Величие и гибель аль-Андалус. Свободные рассуждения дилетанта, украшенные иллюстрациями, выполненными ИИ

11 Халиф, его столица и его ученые

Гаремы во все времена были местом самых невероятных интриг. Сколько убийств и других самых тяжелых преступлений было совершено здесь. Но, именно благодаря гаремной интриге человечество получило одного з наиболее просвещенных правителей всех времен и народов.

У Абд ар-Рахмана III была жена благородного происхождения —. Фатима аль-Курайшия, которая была дочерью брата его деда. Но, несмотря на свое благородное происхождение, сын Фатимы не унаследовала халифат, так как Фатима потеряла благосклонность Абд ар-Рахмана III из-за уловки, которую сыграла с ней другая его жена, Марджана. Эта женщина, рабыня-христианка, описывается, как красивая, утонченная, милая и очень умная. Однажды, когда эмир решил провести ночь с Фатимой, Марджана сказала Фатиме, что она хотела бы купить у нее эту ночь, и предложила большую сумму денег. Фатима согласилась и подписала документ о продаже. Абд ар-Рахман провел ночь с Марджаной, показавшей потом ему документ, подписанный Фатимой. Халиф был оскорблен, и после этого он отказался навещать ее, и, несмотря на все ее высокое происхождение, статус ее сильно понизился67. Напротив, Марджана стала фавориткой эмира и матерью двух дочерей и трех сыновей. Одним из них был аль-Хакам II, унаследовавший халифат.

Всего у Абд ар-Рахмана III было восемнадцать или девятнадцать сыновей, из которых выжило только одиннадцать или двенадцать68. Абд ар-Рахман III проводил с ними ту же политику, что и его прадед, эмир Мухаммад, а потом дед Абдаллах, которые не позволяли своим потомкам мужского пола жить во дворце с эмиром. Сыновьям давалось образование в соответствии со их природными способностями. Когда они становились взрослыми, их обеспечивали дворцом и землей, что вместе с ежемесячной суммой денег было достаточно для обеспечения им безбедного существования. Но все сыновья халифа жили самостоятельно, кроме аль-Хакама, наследника престола, жившего вместе с отцом и получившим самое старательное воспитание.

В 961 году, на смертном одре, Абд ар-Рахман III сделал своим преемником аль-Хакама II, второго и последнего халифа, имевшего реальную власть над аль-Андалус. Так как, рассказывая о его библиотеке, я уже коротко писал и о его правлении, то здесь я ограничусь лишь тем, чем он прославился как покровитель науки и культуры.

Во времена правления этих двух великих халифов Кордова, столица халифата, стала городом, настолько развитым как в социальном, так и в экономическом и научном отношении, что в то время лишь два города могли с ним сравниться. Это были Багдад и Константинополь.

Для арабских летописцев того времени Кордова была «невестой аль-Андалуса», а арабский географ XII века аль-Идриси называет Кордову, прежде чем мрачно отметить ее нынешнее катастрофическое падение, «самой красивой жемчужиной аль-Андалуса». Даже саксонская монахиня Хросвита Гандерсгеймская, первый европейский драматург со времён античности именует ее «украшением мира».

Не только собственные летописцы, но и почти все путешественники, побывавшие здесь, отмечают, что жители Кордовы были чуть ли не самыми чистыми людьми на земле в том, что касается их внешности, одежды, кроватей и внутреннего убранства их домов. Улицы были хорошо вымощены и освещены, фонари были прикреплены к наружным дверям и углам домов, крыши которых, были черепичными. Кордова была в изобилии снабжена проточной водой, для снабжения которой Абд ар-Рахман III построил акведук и специальные бассейны. По переписи, сделанной чуть позже, во времена аль-Мансура, в Кордове было 1600 мечетей; 900 общественных бань; 80 455 магазинов, 213 077 домов для простых людей; 60 300 особняков для знати. Самые роскошные особняки были построены вдоль дороги, ведущей к Мадинат аз-Захра. Причем в домах некоторых аристократов были бельведеры с тщательно рассчитанными панорамными видами на Кордову.

По, как всегда приблизительным оценкам, в Кордове проживало не менее 200–300 тысяч жителей69. Для сравнения в Париже, бывшем в то время крупнейшим городом Западной Европы, насчитывалось 20–30 тысяч жителей. Именно столько осталось там после того как викинги сожгли на обеих берегах Сены остатки того, что осталось от римской Лютеции после нашествия варваров. О комфортности жизни жителей Парижа того времени лучше не рассказывать

Искусства и ремесла процветали. В городе было около 13 000 ткачей, а его шерстяные, шелковые и парчовые изделия были известны. Не буду перечислять те многочисленные виды изделий, которыми славились ремесленники Кордовы, но их мастерство в обработке кожи, увековечено в английских словах «Cordoban» (натуральная кожа лошади, выделанная особым способом) и «cordwainer» (кордвейнер — это сапожник, который делает новую обувь из новой кожи). И по сей день названия некоторых улиц Кордовы увековечивают память о ремеслах и ремеслах, существовавших там в мусульманские времена, — улицы, названные в честь книготорговцев, сапожников, ткачей и мясников. Христианское завоевание разрушило большинство этих отраслей.

Об этом периоде Кордовы несколько столетий спустя аль-Маккари написал: «…в четырех вещах Кордова превосходила столицы мира. Среди них мост через реку и мечеть. Это первые две; третья есть Мадина аз-Захра, но величайшее из всех вещей — это знание, и это четвертое». Что ж римский мост через Гвадалквивир по-прежнему украшает город, и, те из нас, кто не имел счастья видеть его, по крайней мере читали о встрече на нем Проспера Мериме и Кармен. Кордовская соборная мечеть или, как ее чаще зовут Мескита, тоже стоит на своем месте. Хотя, внутрь ее бесцеремонно встроен католический храм. Что ж, как и предсказал поэт: «из мечетей раздаются стоны каменных михрабов, не придется ли веками вам оплакивать арабов70». Руины великолепной резиденции Мадина аз-Захра археологи медленно раскапывают и даже пробуют реставрировать. Поэтому поговорим о самом эфемерном — о знании.

В школе при мечети в пригороде Кордовы

Помимо множества библиотек, аль-Хакам II организовал двадцать семь бесплатных школ для бедных. Три находились по соседству с Мескитой, а двадцать четыре — в пригородах. Главной заботой этих учебных заведений, как и во всех мусульманских стран того времени было обучение учащихся чтению и письму, а также помощь в запоминании священного Корана. Что отличало образование аль-Андалус от остального мусульманского мира, так это включение в учебную программу других предметов, таких как поэзия и углубленное изучение самого арабского языка. Особое внимание уделялось совершенствованию почерка, ибо наличие не просто каллиграфического, а изысканного и элегантного почерка во много способствовало дальнейшей карьере71.

Хотя по-прежнему, как и его предшественники, аль-Хакам II приглашал лучших эрудитов из Багдада и Дамаска, однако к этому времени уровень ученых самой аль-Андалус не уступал уровню ученых мужей на Востоке, которые еще недавно с усмешкой относились к творениям своих коллег на Западе. Столетия спустя многие их комментарии к античным творениям и собственные работы, будут переведены на латынь и романский язык в Толедской школе переводов короля Альфонсо Х Мудрого, а оттуда они будут распространяться и цениться по всей Европе.

Следует отметить, что и предыдущие эмиры аль-Андалус приглашали к себе в страну и покровительствовали не только богословам, поэтам и музыкантам, хотя именно о щедрости правителей, особенно к первой из этих трех профессий, больше всего пишут арабские хроникеры. Правда, Аббас ибн Фирнас, пользовавшийся покровительством эмиров Абд ар-Рахмана II и Мухаммада I был и придворным поэтом, что, конечно, помогало ему «выбивать» финансирование и на свои научные изыскания. Во всяком случае стихов его не сохранилось, зато имеются не слишком богатые сведения о его исследованиях у, как всегда незаменимого, аль-Маккари. Конечно, к подобным сведениям, переданным через несколько столетий, надо подходить с осторожностью, но все же не могу себе отказать в удовольствии и не перечислить все приписываемые ему изобретения. Наиболее важным была разработка им технологии изготовления бесцветного стекла из песка, державшаяся в то время мастерами других странах в строгом секрете. Им были созданы конструкции метронома, водяных часов и «читающие камни» — приблизительно полусферические линзы, которые можно поместить поверх текста, чтобы увеличить буквы, что позволяло людям с дефектами зрения легче их читать. Ибн Фирнас сделал также крылья из перьев и ткани, натянутой на деревянные распорки, и спрыгнул с этим аппаратом с минарета Великой мечети в Кордове, что позволяет считать это устройство первым известным в истории парашютом. Он приземлился, отделавшись лишь незначительными ушибами. Увы, следующий эксперимент был не столь безопасным. Теперь он прыгнул с небольшого холма на аппарате, представлявшем собой каркас с крыльями из шёлка. Потоки воздуха подхватили Ибн Фирнаса и понесли вперёд. Он продержался в воздухе довольно долго и набрал значительную высоту. При приземлении устройство вместе с ученым рухнуло вниз, и Ибн Фирнас получил серьёзные ранения. Позже Ибн Фирнас говорил, что приземление можно было улучшить, приделав к его летательному аппарату хвостовую часть. Хочется надеяться, что этот полет дельтаплана Ибн Фирнаса в 875 году является более реальным событием, чем полёт в 1731 году в Рязани воздушного шара подьячего Крякутного!

Все исследователи сходятся во мнении, что аль-Хакам сумел II собрать у себя выдающихся ученых во всех областях науки того времени. Назову лишь несколько звезд первой величины. Особое место среди них занимает Абу Аль-Касим аз-Захрави (известный в средневековой Европе как Абулкасис), придворный врач халифа, снискавший себе бессмертие монументальным трудом «Китаб аль-тасриф» — «Распределение медицинских знаний для того, кто не в состоянии сам составить книгу для себя», известным на английском языке как «Метод медицины». Эта тридцатитомная медицинская энциклопедия аль-Захрапи, завершенная им после 50 лет работы в 1000 году, охватывает широкий круг медицинских тем, от общих принципов медицины в первом томе до последнего и самого знаменитого тома «О хирургии и инструментах». Аз-Захрави пишет, что он решил обсудить хирургию в последнем томе, потому что хирургия — это высшая форма медицины, и ее нельзя практиковать, пока врач не ознакомится со всеми другими отраслями медицины. Без сомнения, это была его самая важная работа, которая на века вперед утвердила его авторитет в Европе. «О хирургии и инструментах» — это первое из когда-либо написанных иллюстрированных хирургических руководств. Его содержание и описания внесли свой вклад во многие технологические инновации в медицине, в частности, в том, какие инструменты использовать в конкретных операциях. В своей книге аль-Захрави рисует диаграммы каждого инструмента, используемого в различных процедурах, чтобы прояснить, как выполнять этапы каждого лечения. Хирурги продолжали полагаться на Китаб ат-Тасриф вплоть до 1700-х годов. Некоторые из хирургических процедур аль-Захрави все еще используются по сей день, а хирургическое лечение мигрени, недавно появившееся новое интересное направление современной медицины, устраняющее причину головной боли, было описано еще аз-Захрави. Его использование кетгута для внутренних швов до сих пор практикуется в современной хирургии. Этот материал, являющийся единственным природным веществом, способным растворяться и быть приемлемым для организма, аз-Захрави обнаружил после того, как его обезьяна съела струны его лютни.