Лесные были

КУМУШКА

— Вот вершина горы Медвежьей!— проговорил мой спутник, охотник Евграф Михеич, или попросту Михеич.

Перед нами открылась сказочная картина. Леса осенним пёстро-цветным узором покрывали горы. На тёмно-зелёном фоне сосен и пихт выделялись золотистые увядшие берёзы, багряно-красные черёмушники, осинники. В лесах — тишина, нарушаемая только шелестом опадающей листвы.

— А воздух-то, воздух!— восторгался Михеич.

— Воздух-то... Воздух что-то не очень,— посматривая на старика, поморщился я. — Какой-то гадостью воняет, точно из помойки...

— И право!— смутился Михеич.— Где-то лиса с барсуком воюет!

— С барсуком воюет?!

Михеич, не ответив, начал осматривать поляну.

— Так и есть! Хитрая кума!— проговорил он, указывая на отверстие большой норы.— Это барсучья нора, вот. Около входа в неё лиса и нагадила...

Старик презрительно сплюнул и, отойдя от норы, начал крутить цигарку.

— Надо тебе сказать,— продолжал он,— барсук очень хорошо делает норы и делает их по всем правилам строительства: с тремя входами, со спальней и кладовой. В комнатах его ни сориночки, ни хламиночки. Чистоплотный зверёк.

Михеич закурил.

— Всё это отлично знает лиса, неряха и лентяйка. Подходит зима, кумушке нужна хорошая, тёплая квартира. А сама она неискусна на это дело. И вот, зная нрав барсука-чистюли, лисичка около входа в его нору нагадит. Вначале барсук поворчит, посердится да и закроет этот вход. Но и лисичка не дремлет. Заметив, что барсук бросил загаженный вход, она перейдёт к следующему. И снова начинает пакостить.

Барсук не выносит лисьего запаха. В конце концов бросает нору и уходит в другое место, а лиса занимает готовую тёплую квартиру.

Михеич вытащил из-за пояса топор, подошёл к ближайшей сосне и сделал на ней несколько заметок.

— Это для чего?— поинтересовался я.

— А вот, когда поздней осенью лисичка вылиняет, сменит летнюю шубку на зимнюю, мы придём сюда и поставим капканы. Она барсука выгнала, а мы с неё шубу снимем. Не пакости!— смеялся Михеич.