Кома

На самом интересном месте в калитку настойчиво позвонили.

— Кого черт принес, — бормотала я, с большой неохотой убирая письмо под подушку и спускаясь на первый этаж. Калитку можно было открыть и изнутри, не выходя на улицу, и чтобы не мерзнуть, я так и поступила, нажав нужную кнопку, даже не спрашивая, кто явился: все равно скоро его увижу. Жизнь эта хорошая и опасаться мне, соответственно, некого. Впрочем, я была уверена, что это баба Зоя, что-то вспомнив ценное, решила прийти и рассказать, но ошиблась: на пороге стоял бородатый мужичок небольшого росточка.

— Федор Иваныч! — узнала я и кинулась к нему, как к родному. Еще свежо было воспоминание, как он пытался застрелить меня из пальца.

— Девица, здравствуй, а мы, чай, знакомы? — удивленно спросил он, боясь даже переступить порог. Мужчина был старой закалки и напористых барышень остерегался.

— Ну конечно же! Как это вы не помните?

— Прости, деваха, запамятовал старый. Не обижайся на пня ветхого.

Стукнув себя по лбу, я поняла, что это я ветхий пень, а никак не Иваныч. Знакомство-то состоялось в другой жизни. В так называемой плохой. Скоро и меня знакомые к психиатру поведут… Надо же, как хорошо я понимаю мысли и чувства незнакомой мне лично Агриппины Алексеевны. Ни один человек на свете ее никогда бы не понял. Кроме меня. Я просто-таки повторяю ее печальную судьбу.

— Заходите… Кофе, чай? — уже с недовольством предложила я, вспомнив, что время сейчас впустую расходовать нельзя, а ему еще неизвестно что надо, может, тоже мастак поболтать.

— Да нет, девочка, не буду. Ты скажи мне, кто ты да откуда. Я тут вроде за старшего, ну и решил познакомиться. Должность такая — знать все и обо всех.

— Окей. — Я затолкнула-таки мужчину в дом. — Сейчас принесу документы.

— Ой, нет, что ты, не надо. Я верю-верю!

Кофе мы все же выпили. Я в двух словах обрисовала свою жизнь и ситуацию с домом, Федор Иванович кивал, оставил мне несколько телефонов (сантехник, кабельщик, водопроводчик и пр.), в том числе и свой, объяснив, по каким вопросам я могу к нему обращаться. Рассказал, как найти его дом, ежели чего. На прощание он меня стал допытывать, где же мы встречались, я отвечала уклончиво.

— Наверно, ты ошиблась, — изрек он в конце, улыбаясь. — Я бы такую девицу видную не забыл.

— Наверно, — легко согласилась я.

Мошенницу, выпрыгивающую из окна второго этажа собственного дома (то есть в другой жизни собственного, а так чужого, ну это мелочи), пока на кухне староста пьет чай, а потом никак не реагирующую на его грозное «пиф-паф» при неимении оружия, забыть действительно не получилось бы. Да еще и если учесть последующие вопросы о моей персоне от явно бандитского вида типчиков. Клон Иваныча из моей параллельной жизни, поди, на стену лезет вторые сутки при упоминании моего имени.

Избавившись от незваного гостя, я вприпрыжку очутилась на верхнем этаже и вернулась к письму.

Так, где я остановилась? «Там — вся моя жизнь. Здесь — пустота». Точно, в этом месте. Что там дальше?

«Для того чтобы остаться только в одной жизни, сказал мне великий маг, нужно умереть в жизни второй. Но по специальному ритуалу, а то умру вообще. Нужно взять крупный голубой алмаз и войти с ним в чистую воду, говоря три раза „Пурус, аве“. Purus на латыни „чистый, свободный ото всего“. Ave — приветствие, означающее также „радуйся“. Да, я точно буду радоваться, став свободной… Желательно, конечно, этот ритуал проводить ночью, чтобы никто не видел и не додумался спасать утопленницу. „Спасать“ — меня прямо передернуло, когда я это писала. Не дай бог кто увидит, как я пойду к озеру… Наше озеро считается чистейшим в регионе, и оно должно подойти. Алмаз откроет портал, и я выпрыгну там, где хочу быть всегда.

Итак, читатель, внимай последним строкам предсмертного послания старой, уставшей женщины. Если меня не нашли и если остался только один камень, значит, у меня все получилось! Возрадуйся, ибо двадцать лет мучений прекратились в тот самый день, когда меня не стало…»

На этом письмо закончилось.

Уже вечером позвонил Виталька.

— Ксю, я не знаю, как тебе помочь. Я пересмотрел и перечитал всю эту дребедень…

— Ничего не надо, — прервала я друга, — я все уже нашла.

— То есть ты знаешь, как остановить переходы?

— Угу.

— Эй… — услышал приятель мои всхлипы. — Ты там плачешь, что ли, я не пойму?

— Угу.

— Почему?

— Я прочитала Библию. Не всю, конечно, отрывками. Но мне этого хватило за глаза. Я поняла, что…

— Погоди-постой! Какую еще Библию? О чем ты?

— Здесь Библия лежала в доме. В спальне пропавшей бабки. Вот, я прочитала и везде нашла себя. В пунктах, как нельзя поступать, разумеется. Теперь рыдаю, не могу остановиться. Виталька, как же я неправильно жила все это время… Злилась, обижала, обижалась, врала, притворялась, играла чужими судьбами…

— Так, стоп истерика! — Ну вот, научился-таки справляться с ревущими бабами. Растет смена. Я тут же замолкла, до того был строгим голос из трубки. — Ты не забыла, сестрица, что до рассвета мало времени? И вас вскоре убьют? Как-то не думаешь об этом, да?! Книжки она тут читает!

— Не забыла, а что толку-то? Виталь, ты не понимаешь. Все кончено.

— Что кончено? Почему? Ты же нашла способ, я правильно понял?

— Да. Для того чтобы перейти навсегда, нужен камень. Голубой алмаз.

— Второй?

— Да нет же, тот самый. Никакого второго камня нет. То есть он был, но испарился. Телепортировался вместе с бабкой.

— С какой бабкой?

— Которая пропала. У нее тоже было раздвоение жизней, как и у меня, одна плохая, другая хорошая. Она тоже собиралась остаться только в одной жизни и проделала трюк. Я читала ее прощальное письмо. Нужно провести определенный обряд. Она сказала, если мы нашли только один камень и не нашли ее, значит, у нее все получилось.

— Ты считаешь, у нее и впрямь все вышло? Ну это же хорошо. Следовательно, и у тебя получится.

— Видишь, в чем дело, я отдала Василию Львовичу камень, единственно с помощью которого, как выяснилось, я и смогу это все проделать. Потому что это должен быть именно голубой алмаз, который сам по себе очень редкий, да к тому же непременно крупного размера.

— Ну поезжай к нему и сделай это там.

— Все не так просто, — покачала я головой. — В этой жизни нет никаких Львовичей. А если и есть, то я не знаю, владеет ли он камнем. А в другой жизни я должна принести ему второй алмаз, которого уже нет. И если я приду без него, да еще и потребую назад первый, ты понимаешь, что произойдет?

— Да. Вас с Игорем порешат.

Я заплакала снова, нажав на сброс. Через пару минут мобильный зашевелился: перезванивал Голиков.

— Извини, это я не подумавши.

— Это ты подумавши, потому что так и будет. Я не обижаюсь. Я просто не знаю, что дальше делать, это замкнутый круг. Чтобы откупиться от Вороного, я должна дать ему второй камень, которого уже нет. А чтобы остановить это, я должна владеть первым, который у Вороного. И вернуть его не представляется возможным. Остается только молиться и ждать смерти. И своей, и Игоревой. Прощай.

— Стой! Рано прощаться. Ты уже знаешь, как остановить раздвоение. Дело за малым. Лечь спать. Где-нибудь поближе к казино, где у вас встреча. Проснуться на рассвете. Под каким-нибудь предлогом забрать у Львовича этот камень. И останется продержаться всего сутки! Всего сутки, понимаешь? Останешься живой — перейдешь в другую жизнь, то есть опять в эту, и проведешь свой обряд.

— А что это даст? Он же убьет Игоря, пока я буду бегать по городу с алмазом, прячась по чердакам и подворотням! А предлог, чтобы отодвинуть казнь и выиграть нам время, я не придумаю. Придется тупо красть.

— А ты уверена, что Радин у него в заложниках? Может, он блефовал.

— Не уверена. Но сейчас я этого не узнаю. А рисковать его жизнью я не могу.

— Так может… — Виталий долго молчал, подбирая слова и глубоко вздыхая каждую секунду. Затем выдал: — Почему бы тебе не остаться в хорошей жизни? Раз все карты против вас с Игорем, раз с каждым днем становится все хуже. Ну сможешь ты остановить переходы, а дальше-то что? Вас все равно прибьют, не завтра, так позже. А здесь у тебя все отлично.

— Нет! — гнев подкатил к моему горлу. — Тут не все отлично! Тут Игорь мертв!

— Увы, и там он может…

— Нет, не может! Я не позволю! Я найду способ его спасти. Я уже потеряла его один раз. Больше этого не повторится. Мне бы только покончить с перемещениями и выиграть время.

— Тогда вперед. Придумывай хитрый ход, поезжай в город, ложись спать, наутро отбери камень, останови параллельную жизнь.

— Я буду придерживаться этого плана, — согласилась я.

— Значит, — после непродолжительной паузы резюмировал друг, — мы больше не увидимся в этой жизни? Я не имею в виду твоего клона. Она не такая, как ты. Он вредная.

— Она такая же, какой я и была всегда. Ты заметил, что мы по-настоящему сблизились, только когда началась история с двумя жизнями?

— Да.

— Это потому что я изменилась. И та, которой я стала, в своем новом состоянии, с новыми моральными принципами и мировоззрением, должна уйти.

— Что ж… Прощай в таком случае. Мне будет очень сильно тебя не хватать.

— Не могу сказать то же самое, — улыбаясь, ответила я. — У меня будешь ты — Виталий Второй. Прощай, Виталий Первый.

— Прощай, — с тяжелой грустью вымолвил абонент. — Но я вообще-то Третий. Как и он. Первым был дед, вторым отец, помнишь?

Я засмеялась сквозь еще не просохшие слезы и отключилась.