Кома

Итак, мало того что некий криминальный авторитет спит и видит меня в могиле, думала я, пробираясь в глубь транспорта через странную для позднего времени толпу людей, так еще и всяческие строения теперь прицельно рушатся на мою несчастную голову! Что дальше? Думаю, в зоопарк мне в этой жизни поход заказан, все дикие звери «случайно» выберутся из клеток и их «случайно» перед этим забудут покормить! А тут я. Кушать подано.

Я мотнула головой. Не об этом думаешь! Как ты собираешься преподнести Василию драгоценности, скажи пожалуйста? А вдруг он не такой эксперт, как друг Лешковский, и решит, что я его обманываю?

— Ой, он мог так и про деньги подумать, что они фальшивые! — высказалась я на весь автобус. Некоторые пассажиры с удивлением стали на меня глазеть, я им мило улыбнулась и посоветовала себе думать молча.

Все-таки Василий Львович не дурак. Коли сам не разбирается, вызовет эксперта. Мне лично беспокоиться не о чем! Плату я принесла. Не нравится — не бери. Вот так вот.

Я уже сидела, когда ко мне подобралась кондуктор. Доставая кошелек, едва не выронила мешочек с алмазом и выругалась из-за этого про себя. Надо быть аккуратнее! Расплатившись за проезд, быстро навела ревизию в сумочке, запихнув все самое ценное вниз.

Через несколько минут надо мной нависла бабушка и стала жалобно постанывать, выразительно поглядывая на меня и занимаемое мной сидение. Конечно, я уступила ей место, оставшись стоять. Рядом встал какой-то стремный парень и принялся строить мне глазки. Я отвернулась. Через пару остановок автобус опустел. В том числе пропал и парень. Я направилась к выходу, так как на следующей нужно было выходить, и только тогда заметила, что сумка так и осталась расстегнутой. Завизжав от ужаса и напугав кондуктора (та резко подскочила и подбежала ко мне), я села прямо на грязный пол автобуса и трясущимися руками начала перебирать содержимое. Мешочек остался на месте, зато пропал кошелек. Сдается мне, диковатый парень не зря строил глазки. Жулье пошло на редкость хитрое.

— Что случилось? — спросила работница.

— Кошелек украли, — сообщила я. Не успела обзавестись новым — вот тебе пожалуйста! Вторая кража за три недели.

Пассажиры сочувственно заугукали. Но я не спешила проливать слезы: три тысячи рублей и пара дисконтных карт меня не так сильно волновали, как возможность утери драгоценного камня, с помощью которого предполагалось спасти наши с Игорем жизни.

Выйдя на Новомосковской, я, зябко кутаясь в вязаное пальто и уже перестав поправлять прическу — хотя ветер по-прежнему бушевал, — двинулась в сторону казино. Оно находилось на краю города и пользовалось дурной славой. Весь сброд, вся криминальная тусовка с сутенерами, их так называемым товаром и наркодилерами собирались там. Я же — хрупкая девушка с более чем пятью миллионами долларов в дамской сумочке. Занятно, однако! Да и жизнь у меня, мягко скажем, невезучая… Может, сегодня Виталик возрадуется, что его эксперимент удался, и мы узнаем, что же будет, если меня в одной из жизней убить.

Возле входа никаких зарослей и других объектов, подходящих для засады, не было. Только бугай охранник, сложивший могучие руки в районе ширинки, одевший все черное и смотрящий куда-то вдаль несильно умными глазами. Может, мне за ним и спрятаться, а? Кажись, он этого и не заметит. И меня также за ним не заметят.

Идя к нему, я так и не успела ничего придумать, но, на удивление, не пришлось. Едва глянув на меня, он посторонился, пробурчав себе под нос безэмоционально:

— Василий Львович в четвертой комнате.

Дивясь про себя, откуда типчик может знать, к кому пришла гостья, я двинулась вперед, в коридор, обнажившийся благодаря самораздвигающимся дверям. Впрочем, у меня на лбу написано, что я не завсегдатай, да и вообще в казино впервые в жизни (мы с Надюхой все больше по клубам да пивнушкам специализируемся), а гендиректор «Восхода» наверняка дал указание сообщить некой Борисовой свое местонахождение. Парень просто сложил два и два, ученым здесь быть необязательно.

Кивнув этим мыслям, я, пройдясь вдоль коридора, попала в раздевалку, там мне подмигнула милая девушка в униформе (белая блузка, черная с серыми пуговицами безрукавка, черная с серой отделкой строгая юбка) и, принимая из рук пальто, сообщила, что Василий Львович очень ждет.

— Да пошла ты, — еще шире, чем она, улыбаясь, ответствовала я и, от злости громко топая, направилась дальше, в зал.

Там все горело, сияло, искрилось, грохотало. Куча разнополых, разновозрастных и разношерстно одетых людей сновала туда-сюда, изредка спотыкаясь о донельзя спокойных и вежливых людей в черно-бело-серой форме. Девушки разносили напитки, а во главе игральных столов, в основном, были мужчины. Но не такие, как тот на входе, более хрупких размеров и доброжелательные. Секьюрити сидели в отдельной будке, но двое самых строгих, в дорогих костюмах, с рациями в руках стояли в проходе между залом и каким-то узким коридором чуть вдали. Увидав их, я смело пошла в ту сторону, ловко маневрируя между столами, однорукими автоматами и лихорадочно возбужденными посетителями, кричащими что-то друг другу, кто в позитивных, а кто в негативных тонах, и машущими руками. Удивляюсь, как еще меня никто не пихнул и не задел.

При моем приближении мужчины в костюмах настороженно глянули в мою сторону, сузив глаза, точно собирались сию секунду броситься в драку. Спокойно, я не террорист!

— Не подскажите, где четвертая комната? — мило проворковала я.

Я ожидала, что мне ответят что-то вроде «Василий Львович умирает как жаждет вас видеть, покоя себе не находит», но они лишь молча кивнули друг другу, и тот, что стоял ко мне ближе, отрывисто бросил:

— Следуйте за мной.

Таким образом, пройдя пару метров за широкой и сильной спиной, я очутилась в небольшой темной комнате, где на одном из двух одинаковых с бордовой обивкой диванах восседал нога на ногу мой злейший враг. Рядом с ним сидел очень худой мужчина в очках, с тонкой полоской усов. Они были такими черными и ровными, что создавалось впечатление, будто дядя для придания внешности артистизма нарисовал их себе сам жидкой подводкой, той, которой я крашу глаза. Забавно, однако.

— Почему вы улыбаетесь? — грозно вопросил Львович, одновременно со своими словами показывая мне на диван напротив, через стол.

— Красиво тут у вас, мне здесь нравится, что в этом плохого? — релаксированно пожала я плечами и впрямь села, куда мне указали.

— Я же говорил тебе, — шепнул что-то непонятное в сторону усатого главарь банды. Тот заинтересованно кивнул.

В этот момент дверь закрылась — это провожавший меня парень вернулся к своим «коридорным» обязанностям.

— Ну так что? Ты принесла мне деньги?

— Может, предложите для начала даме выпить?

— Обойдешься.

— Ну ладно. — Я полезла в сумочку и извлекла завернутый в непрозрачный полиэтиленовый пакет мешочек с голубым алмазом. Швырнула через стол Василию прямо на колени.

Он удивился, взял в руки, но не спешил открывать.

— Это что такое? Где мои деньги? — в голосе послышалась нотка напряженности. Похоже, враг решил, что я его обманываю.

— Спокойно. Здесь пять миллионов долларов. Я отдаю вам камень и требую сдачу. Желательно наличными.

Усатый хмырь нервно хихикнул, а Львович развернул-таки пакет.

— Что это? Решила раздарить брюлики покойной прабабушки?

Его сосед опять захихикал, а я рассказала Вороному все, что знала про этот камень, упустив лишь один момент — место, где я его нашла.

— Ты серьезно? Миллион долларов за карат?

— Угу.

— Офигеть! — Львович расцвел на глазах. Заулыбался, лицо порозовело, брови мечтательно приподнялись, наверно, в уме подсчитывал вырученные в скором будущем деньги.

— Я по-прежнему требую сдачу.

— Милая, ты же прекрасно все понимаешь сама. Ты не за молоком в магазин пришла.

— Хорошо. — Не сказать чтобы я удивилась. — Тогда у меня условие. Вы навсегда оставляете нас с Игорем в покое. Оставляйте сдачу себе. На чаевые.

— Она хороша! — пропел худой.

— Не то слово. Деточка, я согласен на твое условие. Вы мне с твоим хахалем на фиг не нужны, хотя лично ты попила немало моей кровушки.

— Как и ты моей.

— Ну… стало быть, квиты?

— Лады. Тогда я пошла.

Я поднялась, но Василий Львович, оказывается, не торопился меня отпускать.

— Стой! — поднял он ладонь.

— Не вижу необходимости оставаться, — ответила я и направилась к выходу, в следующий миг произошло непредвиденное: каким-то образом дохлый хмырь очутился возле двери быстрее меня, он будто воспарил над диваном и перелетел через Львовича, который как раз и был к двери ближе, и настолько стремительны были его действия, что я сперва почувствовала сильную боль в солнечном сплетении, а затем уже, приседая, заметила, что он стоит надо мной. Кто бы ожидал от этого хихикающего суриката, что он способен на такую прыть и на такой удар?

Взяв меня, все еще скрюченную, под локоть, усатый толкнул на прежнее место, сам остался стоять подле, а я, когда пришла в себя, сказала:

— Хорошо же вас мама воспитала.

— Да, бить женщин некрасиво, — согласился со мной Василий Львович и, засмеявшись, погрозил пальцем своему приятелю: — Ай-яй-яй, Егорушка. Поаккуратнее с ней. Это ценный клиент.

— Чего тебе надо?

— Ксения Михайловна, вы же понимаете, что я басен не слушаю. Вы сочиняете какие-то небылицы, и я обязан верить? Я бы не был бизнесменом, если бы верил всем на слово.

— Это не басня. Это правда.

— Пускай, — кивнул он. — Но я должен проверить.

— Так проверяйте ради бога. Я-то куда денусь? Ты ж, зараза, все равно меня найдешь! И за Игорем следишь. И если я вру, я знаю прекрасно, на что ты, сволочь, способен. Так проверяй себе дальше, а я пошла домой.

— Нет, — покачал он головой. — Ты подождешь здесь, пока я не проверю, что это за камень. Егор, вызови специалиста.

— Понял.

Усатый покинул комнату.

— Что ж, а ты пока устроишься со всеми удобствами в отличном подвальном помещении. Извини, что не могу оставить тебя здесь: ко мне скоро придут гости. А ты настройся на длительное ожидание. Лучший ювелир из всех, кого я знаю, живет в другом городе.

При этих словах мое сердце екнуло. Уж не о том ли человеке он говорит? Но он же улетел в Швейцарию. Или это только в моей хорошей жизни он улетел?

Вороной сделал один звонок, в комнату тут же вломились те самые парни из коридора и поволокли меня в подвал.

— Мешок-то на голову не хотите мне надеть? — спросила я по пути, но ребятки не были настроены на беседу.

Помещение было абсолютно пустым. На полу свежий паркет, на стенах обои, видимо, из комнаты планировалось в ближайшем времени что-то сделать полезное. Но что именно ввиду отсутствия мебели сказать невозможно. «Настройся на длительное ожидание», — эти слова показались сейчас издевкой. Как тут можно настроиться? Я села на пол и взгрустнула. Потекли томительные минуты. Мою сумочку Вороной оставил пока у себя, так что следить за временем я не могла: часов на руке не ношу. Да и позвонить никому не могла тоже.

Помещение было отапливаемым, так что вскоре я устроилась комочком возле батареи и приготовилась спать. Однако мысли, бороздившие просторы разума, этому занятию мешали. Голова заболела, я стала ворочаться, да еще и свет лампочек навесного потолка для подвального помещения был слишком уж ярок, в общем, я снова села.