Величие и гибель аль-Андалус. Свободные рассуждения дилетанта, украшенные иллюстрациями, выполненными ИИ

13. Крах

Процесс транзита власти был всегда очень тревожным моментом в любом, даже самом благополучном средневековом государстве, но особенно коварным он становился, если реальная власть принадлежала не легитимной коронованной особе, а правителю, чьи права на нее зиждились, если не на чистом насилии, то на умелом сочетании харизмы и насилия. А каждому такому правителю, будь он хаджиб, сегун, мажордом или пешва у маратхов в Индии так хочется передать все, чего он достиг, родному дитяте. И тут хитроумный аль-Мансур, как всегда оказался на высоте. Правда одного сына, который слишком энергично стремился к власти при живом отце, пришлось казнить, но, что поделаешь, это дело житейское, не он первый, вспомним Абд ар-Рахмана III. Зато любимому и, надо полагать, терпеливому сыну этот транзит был блестяще обеспечен. Это был Абд аль-Малик аль-Музаффар, уже проявивший себя, как умелый военный так и политический руководитель. В 991 году Абд аль-Малик стал фактическим соправителем своего отца, который стал готовить его как своего наследника во власти. С характерной предусмотрительностью аль-Мансур официально передал ему должность хаджиба еще в 997 году, чтобы обеспечить плавный переход власти к сыну.

Получив последние инструкции от умирающего отца, вместе с которым он был в его последнем походе, Абд аль-Малик поспешил в Кордову, где халиф Хишам II сразу же подтвердил его полномочия в качестве хаджиба. Но без беспорядков все же не обошлось. Народ перед дворцом громко требовал, чтобы халиф показал себя и чтобы он правил сам. Напрасно вышедший на площадь Хишам II говорил толпе, что хочет и дальше вести благочестивую жизнь, а не заниматься суетными мирскими делами. Верноподданные жители Кордовые настаивали на своих требованиях, и их пришлось разогнать. Но на этом все и кончилось, а для гарантии новый хаджиб уменьшил налоги, взимаемые с граждан Кордовы, на одну шестую, и жизнь в халифате пошла по старому пути. Абд аль-Малик провел несколько успешных атак на север, и казалось, что христианские правители не осмелятся сбросить вассальную зависимость от Кордовского халифата. Конечно, новый хаджиб не был таким железным человеком, как его отец, и справедливо или преувеличенно, но имел репутацию немного лентяя и немного любителя вина. Но в 1006 году неудача похода на Памплону и особенно дворцовый заговор с целью заменить халифа Хишама II другим внуком Абд ар-Рахмана III побудили его изменить свои привычки, бросить пить и осуществлять более жесткий контроль в государстве.

Семилетнее правление Абд аль-Малик аль-Музаффара было периодом мира и процветания. Более поздние арабские историки уподобили его саби' аль-арус, первым семи дням брака, имеющим в обряде бракосочетания ислама особое значение.

Но такая оценка была дана уже потом, а к моменту его смерти, которая наступила 20 октября 1008, когда ему было всего 33 года, скрытое недовольство всего общества аль-Андалус правлением аль-Мансура и его наследника уже наступило, и когда хаджибом стал его сводный брат Абд ар-Рахман, младший сын аль-Мансура и Урраки Наваррской (получила мусульманское имя Абда), понадобилось совсем немного времени, чтобы это недовольство, наконец, прорвалось91. Поводом послужили несколько откровенно глупых поступков нового хаджиба, но причины его лежали значительно глубже. Так как взрыв, который наступил, стал триггером, вскоре разрушившим все государство, то стоит проанализировать эти причины. В каждой современной монографии, посвященной аль-Андалус предлагаются такие причины, но я остановлюсь на некоторых доводах, приведенных Рейнхартом Дози в его монографии «История мусульман в Испании», изданной в 1861 г. Конечно современным социологам его взгляды покажутся наивными, но в них есть одна деталь, которая меня заинтриговала. Прежде всего, согласно Дози, общество раздражала нелегитимность правления Амиридов, нарушавшая сложившиеся во всем арабском халифате традиции. Далее, признавая достигнутые за последние годы успехи аль-Андалус в экономике и культуре, Дози пишет уже в почти истинно марксистском духе того времени: «И все же это общество, такое цветущее с виду, несло в себе семя своего разрушения. Если этническая борьба прекратилась, то она вновь проявилась в другой форме, в форме классовой борьбы. Рабочий ненавидел своего хозяина, буржуа завидовал аристократу, и все вместе проклинали военачальников, особенно вождей берберов. В силу всеобщей неопытности в обществе было смутное стремление к новизне.» И тут люди моего поколения могут вспомнить СССР 1985–1991 годов. Именно «смутное стремление к новизне» и «всеобщая неопытность в обществе» и привели к тому, что и как произошло в СССР. Но вернемся в Кордову на 1000 лет назад, и посмотрим к чему это привело тогда.

Так как его дедом по материнской линии был Санчо II, король Наварры (970–994) новый хаджиб получил прозвище Санчуэло, т. е. маленький Санчо, под которым он и вошел в историю. Его христианская родословная раздражала истинно верующих кордовцев. Видимо, они не читали придворного поэта Ибн Даррадж аль-Касталли, который в одной из од, посвященных восхвалению военных походов аль-Мансура против христиан, упоминает, что по указанию аль-Мансура малолетнему Санчуэло было поручено лично обезглавить одного из пленников, который был его дядей. Зато все знали о любви молодого хаджиба к вину. Как-то раз, услышав призыв муэдзина с минарета к молитве, он заметил, чтобы было бы лучше, если бы тот призывал выпить вина.

Вспомним, как скрупулезно его отец изображал из себя правоверного мусульманина, и мы поймем, что такие шуточки жителей Кордовы могли лишь шокировать. Но настоящий шок наступил, когда Санчуэло, всего лишь через месяц после того как стал хаджибом, начал уговаривать халифа Хишама II назначить его своим преемником. Даже совершенно безвольный халиф пытался сопротивляться, но придворные богословы-лизоблюды нашли соответствующие цитаты в своих трактатах, подтверждающие, что никакого нарушения канонов ислама в этом нет. Соответствующий указ был написан государственным секретарем, лично переписан и подписан самим халифом и оглашен в самой торжественной обстановке. Полный текст этого документа сохранен несколькими историками, в том числе и аль-Маккари. Это яркий пример казуистики своего времени, и те, кто читали повести Соловьева о Ходже Насреддине, убедятся, что их автор почти ничего не преувеличивал. Главное, что из него следовало, так это то, что в случае смерти Хишама II повелителем правоверных становится внук необрезанного92. Именно так восприняли это известие даже не самые фанатичные мусульмане. Всеобщее недовольство нарастало, но Санчуэло ничего не замечал, он был уверен теперь, что для полного самоутверждения, ему не хватает только славы полководца.

Казалось бы, участвуя во многих походах своего отца и брата, Санчуэло имел достаточно военного опыта, тем не менее, он так торопился за славой, что отправился в поход из Кордовы в разгар зимы, в пятницу 14 января 1009 г. Напоследок он еще раз шокировал жителей столицы, облачив головы своих солдат в тюрбаны. Учитывая, что в то время в аль-Андалус тюрбаны носили только богословы и законоведы, кордовцы увидели в этом капризе новое оскорбление религии и ее служителей.

Поскольку Альфонсо V, король Леона, отказался дать бой, отведя свою армию в горы, войска Санчуэло увязли в снегу, грязи и паводковых водах, и весь поход получил прозвище грязевого. Несолоно хлебавши, молодой хаджиб вернулся в Толедо, где его ожидали неприятные новости.

Воспользовавшись отсутствием в городе хаджиба и его армии, заговорщики, наконец, решились действовать. Во главе их стоял Мухаммад ибн Хишам, сын того внука Абд ар-Рахмана III, которого казнил Абд аль-Малик аль-Музаффар. После гибели своего отца он скрывался в Кордове, успешно устанавливая связи со всеми недовольными. Ему удалось сумел собрать вооруженный отряд из четырехсот надежных людей. Слух о каком-то заговоре дошел до ушей Амирида ибн-Аскаледжи, кузена Санчуэло, которому тот передал управление Кордовой на время своего отсутствия. Но, хотя агенты Ибн-Аскаледжа по его приказу и обыскали несколько домов, но ничего подозрительного не обнаружили93. Назначив исполнение своего плана на вторник, 15 февраля, Мухаммад выбрал из числа своих людей тридцать самых решительных, которым приказал спрятать оружие под одеждой и отправиться к вечеру на террасу, которая находилась недалеко от халифского дворца. Остальным было приказано взять оружие и быть готовыми.

Эти тридцать человек отправились ко дворцу, где они не вызвали никаких подозрений, так как терраса перед дворцом, с которой открывался вид на дамбу и реку, была очень популярным местом прогулки жителей Кордовы. За час до захода солнца Мухаммад, добравшись до террасы, дал сигнал своим тридцати людям, уже незаметно собравшихся около ничего не подозревающих часовых, охранявших вход во дворец. Неожиданно атакованные, солдаты были немедленно разоружены. Заговорщики бросились к покоям Ибн-Аскаледжа, который в этот момент развлекался с двумя молодыми невольницами из своего гарема, и прежде чем тот что-то сообразил, он был уже мертв.

Заговорщики, прогуливающиеся на площади у дворца, незаметно собираются около ничего не подозревающих часовых

Через несколько мгновений остальные заговорщики, узнав об успехе, разбежались по улицам с криками: к оружию, к оружию! Результат превзошел их ожидания. Люди, казалось только и ждали этого, с радостными криками заполняя улицы и площади. К толпе горожан присоединились и окрестные деревенские жители. Спецназ непосредственно в городе или растерялся, ожидая указаний Ибн-Аскаледжи, или же попросту побоялся выходить из казарм на переполненные ликующим народом улицы города. Высокопоставленные лица, находившиеся в резиденции Мадины аз-Захира, в распоряжении которых оставались элитные славянские и берберские полки, получив известие о том, что в городе вспыхнул мятеж, сначала решили, что Ибн-Аскаледжа легко подавит его, а позже, когда узнали, что все гораздо серьезнее, чем они подозревали, были парализованы страхом. Казалось, все потеряли голову, и ничего не было сделано для подавления мятежа. Сидевшие там сановники и не помышляли о том, чтобы защищаться; они поспешили подчиниться и просить пощады у нового халифа.

Несчастный халиф Хишам II, находившийся в своей золотой клетке, ничего не понимая, что происходит, и опасавшийся, что толпа ворвется во дворец, в конце концов решил послать к Мухаммаду гонца, чтобы передать ему, что, если тот оставит его в живых, то он отречется от престола в его пользу.

Мухамад ответил ему не без иронии: «Неужели халиф думает, что я взялся за оружие, чтобы его свергнуть? Нет, я это сделал, потому что с болью видел, что Санчуэло хочет отобрать власть у нашей семьи. Халиф свободен делать все, что ему нравится, но если он захочет уступить мне титул халифа по доброй воле, я буду ему очень благодарен, и в таком случае он может требовать от меня все, что хочет».

Затем Мухаммад тут же созвал богословов и некоторых знатных людей, которым приказал составить акт об отречения, и, когда этот акт был подписан Хишамом, он провел остаток ночи во дворце, распределяя должности среди своих родственников. Прежде всего он назначил своего двоюродного брата Абд аль-Джаббара ибн аль-Мугира хаджибом, а другому кузену доверил управление столицей, Опасаясь возвращения Санчуэло с армией, он поручил им создать то, что мы бы сегодня назвали народным ополчением, в которое. записывались все желающие. Энтузиазм был так велик и так всеобщ, что все стремились солдатами: простонародье, богатые купцы, окрестные крестьяне, имамы мечетей, благочестивые отшельники, каждый хотел пролить свою кровь, чтобы защитить законную династию от распутника, который хотел узурпировать трон. Так менее чем за двадцать четыре часа рухнул режим Амиридов. Никто не ожидал такого быстрого успеха94.