старше.

— Когда ты узнал, что он работает на нас?

— Пару лет назад в Калькутте, ты сам мне сказал.

— А в Гонконге?

— Нет. Там он был просто мелким клерком из Южно-Китайского банка. Некто из детства, кого можно приветствовать в клубе кивком головы.

— По крайней мере, это говорит о том, что он умеет заметать следы, резюмировал Гаффер. — В тот время вы оба были активно заняты в деле.

— Я абсолютно уверен, что у него тоже не возникло ни малейших подозрений, — буркнул я — заговорила уязвленная гордость профессионала.

— Не удивительно, — ухмыльнулся он. — Ладно, хватит ершиться. Да… «хорошо подготовленный, умный» — все это можно было сказать и про старину Ковальского, Картера и массу других двойных агентов. Кстати, все они выходцы из Шанхая. Не стоит, конечно, принимать это на свой счет, торопливо добавил он.

— Не стоит извиняться, — пожал я плечами. — Ты же и в самом деле никому не доверяешь, разве не так?

— Только самому себе, — торжественно заявил Гаффер, — и только когда у меня нет выбора. Я часто себя спрашиваю, что могло бы случиться, если бы противная сторона предложила мне некую сумму в швейцарских франках, превосходящую ту, что наши начальственные задницы со смехом величают величают пенсией, когда вышвыривают человека на свалку, — с этими словами он встал и посмотрел на меня. — Еще вопросы будут?

— Давай вернемся к этой новой группировке. Ты уверен, что это не русские? Значит, остаются китайцы.

— В этом я очень сомневаюсь, — покачал он головой.

— Почему?

— Просто не могу представить, зачем им нарываться на неприятности. И только для того, чтобы не дать русскому перебежчику попасть к американцам. Любая неудача русских тешит сердце председателя Мао.

— А как насчет пяти миллионов долларов? — поинтересовался я. — Уж очень это в их духе.

— Ну… возможно, но множество других тоже неравнодушны к долларам, он потер ладонью подбородок. — Ты что-нибудь знаешь? У меня есть предчувствие, что политикой здесь и не пахнет.

— Думаешь, кто-то разыгрывает собственную карту и просто стрижет капусту?

— Эту возможность исключать нельзя.

— А что ты скажешь по поводу двенадцати маоистов, которых они хотели освободить?

— Сегодня о них никто не вспоминает. Они протирают штаны в тюрьме Барилли, заброшены и никому не нужны.

— А Ибн Шакур? Он-то причем?

— Сам теряюсь в догадках.

— О нем хоть что-нибудь известно?

— Открой досье. Страницы сильно замызганы, но ещё читаются. Палестинский араб, тюрьма стала ему родным домом с двенадцати лет, правда свой первый большой срок он получил только в прошлом году в Бейруте: пять лет за контрабанду героина. Работал уборщиков салонов самолетов. Через несколько месяцев его выпустили. Израильтяне по нашей просьбе проверяли, почему. Они считают, что кому-то удалось подмазать нужных людей. После освобождения он отправляется в Иерусалим, в первый же вечер ввязывается в драку, его избивают до полусмерти, а полиция находит у него героин. Так что после выхода из больницы ему приходится отправиться на нары ещё на четыре года. Во время этой отсидки мы его вытащили и привезли сюда.

— Никакой политики? — недоумевал я. — Но кому-то он позарез понадобился.

— Похоже на то.

— Он предлагал мне восемьдесят пять тысяч долларов, для уборщика самолетов сумма невероятная.

— Героин приносит немалые прибыли.

— Здесь все буквально наводнено героином. Хотел бы я знать, с чем нам пришлось столкнуться. Это напоминает мне дело Бойера.

— Еще одно «может быть», — заметил Гаффер. — Давай правильно обозначим наши приоритеты. В настоящий момент меня прежде всего волнует Уэйнрайт. Я должен знать, жив он или нет. В первом случае нужно оценить шансы заполучить его обратно. Если под руку подвернется что-нибудь еще, я буду только рад. Ты получаешь карт бланш, полную свободу действий, — он снова достал пачку денег. — Ты выкачал из меня все, что можно, Риз, может быть, теперь ты заберешь свою капусту?

Я взял деньги и поинтересовался, как поддерживать связь. Гаффер предложил мне по возвращении наведаться к Йеву, если он окажется в этих местах, в противном случае следовало отправляться в Лондон. Дальнейшее финансирование пойдет через Йева. Тут Гаффер пожал мне руку — поступок для него почти исключительный, за что я хотел выразить особую благодарность, поскольку его ладонь живо напоминала зажатый в руке фунт размороженной печенки.

— Момент, — остановил я его у самой двери. Он недовольно оглянулся. А трупы? Как мы объясним гибель наших людей?

— В ЦРУ насчет Уилбура уже позаботились, констатировали смерть от холеры и кремировали тело. Надкарни погиб от несчастного случая в горах. Бедняга действительно увлекался ботаникой. О появлении в этих краях Ибн Шакура никому не известно, а что касается проводника — сикха, он вряд ли кого интересует.

И в самом деле, кого?

Остаток дня я провел с Соломоном, занимаясь нашей с Сафаразом экипировкой. Мы снова стали походить на пенджабских мусульман, но на этот раз выглядели гораздо представительнее, к тому же обзавелись тюками с дешевым индийским табаком, под которым припрятали немного контрабандного рома местного производства — обычный набор товаров пограничной зоны. Помимо этого прихватили кое-что из скобяных изделий: пару стволов калибра 0.38 в комплекте с родными сердцу патана ножами. Эти кайберы привели Сафараза в бешеный восторг — ведь патан без ножа, что дворецкий без ливреи.

Мы прихватили с собой немного еды; ещё мой выбор остановился на довольно древнем, но точном армейском компасе и карте местности. Последние приобретения беспокоили меня больше всего, ведь в случае задержания они могли нас здорово скомпрометировать. Но для точной ориентации на местности без них не обойтись. Пока я ломал голову, как лучше замаскировать эти игрушки, хозяин подарил мне бесценное сокровище в виде американского спасательного компаса, невинно прикинувшегося медной пуговицей. Такие побрякушки в этих местах крайне популярны — армейские значки, пуговицы всех мастей и прочая дребедень часто украшала ремни аборигенов. Потом он скомкал карту и завернул в неё пачку табаку. Йев обиделся на меня за игнорирование его совета насчет предложенной Гаффером работы, но это не помешало бескорыстному проявлению дружбы.

На закате мы покинули его гостеприимный кров и отправились обратно в Ферозипур на почтовом грузовике, но на этот раз первым классом, как подобает мелким, но преуспевающим торговцам. В данном случае это означало место в кабине, а не на крыше, что избавило нас от угольной пыли, но добавило клопов в наши одежды. Границу мы снова пересекли по пояс в воде, предусмотрительно упаковав в тюки свои штаны и сандалии. Потом сели в утренний поезд и дотащились до Барилли. Как только ноздри Сафараза вдохнули горный воздух, его настроение резко изменилось в лучшую сторону. Хорошо хоть кто-то ещё сохранил способность радоваться.