На бобровых тонях

— Зачем это матка столько огурцов нарвала? Они ведь зеленухи еще, только-только расти начали…

Я молчал. Как быть? Не признаваться про огурцы да и вообще про все, что наговорила мать? Но все же потом, когда отец закончил обед, сказал, что огурцов я сам нарвал и уж мать пусть лучше не знает об этом. Только как могла мать не знать? Она обязательно увидит, что огурцы сорваны, каждую завязь она помнит.

Отец все равно как знал, что я дома не пообедал — о чем я и сам вспомнил только теперь, когда вернулся на луг, — предложил:

— Давай-ка и ты перекуси… Да подадимся на шоссе, чтобы засветло в Чериков добраться.

Несли бобра вдвоем, нацепив ловушку на пружинистую лозовую жердку. Отец шел впереди, я — следом и по-прежнему следил за бобром, не позволял ему портить снасть. После, когда бобр чуть не сорвал дверцу с крюков, мы остановились и прикрутили ее лыковой заверткой.

Покуда добирались до шоссе, солнце село за лес. А потом и вечер наступил. На Чериков — ни одной машины.

Монотонно гудят телефонные провода. Им вторят комары. Правда, разноголосят — кто как вытянет. Комары не дают жизни — лезут назойливо в уши, в нос, в глаза…

Отец закурил. Комариные атаки немного ослабели. В скором времени мы разожгли небольшой огонек. А бобр не утихает — колошматит нашу ловушку изо всех сил. Щепки так и летят от нее! Отец, сгорбившись, сидит над ловушкой — следит, чтоб бобр не убежал. Очень уж сильно жаждал зверек свободы. Наверно, не надеялся уже, не представлял себе, что такая свобода наступит для него (счастливый бобр!) и что вместо болотной канавы он попадет в богатую сибирскую реку…

Всю ночь так и просидели на обочине шоссе. И только утром попали в Чериков на попутной трехтонке.

Наш бобр оказался не первый на базе — пятый. Трех поймал дядька Никита и одного — Демид.

Малинин радовался нашей удаче не меньше нас самих. Но и поругал он нас, когда увидал, что бобра мы ничем не укрывали и он «пекся» на солнце.

— Перегрев, чтоб вы знали, дорогие мои, для бобра — смерть, — укорял Малинин. — Знайте же, как только бобра поймали, так и накрывайте его. Он тогда спокойно себя ведет, не бьется в ловушке.

Быстро нашего бобра пересадили в стационарную клетку, налили в поилку воды, закрыли клетку на защелку. К скобе, на которой держалась защелка, Малинин привязал фанерную бирку с надписью: «Речной бобр, бурый, самец, отловлен бригадой Герасима…»