Рыцарь мечты. Легенды средневековой Европы в пересказе для детей

«Не будь этой свечи, ты бы заговорил у меня по-другому!» — подумал Раньеро.

Но делать нечего. Он накинул на плечи дырявый, пропахший потом плащ и сел на дряхлую клячу. Несчастная тварь еле переставляла ноги, словно они были деревянные.

Под вечер Раньеро начали попадаться навстречу паломники, спешившие в Иерусалим. Но чаще встречались ему небогатые купцы или подозрительного вида бродяги. Толпами спешили они в завоеванный город, в надежде что-нибудь выгодно продать, выменять или попросту украсть.

Увидев оборванца, сидевшего на лошади задом наперед, да еще с зажженной свечой в руке, они окружили его с хохотом и воплями:

— Убогий дурак!

— Сумасшедший! Сумасшедший!

Раньеро не выдержал и, забыв обо всем на свете, соскочил с коня. Могучими ударами кулаков он вмиг расшвырял и обратил в бегство всех бродяг.

Но вдруг он опомнился и отчаянно вскрикнул:

— Свеча!

С ужасом увидел Раньеро, что свеча скатилась с дороги и погасла.

— Правы были эти люди, что обозвали меня сумасшедшим! — горестно простонал Раньеро.

Но тут он почувствовал запах дыма: от свечи загорелась чахлая колючая трава, выросшая на обочине. Раньеро бросился на землю и дрожащими руками зажег свечу от тлеющего пламени.

«На этот раз удача не оставила меня, — подумал он. — Но что ждет впереди?»

Раньеро почувствовал отчаяние и усталость. Он, никогда не знавший страха, вдруг испугался, глядя на беззащитное, трепетное пламя. Теперь он ехал через раскаленную пустыню. Солнце жгло кожу сквозь дыры плаща, песок скрипел на зубах.

Ему попался навстречу молодой пастух, гнавший перед собой четырех заморенных козлят. Еще недавно у пастуха было большое стадо, но разбойники отняли у него всех коз и оставили только тощих козлят.

Увидев одинокого путника, едущего верхом, пастух с проклятьями набросился на него. Пастух решил, что этот нищий странник — один из грабителей, и стал беспощадно избивать Раньеро своим длинным пастушьим посохом. Раньеро покорно и безропотно сносил тяжелые удары, поворачиваясь к пастуху спиной и плечами. Но вдруг пастух остановился в изумлении с поднятым для удара посохом. Он увидел, что Раньеро и не думает защищаться, а только прикрывает вздрагивающей рукой огонек свечи.

— Ты не простой человек! — прошептал пастух.

Взглянув на запекшиеся губы Раньеро, он догадался, что путник изнемогает от жажды.

Пастух взял его лошадь за повод и подвел к незаметному, потаенному ключу, бьющему из расщелины скалы.

Руки Раньеро были заняты, и потому он опустился на колени, наклонился и начал жадно пить воду, как пьют дикие звери. Рядом с ним, фыркая, пила старая лошадь.

— Похоже, мы подходим друг другу, я и эта кляча…

Когда Раньеро встал и выпрямился, держа свечу перед собой, пастух сложил ладони и низко поклонился ему.

«Верно, он принял меня за странствующего святого», — с горькой улыбкой подумал Раньеро.

Наконец он прибыл в город Рамлу. Все постоялые дворы и таверны в городе были переполнены. Под навесами и даже просто в тени деревьев спали паломники.

— Ступай сюда, несчастный! — окликнул Раньеро хозяин большого постоялого двора. — Я накормлю тебя, а заодно и твою клячу. А то вы, того гляди, оба свалитесь от голода.

— Но у меня нет денег, чтоб заплатить тебе, добрый человек, — с запинкой, смущенно сказал Раньеро.

— Не думай об этом! — махнул рукой хозяин. — Приютить убогого человека учит нас Господь Бог!

«Похоже, разбойники сделали доброе дело, отняв у меня богатые доспехи и моего арабского скакуна, — с удивлением подумал Раньеро. — Меня принимают за убогого и нищего сумасшедшего. Может, поэтому все так добры ко мне?»

Пристроившись возле своей лошади на охапке сухой соломы, Раньеро решил бодрствовать до утра. Но не прошло и получаса, как глаза у него сомкнулись и он забылся тяжелым сном.

Было уже светло, когда Раньеро проснулся. Свеча исчезла.

«Конечно, я выронил ее из рук, и она погасла. А может, кто-то, проходя мимо, потушил ее… — подумал Раньеро. — Что ж, может, все и к лучшему. Вот и кончились мои безнадежные странствия. Господь Бог не счел меня достойным…»

Невыносимая тоска вдруг навалилась на Раньеро. Он чувствовал в себе какую-то пустоту, будто потерял то, чем дорожил больше жизни, или у него из груди вынули сердце.

Вдруг открылась дверь, и к нему подошел хозяин таверны с зажженной свечой в руке.

— Ты так крепко уснул вчера, что я взял у тебя свечу, чтоб ты ненароком не спалил дом. Вот она, держи, — сказал хозяин.

Притворяясь равнодушным, Раньеро ответил совершенно спокойно, хотя сердце у него бешено забилось.

— Ты хорошо сделал, что ее погасил.

— Нет, я не гасил ее, — сказал хозяин. — Я видел, как ты бережно хранишь этот огонек. Свеча горела у меня всю ночь.

Раньеро от души поблагодарил доброго человека и отправился дальше.

Он добрался до Яффы, а затем повернул к северу, держась берегов Сирии.

Нередко ему приходилось стоять на распутье дорог с протянутой рукой и просить подаяния.

Попадались жестокосердные люди. Они указывали пальцами на изможденного оборванца, держащего в руке горящую свечу. Рядом с ним, сонно качаясь, стояла дряхлая кляча, и, казалось, ее ребра вот-вот проткнут облезлую шкуру. Но большинство встречных жалели измученного нищего и делились с ним последним куском хлеба. Так Раньеро познал доброту простых людей.

«А ведь я раньше просто не замечал этих бедных неприметных людей, — с удивлением думал он. — Мне казалось, они, как комья грязи, прилипшие к моему дорогому плащу, только мешают в пути. А теперь я знаю: под убогой одеждой часто бьется золотое сердце…»

В конце концов Раньеро добрался до Константинополя. Но как еще недостижимо далека родная Флоренция!

«Если Пресвятая Дева пожелает, я все-таки выполню свой обет», — часто говорил он себе.

Раньеро проезжал по гористой местности Киликии, когда со страхом заметил, что его запас свечей вот-вот кончится. А он-то надеялся, что их хватит до конца пути.

«Это последняя свеча, — в смятении подумал Раньеро. — Что я буду делать, когда она догорит и погаснет? Кругом пустынно и безлюдно. Значит, вот как бесславно кончатся все мои надежды…»

Вдруг он услышал тихое стройное пение. Оно, казалось, поднималось к самому небу.

Раньеро увидел толпу паломников. Они поднимались на гору, к маленькой часовне, и каждый держал в руке горящую свечу.

«Какое счастье! — подумал Раньеро. — Конечно, эти набожные люди поделятся со мной. И тогда мне хватит свечей до самой Флоренции».

Раньеро бегом спустился с горы навстречу паломникам.

— Прости нас, бедный странник, — сказал старик в белых, ниспадающих до земли одеждах. — Мы бы с радостью помогли тебе, но, увы, это невозможно. Видишь вон ту часовню из белого камня на вершине горы? Рядом с ней — могила святого угодника, покровителя нашего города. Мы идем поклониться его блаженному праху. Каждый из нас в память о нем должен оставить в часовне зажженную свечу. Таков обычай, и никто не вправе нарушить его!

— Дайте мне хоть маленький огарок! — взмолился Раньеро.

Но седобородый старик только с сожалением покачал головой.

К Раньеро подошла сгорбленная старуха с красными слезящимися глазами.

— Вон там вдалеке идет женщина, не смея приблизиться к нам. У нее целая связка восковых свечей. Она предлагает их каждому встречному. Но никто не берет их у нее, потому что эта женщина больна проказой. Тот, кто возьмет у прокаженной свечу, получит вместе с ней и ее болезнь…

Раньеро взглянул, куда показывала старуха, и увидел высокую стройную женщину, с ног до головы закутанную в темный плащ. Лицо и руки у нее были обмотаны тряпками в кровавых и гнойных пятнах. Из-под плаща виднелась большая связка восковых свечей.

Раньеро содрогнулся. Заболеть проказой, сгнить заживо?! Ничего страшнее он не мог себе представить.

И вдруг пламя догорающей свечи лизнуло ему руку. И тотчас пламя священного обета ответно вспыхнуло в его сердце.

«Если Господь посылает мне такое испытание, — подумал Раньеро, — значит, я заслужил его. Да исполнится Его святая воля!»

Паломники уже поднялись на гору, и затихло вдалеке их пение. Раньеро скорыми шагами подошел к прокаженной и взял связку тонких свечей. Он с благоговением поцеловал их. Фитилек еле-еле тлел у него на ладони, но он успел зажечь тонкую свечу.

— Благодарю тебя, несчастная, — сказал он дрогнувшим голосом. — Что бы со мной ни случилось, я буду всегда молиться за тебя. Да облегчит Господь Бог твои страдания…

— Я уже давно хожу по этим дорогам и предлагаю всем путникам взять у меня эти свечи, — тихим голосом сказала женщина. — Мне приснился пророческий сон: если кто-нибудь из встречных возьмет эти свечи, страшная болезнь оставит меня. Но все с ужасом и гневом отшатывались. И только ты один… Откуда у тебя столько душевной силы и смелости?

— Господь Бог помогает убогим и страждущим, — ответил Раньеро. — Я это узнал во время моих странствий…

Женщина ничего не ответила. Она с облегчением вздохнула, словно сбросила с себя непосильную ношу, и, не оглядываясь, пошла прочь.

«Какая у нее легкая и плавная походка! — подумал Раньеро, глядя ей вслед. — Так ходила моя Франческа, моя любимая Франческа. Словно не касаясь земли…»

К ночи Раньеро въехал в незнакомый город, окруженный горами. Дул холодный, пронизывающий ветер, и месяц, повисший над спящим собором на площади, искрился, словно окованный льдом. Когда он проезжал по городским улицам, то не увидел ни одного освещенного окна. Его встречали только тишина и накрепко запертые двери.

Но едва Раньеро выехал на глухую горную тропинку, он услышал легкие торопливые шаги позади себя. Кто-то почти бегом догонял его. Оглянувшись, он увидел женщину в бедных одеждах, скользящую как тень.

В холодном лунном свете сверкал каждый малый камешек на дороге, но лица женщины Раньеро не мог разглядеть, потому что она накинула на голову грубое залатанное покрывало.

— Добрый странник! — с мольбой сказала женщина. Раньеро показалось, что голос у нее совсем юный и красивый, но говорит она слишком торопливо и тихо. — Огонь в моем очаге погас. А мои дети озябли и просят хлеба. В этот поздний час мне негде раздобыть огня. Позволь зажечь лампаду от твоей свечи. Я растоплю печь и испеку детям лепешки.

— Нет, — сурово ответил Раньеро, — напрасно ты будешь просить меня. Этим огнем я зажгу свечу только перед алтарем Пресвятой Девы! — И он резко оттолкнул руку женщины. — Пропусти меня и не докучай мне больше напрасными просьбами, — с нетерпением добавил Раньеро.

Но женщина ухватила коня за повод и преградила ему путь. Месяц залил ее серебряным светом.

— Дай мне огня, пилигрим! Ведь жизнь моих детей — это тоже Божественное пламя. И я должна его беречь, как ты бережешь свою свечу!

«Что-то необыкновенное есть в этой женщине, — подумал Раньеро. — Худенькая, слабая, но как она тверда и непреклонна…»

Он наклонился с седла, протянул свечу, и женщина зажгла от нее свою лампаду.

Раньеро оглянулся. Женщина быстро шла по пустынной дороге. Огонек ее лампады мерцал и покачивался, словно подвешенный в ночном мраке.