Он не мог иначе

Страны — члены НАТО в принципе обмениваются информацией. Но в Бельгию, и Росс это очень скоро понял, поступали лишь те ограниченные сведения, которые, по мнению руководителей американских спецслужб, бельгийцам можно было знать. Зачастую такая информация содержала старые, уже известные факты и данные. Американцы же, со своей стороны, требовали, чтобы все разведки стран — членов Атлантического блока направляли им для обобщения еженедельные подробные отчеты, касавшиеся в основном советских сухопутных, военно-воздушных и военно-морских сил. Эти данные перепроверялись, анализировались и затем в виде обзоров с выводами ЦРУ и РУМО (разведывательное управление министерства обороны США) рассылались партнерам по НАТО.

Между тем пришло время Ингвару расстаться и с Мартенсом. «Учителя» повысили в звании и перевели в стратегическую авиацию на оперативную работу. На место Мартенса пришел бывший штурман бомбардировочной авиации Лионард. Он был владельцем ярко-рыжей шевелюры, и от него постоянно разило перегаром — и ранним утром, и поздним вечером.

Майор Лионард был железным человеком с железной логикой. Во-первых, он считал, что работа всегда может подождать, а во-вторых, что истину нужно искать на дне бутылки. Он неплохо относился к Россу, потому что тот весьма квалифицированно составлял разведсводки. Ему оставалось лишь подписывать их и отправлять в секретариат службы как свое собственное творчество.

Рабочий день «Рыжего» складывался весьма своеобразно. На работу он приходил с получасовым опозданием, чтобы был ясно обозначен барьер, отделяющий начальство от рядовых. До 11 часов он читал газеты и беспрестанно курил свою трубку. Затем отправлялся в бар, возвращался к 12 и сразу же отбывал домой обедать. Возвращался Лионард только через час после окончания обеденного перерыва. Лицо его напоминало цветом только что очищенную свеклу. Бравый майор до окончания работы успевал еще два-три раза спуститься в бар и иногда добирался до своей автомашины походкой матроса, сошедшего на берег после длительного плавания.

Начальство знало, что Лионард пьет, но почему-то не трогало его. Впрочем, дело в его конторе делалось: Росс работал за двоих.

Росс все больше и больше убеждался в том, что бельгийская разведывательная служба — лишь небольшой винтик в огромной натовской машине, все рычаги управления которой находятся в руках американцев. Но вот куда ведут дело американцы? Жизнь постепенно открывала глаза бельгийскому разведчику и на это.

Однажды от руководящих органов НАТО поступила директива — организовать курсы следователей для допроса «советских военнопленных». Ингвар Росс вместе с работниками сектора «психологической войны» получил указание принять в этом участие. Взяли на учет всех военных, говоривших по-русски, отдел кадров подготовил списки выходцев из русских семей, проживающих в Бельгии, и через несколько недель курсы начали работать.

Курсы размещались в пригороде Брюсселя, в местечке Эвере, ставшем штаб-квартирой НАТО после выселения ее из Парижа. Начальником этих курсов был подполковник Колгерт, толстый, невысокого роста человек, с весьма покладистым характером. Он неплохо владел русским языком и считал себя одним из крупнейших специалистов по Советской России, что любил подчеркивать во время отеческих бесед со своими слушателями.

Обучение будущих следователей состояло из двух частей — теоретической и практической. Программа была составлена по американской системе. Она начиналась с ознакомления курсантов с военными терминами на русском языке. Офицеры-преподаватели прошли специальную подготовку в Соединенных Штатах.

По окончании теоретической части начались практические занятия. Каждый курсант должен был выступить сначала в роли допрашивающего, а затем — в роли русского военнопленного. Допрашивающий должен был задать «пленному» вопросы и определить, говорит тот правду или лжет. Курсант в роли военнопленного получал биографию и сценарий, который он разыгрывал.

К этому времени Росс уже достиг заметных успехов в изучении русского языка, что, кстати, заметил и подполковник Колгерт. Однажды ему предложили даже исполнить роль «пленного» и были потрясены естественностью поведения Ингвара. Его даже сделали постоянным «пленным», поручив ему оценку профессиональных способностей «следователей».

Разыгрывая эти сценарии, Росс обратил внимание на то, что почему-то советские военнослужащие «попадают в плен» в русских городах. «Кто же агрессор в таком случае?» — пришла в голову простая, а может, и не очень простая мысль. А потом появилась идея увидеть собственными глазами тех, чьи роли он играл во время занятий. Начальство наверняка не отказалось бы командировать Росса в Россию для совершенствования в русском языке.

Однако Ингвара послали в Париж. Как-то его вызвал в кабинет в неурочное время шеф.

— Старина, ты приглянулся Джону Швейцеру из Парижа. Тебе придется поработать в объединенной натовской конторе.

Ингвар и не подумал отказываться от такого повышения.

Сережа Григорьев жил в одном из переулков старой Москвы. Все его детство прошло здесь. И даже началась его жизнь в родильном доме на Арбате. С отцом, мастером инструментального цеха московского электрозавода, и матерью, портнихой ателье, они занимали комнату в коммунальной квартире на четвертом этаже старого, но крепкого дома. Первые шаги он сделал в садике, примыкавшем к музыкальной школе, а первые мальчишеские баталии выигрывал в переулке, на который выходят задние помещения Московской консерватории.

Воскресенье 22 июня 1941 года было особым днем для Сергея: в тот день ему исполнилось одиннадцать лет. Соседка, жена повара, с утра поставила тесто для пирогов, отец ушел на рынок купить мяса для жаркого. Сергею поручили сбегать в магазин и купить сахару и разных конфет для друзей-сверстников, которые должны были прийти на торжество. И вдруг заговорили все репродукторы на улицах и площадях. Такое случалось только по праздникам, но это был не праздник. Началась война... Фашистская Германия без объявления войны вероломно напала на Советский Союз.

Как-то очень быстро опустел дом. Одни жильцы эвакуировались в восточные районы страны, другие подались в деревни, подальше от начавшихся бомбежек. В сентябре записался добровольцем в народное ополчение отец Сергея. У него была «бронь» — официальное освобождение от призыва в армию как у очень хорошего рабочего-специалиста. Но он отказался от «брони».

— Мое место там, на передовой, — коротко объяснил он жене. — Коммунисты не могут сидеть сложа руки, когда враг подходит к Москве. Береги Сережку...

Отец поцеловал жену и сына и ушел. Ушел навсегда...

В декабре — это было самое начало декабря — Сергей, подходя к двери их комнаты, услышал странный звук. Он постоял, прислушался, потом осторожно приоткрыл дверь. Посредине комнаты на стуле сидела мать и стонала без перерыва, тихо и надрывно. На полу валялось какое-то скомканное письмо. Сергей поднял его и сразу понял все: «Погиб смертью храбрых»...

День Победы пришелся на канун экзаменов в школе. Сергей оканчивал седьмой класс. Учился он отлично и во всем старался помогать матери. А она таяла буквально на глазах: часто болела, все у нее валилось из рук, ничто уже ее не волновало. Вялая, апатичная, она жила, казалось, по инерции... Получив свидетельство об окончании семилетки, Сергей пошел на электрозавод, где работали многие друзья отца. Одного из них, Кузьму Ивановича, он знал лучше других, потому что тот не раз заходил навестить их.

— Что ж, решение твое правильное, сынок, — сказал он. — Надо помогать матери. Ты теперь единственный мужчина в доме. Будешь у меня учеником.

Кузьма Иванович был отличным фрезеровщиком. «Ювелир», — уважительно называли его на заводе. И Сергей оказался на редкость смышленым учеником. Рабочие, наблюдая за ним, одобрительно хлопали его по плечу:

— Да ты, брат, талант.

Вскоре Сережа получил третий производственный разряд, потом четвертый, пятый, а через год с небольшим стал одним из лучших фрезеровщиков цеха.

Сергей играл в юношеской футбольной команде, был крайним нападающим и завоевал такой авторитет у ребят, что его выбрали капитанам. Не бросил он и учебу. После работы ходил в вечернюю школу рабочей молодежи. Окончил десять классов с золотой медалью. Но тут пришла беда: умер самый родной на земле человек — мать...

— Крупозное воспаление легких и слишком слабое сердце, — сказал Сергею врач. — И потом, юноша, не скрою, ибо ты уже взрослый человек, она не очень боролась за жизнь, понимаешь? И болезнь ее одолела...

Хоронили ее солнечным мартовским днем. На кладбище пришли несколько родственников и почти все рабочие Сережиного цеха вместе с начальником.

Кузьма Иванович произнес теплые прощальные слова. Сергей глотал слезы, вдруг горько осознав, что ее больше никогда не будет, он бывал так виноват порою перед нею, так иногда несправедлив, невнимателен, так мало выказывал ей сыновней любви и далеко не всегда понимал ее...

— Успокойся, сынок, — гладя его как ребенка по голове, утешал Сергея Кузьма Иванович. — Успокойся. Ведь ничего не вернешь. Слезами горю не поможешь... Терпи, родной...

Начальник цеха, где работал Сергей, вызвал его через несколько дней в свой кабинет.

— Слушай, Сережа, — сказал он. — Парень ты способный, я о тебе директору рассказывал. И решили мы направить тебя на учебу в электромеханический институт. Будешь ты нашим стипендиатом, а потом вернешься на завод. Нам очень нужны образованные инженеры.

Сергей согласился. Но судьба распорядилась дальнейшей его жизнью по-своему...

Сергей Григорьев много учился, работал, ездил в командировки за рубеж. Он узнал истинную цену честности «союзников», особенно американцев, возглавивших в послевоенное время антикоммунистический поход. А тайную борьбу и интриги против своего союзника — Советского Союза специальные службы США начали еще в 1942 году. Об этом свидетельствовали архивные материалы и оперативные документы, с которыми Григорьев знакомился перед очередным заданием.

Да, еще в конце 1942 года будущий первый шеф ЦРУ Аллен Даллес тайно прибыл в Швейцарию под конспиративной фамилией «Балл», чтобы встретиться с германскими эмиссарами князем Гогенлоэ и доктором Шудекопфом, являвшимися агентами гитлеровских секретных служб, и обсудить вопросы сепаратного соглашения с Германией. После разгрома рейха документы с записями бесед Даллеса были найдены в делах VI отдела управления имперской безопасности СД. В одном из документов, в частности, отмечалось, что мистер Балл более или менее согласен с государственной и промышленной организацией Европы, полагая, что Федеративная Великая Германия (подобная США) с примыкающей к ней Дунайской конфедерацией будет лучшей гарантией порядка и восстановления Центральной и Восточной Европы и что он (Балл) вполне признает притязания германской промышленности на ведущую роль в Европе. Было совершенно очевидно, что переговоры Даллес проводил тайно, в одностороннем порядке, вопреки элементарным требованиям союзнического долга и союзнических обязательств, которые США имели по отношению к Советскому Союзу...