Отрицательная Жизель

Лушка думала, что день, когда она впервые встретится с покупателем, будет для нее праздником. И приготовится она к этому дню как к празднику — приоденется, причешется по-особому. А получилось так, что за прилавок она вышла в темно-сером рабочем халате, слишком длинном, слишком широком, поэтому Лушка обертывала его вокруг себя и, запеленавшись так, подвязывалась шнурочком. Да еще, как нарочно, в этот день были у нее заплетены две косички.

Первая покупательница, появившаяся в отделе, была полная женщина в фетровой шляпе, перетянутой на три яруса золотой тесьмой. Она не дала Лушке слова сказать, одну за другой пересмотрела все лампы, про каждую сказала что-нибудь плохое, потом повертела оранжевый абажур для торшера, по форме похожий на ее шляпу, нашла его «уродским до ужаса» и ничего не купила.

Следующий был молодой мужчина с толстым портфелем, в меховой шапке козыречком. Он долго, сосредоточенно раздумывал над венгерской лампой с подвижным абажуром, которую Лушка поворачивала перед ним и так и сяк, и, когда она уверилась совсем, что он ее берет, вдруг передумал и быстро ушел.

Только с третьим покупателем смогла Лушка заняться так, как ей хотелось, как представлялось, когда она говорила свое «участвовать в покупке».

Этот покупатель — пожилой дядечка в шапке-ушанке — сначала походил перед прилавком, искоса поглядывая на лампы, на Лушку, потом сказал:

— Девочка, может, ты мне покажешь лампу?

Он не признал в ней продавца.

Этого покупателя Лушка успела спросить, какая именно лампа нужна ему — для гостиной или для кабинета?

— Для кабинета? — переспросил дядечка и засмеялся.

— Ну да, я хотела сказать — для письменного стола, для работы.

— А разве не все равно — для гостиной или для кабинета?

— Нет, не все равно, — Лушка обрадовалась, что ее слушают, и стала пояснять: — Для гостиной нужна нарядная высокая лампа, ее ставят обычно на середину стола. Лампа для работы должна давать направленный свет, а подвижной абажур…

— Да, да, мне надо такую — для работы.

Покупатель повозил по прилавку венгерскую лампу.

— Вот только цвет у нее какой-то… унылый.

— Вам не нравится серый? Есть еще цвет топленого молока. А какие обои у вас в комнате?

— Обои? — Дядечка посмотрел на Лушку с любопытством. — Вот как, и обои, значит, имеют значение?

— А как же — цвет обоев, обивка мебели должны гармонировать с цветом абажуров…

Лушка торопилась выложить познания, почерпнутые из книги «Интерьер — цвет и форма». Книгу эту она увидела в районной библиотеке на стенде, взяла и прочитала, сделав выписки в тетрадку. Все, что она узнала, преломилось у нее под углом ее специальности, — и лампа, люстра или торшер казались ей центром интерьера.

— Обои… обои… — Покупатель старался вспомнить, какие у него обои. — Что-то вроде зеленых. А на них еще цветочки какие-то, будто коричневые… Вернее — шишечки…

— Тогда вам подойдет больше лампа цвета топленого молока. Подождите минутку, я сейчас принесу.

И Лушка побежала за лампой. Дядечка улыбался, глядя ей вслед.

Лушка принесла коробку, быстро открыла и вынула светлую лампу теплого, чуть розоватого, тона. Такой же формы, как серая, выглядела она гораздо наряднее. Дядечке понравилась лампа так, что он даже языком прищелкнул.

— Большое спасибо вам, — обратился он к Лушке уже почтительно. — Знаете, девушка, я этот день на календаре отмечу — первый раз встречаю такого продавца, как вы.

Получив из рук Лушки перевязанную коробку, покупатель поблагодарил Лушку еще раз, а дойдя до двери, обернулся и помахал ей рукой.

Лушка улыбнулась.

Алла и Рита переглянулись — «Лукьянова дядьку закадрила!» — и рассмеялись: так это было забавно, так не подходило к Лушке. Она и сама засмеялась, догадавшись, о чем они говорят.

А дядечка в меховой ушанке сел в трамвай, поставил коробку с лампой на колени, долго улыбался и даже сказал вполголоса: «Ах ты, Дюймовочка».

Но старший продавец Ксения Ивановна сделала Лушке замечание:

— Сначала надо продавать серые лампы, когда продадим, тогда уже выбросим светлые. Их-то сразу расхватывают.

Лушка не могла понять, в чем смысл такой очередности, и промолчала.

Через неделю она стала уже официально продавцом.

Приближался Новый год, прибавлялось покупателей, дел было много. Лушке приходилось работать посменно — то в самообслуживании, то в ламповом.

Однажды под вечер, когда было особенно много народа и Лушка завертелась, показывая настольные лампы, зажигая лампы, висевшие на стенде, включая маленькие ночники в форме совы, зайца, цветных тюльпанов или старой керосиновой лампешки, окликнула ее Рита и показала глазами в сторону холодильников. Лушка взглянула туда и увидела своего первого покупателя — дядечку в меховой ушанке. Он стоял и смотрел на нее. Лушка не придала этому никакого значения. Это когда делать нечего, можно пошутить, поболтать, придумать какую-нибудь ерунду. Дядечка, вероятно, пришел посмотреть холодильник. К Новому году все стремятся приобрести в дом что-нибудь хорошее.

А в самых первых днях января дядечка появился вновь. В притихшем и опустевшем теперь магазине стало очевидным — он пришел посмотреть на Лушку.

И правда: постоял, посмотрел на нее внимательно и ушел.

Тут уж девчонки позабавились всласть: «Верочка наша кавалером обзавелась!», «Поклонничек твой притащился», «Жди — скоро предложение сделает», «Год рождения не забудь спросить…»

Лушка отмахивалась от них как от мух — вначале спокойно, потом сердито.

Когда же он пришел еще раз, никто уж не смеялся, все стали возмущаться: «Нашел себе пару», «Стоит и смотрит — ишь вытаращился», «Да ну, псих какой-то…»

А он опять постоял-постоял, не сказал ни слова и ушел. Ксения Ивановна пообещала: «Вот придет еще раз, я с ним поговорю с глазу на глаз. Тоже мне… старый гриб».

Может, применительно к Лушке дядечку можно было назвать так, но если примериться к старшей продавщице, то никакой он не гриб. Лушка даже обиделась за него — ничего плохого о нем она не думала, хотя понять, в чем тут дело, не могла.

Новый год принес магазину премию: перевыполнили план продажи холодильников и ламп. Но Лушку Новый год не одарил ничем. Наоборот — огорчил.

Было общее собрание по итогам минувшего года, проводила его директор магазина, очень похожая на школьную директрису, если бы не брошь, серьги и кольца.

Присутствовал представитель торга — гладкий мужчина с розовой лысиной. Когда заговорили о высоких выручках за лампы, Лушка слегка зарделась — ждала, что сейчас похвалят и ее работу. Но о ней промолчали, а как стали говорить о недостатках — вспомнили. Старшая продавщица сказала, что ученица Лукьянова Вера в общем старательная, отличается «чрезмерной разговорчивостью с покупателями, что тормозит процесс продажи».

Лушка попыталась защищаться — она же дает совет, помогает выбрать вещь…

— Советовать ты еще мала, — перебила ее рассудительная Лариса, — послушай лучше старших. А вкусы у людей разные, знаешь пословицу: «На вкус и цвет товарищей нет»?

— Действительно, — отозвалась директорша, — наша задача продать товар, выполнить план, а не воспитывать вкусы. Тем более что в возрасте Лукьяновой метить в воспитатели не положено.

— А вы прикрепите ее к отделу самообслуживания, — посоветовал представитель торга, — там не придется читать лекции о хорошем вкусе: штепсель — он и есть штепсель, а выключатель — выключатель…

И представитель заколыхался в ровном пыхтящем смехе, довольный своей находчивостью и остроумием.

Лушка заморгала глазами, пересиливая слезы, — так ей было обидно. И говорили-то о ней, будто ее не было, будто стул пустой стоял перед ними.

На следующий день Лушку поставили в отдел электромелочей, а Риту взяли к Ларисе в ламповый.

Лушка загрустила. Все, что было для нее радостного в работе продавца, представляло интерес и смысл, было потеряно. «Штепсель — он и есть штепсель», — вспоминала она со вздохом, когда покупатели ворчали, что в продаже нет светлых розеток — одни черные.

Однажды, когда Лушка печально смотрела через витрину на прохожих в сетке мелкого февральского снега, в магазин вошел первый ее покупатель.

«Лушкин поклонник» постоял у холодильников, растерянно глядя на лампы и не находя Лушки на месте, затем повел глазами по магазину, нашел Лушку, довольно хмыкнул и быстро пошел прямо к ней.

— Можно вас на минутку? У меня к вам дело.

Лушка сказала напарнице: «Я сейчас» — и пошла со своим посетителем в сторонку.

— Ты смотри, ты смотри, — зашушукались Рита и Лариса. — Гриб-то расхрабрился. Неужели пригласит куда-нибудь? Сейчас Ксения ему врежет…

А Ксения Ивановна уже наливалась враждой, которая, разгораясь, двигала ее по направлению к «грибу».

Но она не успела дойти до Лушки и ее визитера, как он быстро пересек зал и скрылся за дверью с надписью «Директор». Через пять минут он вышел очень довольный, подошел к Лушке и сказал:

— Все в порядке. Часа на два вас подменят, а после перерыва вернетесь. Одевайтесь быстренько…

— Неужели она пойдет с этим типом? — Лариса поджала губы.

— Куда же он ее позвал? — недоумевала Рита.

— Да куда бы ни позвал, я бы ни за что не пошла! — возмущалась Алла.

Ой, как им не терпелось узнать, куда это устремилась Лушка бодрой походкой и с такой веселой мордочкой?

И правда — куда?!

Вернулась Лушка как раз к концу перерыва — голодная, с куском булки в руках, но веселая. Помолчала немного, а потом не выдержала, сообщила, что переходит на работу в большой новый магазин культтоваров в отдел игрушек. Директор этого магазина — «дядечка» — пригласил ее на работу, а директорша «Света» не против, отпускает. Как все произошло, Лушка не рассказала.

А произошло это так. Он повез ее на выставку игрушек, а оттуда в «свой» магазин, который должен открыться ко Дню 8 Марта. «Пока не посмотрим выставку, — сказал он, — ни о чем говорить не будем». А там, на месте, предложил ей работать и представился: «Павел Иванович Медведь». Тут же добавил: «Такая у меня фамилия», и признался, что «раньше работал в другой отрасли». Лушка хотела спросить, какой (из вежливости), и не успела… «Только не медведем, — добавил Павел Иванович, — не дрессированным в цирке…»

— Значит, будешь торговать зайчиками и кошечками? — спросила Рита.

— И кошечками, и собачками, и мячиками, и куклами… — весело выпалила Лушка.

— И мишками, — добавила Алла.

— О! — Лушка вдруг округлила глаза, засмеялась: — Ну да, и мишками тоже.

— А что, девочки, это совсем неплохо…

Девушки принялись обсуждать, какая торговля лучше. Но Лушка их уже не слушала. Она мысленно расставляла свой новый товар на стеллажах, на подиуме — возвышении, встроенном в пол посередине большого зала.

Она обдумывала, как встретит первых покупателей. Особенно ее волновала встреча с малышами. «Надо будет расставить в зале низенькие столики и стульчики, а на столики поставить игрушки. Раз это самообслуживание, ребята смогут потрогать и даже немного поиграть с ними, выбирая…»

Поздно вечером Павел Иванович Медведь, сидя дома под лампой молочного цвета, разбирал бумаги — счета оформителей, заявления новых сотрудников, накладные на получение товара. Рабочего дня ему не хватало, много было дел, до открытия магазина оставалось двадцать дней, а надо еще получать товар, оформлять витрины, расставить продавцов и дать каждому возможность устроиться на своем месте. Медведь радовался, что удачно подобрал основные кадры. Долго он их искал, тщательно присматривался, прислушивался, оценивая.