Рыцарь мечты. Легенды средневековой Европы в пересказе для детей

Скоро Раньеро въехал в ущелье. Справа и слева от него поднимались крутые скалы, из расщелин тянулся ночной туман.

Неожиданно по каменным откосам пробежали всполохи огня, послышался цокот копыт по кремнистой дороге. Из-за поворота показались рыцари с факелами.

«Ничего дурного со мной случиться не может, — подумал Раньеро, — ведь до Флоренции осталась всего лишь одна ночь пути».

Пьяные, шумные рыцари ехали, громко переговариваясь и смеясь.

Испуганная блеском факелов, подслеповатая клячонка Раньеро шарахнулась в сторону, мотая головой. Тяжелые холеные кони рыцарей заржали, одна из лошадей вскинулась на дыбы.

— Ах ты жалкая тварь, оборванец! — в ярости крикнул плечистый рыцарь, с трудом удержавшись в седле. Он громко и пьяно икнул. — Ты посмел меня толкнуть, грязный нищий! Ничего, я научу тебя должному почтению. А ну, на колени, бродяга, иначе не сносить тебе головы!

«Когда-то я был таким же, как они, жестоким и безжалостным», — подумал Раньеро.

Он безропотно спешился и встал на колени посреди дороги.

Но и этого показалось мало пьяному гуляке. Он сидел раскорячившись, уперев одну руку в бедро.

Раньеро на миг поднял голову и в свете факела разглядел его лицо. Багровое, с выпученными по-рачьи глазами, оно было омерзительно. Но Раньеро узнал его: это был его самый близкий друг, Джино ди Монари.

«Да, в былые времена мы немало бражничали вместе и вот так же шлялись по дорогам, оскорбляя всякого встречного», — вспомнил Раньеро.

— Теперь извинись перед моей лошадью! — под одобрительный смех рыцарей приказал Джино ди Монари. — Ты ее напугал своими вонючими лохмотьями. Ну-ка, поцелуй стремя моего коня и скажи: «Благородный скакун, прости меня, я не стою твоего хвоста!» Что медлишь? Я жду!

«А ведь меня посвящал в рыцари сам император, — сказал себе Раньеро. — Но я стерплю все унижения, лишь бы они не погасили мою свечу!»

— Благородный скакун, прости меня, я не стою твоего хвоста, — тихо проговорил он и поцеловал блеснувшее в свете факелов золоченое стремя.

Но смиренная кротость нищего только пуще распалила пьяного рыцаря, и, когда тот встал с колен, Джино ди Монари с маху ударил его кулаком по лицу.

И тут случилось то, чего Раньеро опасался больше всего.

Тощий, высохший, как стручок, Раньеро отлетел на несколько шагов. Свеча выпала у него из руки, и он упал прямо на нее. Раньеро тотчас же вскочил, но пламя свечи погасло.

Видно, рыцарям прискучило издеваться над безответным бродягой, они повернули коней и с хохотом поскакали назад. Исчезли всполохи огня на скалах, стихли наглые грубые голоса.

Раньеро остался один на дороге с погасшей свечой в руках.

«Боже! Я заслужил это своей нечестивой жизнью…» — в отчаянии подумал он.

И в тот же миг вспомнил о женщине в темном покрывале и о лампаде, которую она зажгла. Но как найти ее?

Раньеро бросился со всех ног по пустынной дороге назад, к городу. Он выбежал на площадь. Ни огонька во мраке. А тут еще месяц спрятался за тучей, окружив ее колючими искрами.

Все кончено, все напрасно… Раньеро огляделся. Спал собор, уходя острыми шпилями ввысь. Спали полные темноты колокола. Вдруг в конце площади мелькнул слабый огонек. Золотистое пламя осветило тонкую руку.

«Я, наверное, сошел с ума! Мне это только мерещится…» — подумал Раньеро.

Задыхаясь, из последних сил он пересек площадь.

— Эй! — крикнул он в пустоту, боясь, что плывущий по воздуху огонек исчезнет.

Но тут он увидел женщину, закутанную в залатанное старое покрывало. Она остановилась, поджидая его.

Раньеро трясущимися руками зажег свечу от ее лампады.

— Где ты зажег свою свечу? — тихо спросила женщина. Она положила пальцы на губы, словно хотела изменить свой голос.

— У святого Гроба Господня, — еще задыхаясь, ответил Раньеро.

— Тогда знаешь, как назвать это пламя? — Голос женщины неожиданно зазвенел. — Его имя — кротость и любовь к людям!

Раньеро безнадежно рассмеялся.

— Что-то прежде кротость и любовь к людям не слишком занимали меня…

Он хотел поблагодарить женщину, но она незаметно исчезла в тени собора.

Раньеро искал взглядом огонек лампады. Эта женщина чем-то напомнила ему Франческу дель Уберти.

«Наверное, для Франчески наша любовь была тем же, чем стал для меня этот маленький священный огонек, — неожиданно подумал Раньеро. — Боже мой, эта свеча словно осветила всю мою жизнь, и я заново вижу ее! Теперь я понимаю, почему Франческа ушла из моего дома. Она хотела сохранить свет нашей любви и все время опасалась, что я своей жестокостью погашу его…»

Раньеро проехал каменистой дорогой между крутыми скалами. Свеча еле освещала ему путь. Но едва он выехал на равнину, его ослепил рвущийся к небу столб огня. Горела бедная хижина, крытая соломой.

— Помогите, бога ради, помогите! — услышал он надрывающийся женский голос.

Перед горящей хижиной металась старая женщина в наскоро накинутой одежде. Старуха казалась черной и обугленной — так ослепительно горела деревянная лачуга.

— Мой Паоло! Мой бедный муж… Он сгорит! — женщина в отчаянии ломала руки. — А соседи спят и не слышат…

Она бросилась к Раньеро, но тут же со стоном разочарования отшатнулась от него.

— Ты слаб и бессилен! — простонала она. — Неужели никто не придет мне на помощь?

«Раньше я одной рукой поднял бы старика», — подумал Раньеро.

Он соскочил с лошади, воткнул свою горящую свечу в рыхлую землю и бросился в пылающий дом, не заметив, что при этом вспыхнул и загорелся край его старого плаща.

Раньеро перепрыгнул через ступени и вбежал в распахнутую дверь. Сначала он увидел только языки пламени, взбегающие по стенам. Дым жег глаза. Потом он увидел старика, лежащего на деревянной кровати. Огонь уже охватил сухие доски и тюфяк, набитый соломой.

Напрягая все силы, Раньеро поднял старика и прижал его к груди, как ребенка. Он так ослаб, что ему давался с трудом каждый шаг. Но едва он ступил за порог, чьи-то молодые сильные руки подхватили старика.

Вокруг горящей хижины собралась толпа поселян. Из ведер и кувшинов люди заливали горящие стены.

— Бог вознаградит тебя, добрый странник! — Старая женщина, рыдая, обнимала своего мужа. — Я погасила твою свечу, ведь она зажгла твой плащ.

Раньеро с ужасом увидел погасшую свечу, лежащую на истоптанной земле, среди сгнивших овощей.

«Как же велики мои грехи! — в отчаянии подумал Раньеро. Силы оставляли его, он пошатнулся. — Огонь моей свечи погас, когда я уже вижу вдалеке стены Флоренции!»

— Несчастный! — вскрикнула женщина. — Твоя борода горит! Она зажглась от твоей одежды. Вот беда! Туши ее скорее!..

Но Раньеро как будто не слышал ее слов. Дрожащими руками он поспешно поднял свечу и зажег ее от своей горящей бороды, обжигающей ему лицо.

За время странствий Раньеро сам не заметил, как у него отросла борода, черная, с проседью.

Кто-то из поселян брызнул ему в лицо водой, кто-то облил Раньеро водой из кувшина, погасив его тлеющую одежду. Но он стоял неподвижно, не мигая глядя на свою свечу. Ему казалось, что пламя никогда не горело так ярко и ровно.

Люди расступились перед ним. Он сел на свою клячу и, не слушая слов благодарности, поехал по дороге. Вдалеке, освещенные розовыми утренними лучами, сияли купола соборов Флоренции.

Ранним утром, еще не веря своему счастью, Раньеро въехал в родной город.

Нищий, спавший возле городских ворот, приподнялся на локте и с изумлением уставился на Раньеро. Потом вскочил на ноги и завопил во всю глотку:

— Нет, вы только посмотрите на него! Каков мерзавец! Проклятый вор! Это мое место. Уж который год я собираю тут милостыню. Ишь вырядился! Даже бороду себе подпалил. Думаешь, прохожие сдохнут от жалости, глядя на тебя и твою дохлую клячу? Ждешь, что денежки так и потекут к тебе, мошенник! Прочь отсюда!

Нищий схватил камень и швырнул его вдогонку Раньеро. Камень угодил ему в спину, и Раньеро еле удержался в седле.

Крик нищего подхватили уличные мальчишки. Наконец-то они нашли себе веселую забаву.

— Сумасшедший, сумасшедший! — кричали они.

Как стая обезьянок, принялись они скакать вокруг клячи Раньеро. Один из них подпрыгнул повыше и попробовал погасить свечу. Эта затея пришлась мальчишкам по вкусу. Они карабкались на плечи друг другу, раздували щеки и изо всех сил дули на свечу.

В это время изо всех дверей начали понемногу выходить люди, направляясь в храм к мессе. [47] Многие тоже нашли эту потеху очень забавной. Женщины принялись махать платками, мужчины кидали свои шапки, стараясь попасть прямо в горящий фитилек.

Раньеро привстал на стременах и поднял руку со свечой как можно выше. Мужчины спорили, кто из них ловчее и кому выпадет удача погасить свечу сумасшедшего дурачка. Раздавались крики:

— Грязный бродяга!

— Он занесет сюда чуму или проказу!

— Гнать его из города!

Рука Раньеро тряслась, пламя качалось, и было ясно: еще немного — и свеча погаснет.

На балкон богатого дома выбежала стройная молодая женщина. Она наклонилась, перегнулась через перила, выхватила из руки Раньеро горящую свечу и скрылась с ней в доме.

Раньеро вскрикнул горестно и дико. Ему показалось, что у него вырвали из груди сердце. Он пошатнулся в седле и без чувств упал на мостовую.

Прохожим уже прискучило дразнить убогого сумасшедшего, и каждый пошел своим путем.

Когда толпа разошлась, из дома вышла Франческа дель Уберти с горящей свечой в руке. Раньеро лежал как мертвый.

— Лаура, Лаура! — позвала Франческа. — Скорее принеси кубок с вином. Может, оно приведет его в чувство.

Из дома торопливо вышла Лаура. На ней было шелковое платье и туфли из дорогой мягкой кожи, такие же, как на Франческе.

Лицо Раньеро казалось вырубленным из серого камня, глаза закрыты.

Франческа приподняла его, и Лаура попробовала напоить несчастного вином. Но ничто не дрогнуло в неподвижном лице Раньеро. Вино пролилось по его стиснутым губам.

В отчаянии Франческа поднесла свечу ближе к Раньеро. Капля горячего воска упала на его бледный лоб. И тут произошло чудо! Ресницы Раньеро затрепетали, и он открыл глаза. Взглядом, полным надежды и сомнения, словно не веря, он неотрывно смотрел на огонь свечи.

Франческа пробовала окликнуть его, но Раньеро будто не слышал. Он, как ребенок, потянулся к свече и со стоном схватил ее. Раньеро даже не посмотрел, кто подал ему свечу, он не отводил взгляда от дрожащего пламени.

Когда Раньеро с трудом вскарабкался на лошадь, Франческа спросила его:

— Куда ты едешь?

— В собор, — коротко ответил Раньеро, по-прежнему не сводя глаз с трепетного огонька.

Тогда Франческа взяла лошадь за повод и повела ее.

Собор был переполнен народом. Была Страстная суббота [48] накануне святого праздника Пасхи. [49] В знак печали все свечи стояли в храме незажженными.

Франческа вошла в храм и села на скамью среди молящихся женщин.

Только служба закончилась, двери ризницы [50] медленно растворились, и оттуда торжественно вышли настоятели, монахи и священники. Последним шел старый епископ, опираясь на посох. А рядом с ним все увидели Раньеро в том же рваном пропыленном плаще и с зажженной свечой в руке.