Связанные

Гермиона вскочила и быстро сняла с себя его рубашку, кинув ее на стул. Благо в комнате уже было тепло, и она могла себе это позволить. Никаких больше его вещей на ее теле.

Прежде чем лечь спать, она прошла к столу и расставила там блюдечко с медом, разломила кусок белого свежего хлеба, положив рядом, и налила в стакан воды. Проверила, чтобы все стояло максимально аккуратно и покачала головой, чувствуя себя глупо. Обряд задабривания домового, о котором рассказал ей Антонин, теперь совершался каждый вечер после той злополучной ночи. К ней домовой больше не приставал, но они то и дело слышали какие-то звуки, шаги, а иногда и тяжелые недовольные вздохи. Ей становилось крайне не по себе, и тогда Антонин рассказал об обряде. Теперь, когда она расставляла еду для неизвестно кого, ей тоже было не по себе, но, кажется, это работало. По крайней мере, почти физическое ощущение злого взгляда в спину сошло на нет.

Гермионе все еще было непривычно, что магия может проявляться таким образом. Не просто заклинанием, направленным через древко, а чем-то большим, таинственным, изначальным.

— Магия в нас, Грейнджер, — сказал ей однажды Долохов, ехидно улыбаясь уголком губ.

Она залезла в кровать, подвернув под себя одеяло, потому что простыни были холодные, и снова задрожала. Вскоре Гермиона согрелась, и ее так разморило от тепла, что, даже несмотря на ранний вечер, она уснула. Было так тепло и мягко, что ее усталый за день бесконечных хождений по лесам организм не выдержал. Чуть позже сквозь сон она почувствовала, как кровать прогнулась под весом мужского тела, и нос защекотал его запах, смешанный с дымом. Это подарило странное умиротворение, и Гермиона уснула теперь уже до утра.

* * *

Долбанные птицы.

Это было первой мыслью Гермионы, когда ее мозг начал просыпаться от ора пернатых. Именно ора. Она никогда не думала, что будет ненавидеть птиц. Но каждый раз просыпаясь ни свет ни заря от их раздражающего пения, она думала, что им очень везет, что у нее нет палочки.

Гермиона потянулась, наслаждаясь расслабленностью мышц и теплом, которое дарило одеяло и… тело Долохова, к которому она бесстыдно прижималась спиной и ягодицами. Сердце тут же пропустило удар, а потом зашлось в бешеном ритме. Она чуть повернула голову, взглянув на Антонина. Он еще спал.

Осторожно, чтобы не разбудить его и не обнаружить их странного положения, Гермиона попыталась отстраниться, чуть отодвинуться, но широкая ладонь, до этого покоившаяся на ее оголенном бедре, чуть сжала его, а потом скользнула вверх, по животу, властно обняв ее и придвинув еще ближе.

Гермиона инстинктивно втянула живот, боясь даже дышать, когда он подался чуть вперед, зарываясь лицом в ее волосы и вдавливая бедра в ее ягодицы. Рука ласкающе скользнула выше, а потом он резко замер, проснувшись.

Притворяться спящей было глупо. Он прекрасно понимал, что она не спит — сердце отбивало быстрый, взволнованный ритм, а дыхание частыми вздохами срывалось с губ. Но вот подозревал ли он, что это не только от страха? Гермиона зажмурилась и закусила губу. Несколько ударов сердца, а потом Долохов медленно провел рукой дальше, накрыв мягкое полушарие и властно сжав.

— Ты так сладко дышишь, маленькая, — хрипло и так чувственно проговорил Антонин ей на ухо, играя с ее соском между двумя зажатыми пальцами, что Гермиона с трудом сдержала стон.

Она сглотнула и, накрыв его руку своей, заставила прекратить дразнящие ласки. Почему пропал ужас, который она испытывала по отношению к нему вначале, Гермиона не знала. В какой момент все оказалось настолько перевернутым с ног на голову, что теперь она желала ласк своего давнего врага. Это все было неправильным.

— Антонин, — выдохнула она, собираясь с мыслями. — Отпусти меня. Хватит.

— Уже отпустил, — горячее дыхание опалило шею, но лишь когда его слова слетели с языка, Гермиона поняла, что он действительно ее не держит.

Она перекатилась на другой бок, и их взгляды встретились.

— Если ты хотела такое утро, нужно было просто попросить, — снисходительно насмешливым тоном бросил Долохов, скользя взглядом по ее горящим румянцем щекам. — Хочешь продолжить?

Гермиона почти физически ощущала его горячий взгляд, когда он скользнул вниз, туда, где широкий ворот футболки съехал, оголяя изящное плечо.

— Ты же понимаешь, что это случайность? — она вздернула подбородок, наблюдая, как потемневшим голодным взглядом он буквально раздевает ее.

— Убеждай себя в этом, — хмыкнул Долохов и, перевернувшись, встал и вышел из их импровизированной спальни.

Скрипнула дверь, и она услышала его шаги снаружи. Только тогда смогла спокойно выдохнуть. Откинулась на подушку и медленно выдохнула, гипнотизируя деревянные балки с тонкими нитями паутины. Такого раньше никогда не случалось, потому что Долохов обычно отдавал одеяло ей, но сегодня и он решил погреться, видимо, замерзнув под утро. И даже спальный мешок, который она укладывала каждую ночь между ними, не помог. Это ведь действительно глупая случайность.

Ведь так?

Гермиона провела ладонью по животу и прикрыла глаза. Повторила движение руки Долохова, это было не трудно, сжала грудь и тихо выдохнула. Она отлично могла свизуализировать его прикосновения. За эти полторы недели он трогал ее по той или иной причине довольно часто. А сегодня трогал совсем иначе…

Гермиона скользнула другой рукой ниже и тихо застонала, утыкаясь в подушку, чтобы никто ее не услышал.

* * *

На завтраке все было как обычно, оба вели себя так, словно уже и забыли о каких-то неловких событиях, что случились с утра. Лишь Антонин чуть насмешливо порой обводил ее взглядом, а в его глазах плясали чертята, но Гермиона, напустив на себя максимально серьезный и деловой вид, притворялась, что ее совершенно невозможно пробить всеми этими неоднозначными взглядами.

После вчерашнего ливня Гермионе не хотелось никуда идти, она лучше бы подготовила растения к сушке, почитала книгу или скопировала некоторые рецепты из гримуара Сварога, но вчера они заметили на противоположном берегу озера что-то похожее на тотемы, и Долохов предположил, что это обрядовое место.

Поэтому, плотно поев и взяв с собой немного еды, воды и чай, они отправились к озеру. До него было около часа ходу, но тропа вела вверх, все время петляла, и выступающие корни деревьев так и норовили поставить подножку, а гладкий, в некоторых местах выступающий камень то и дело заставлял Гермиону поскальзываться. Да и по размокшей местами земле было идти не слишком безопасно. Гермиона не любила ходить к озеру, но Долохова вечно туда тянуло. Озеро было красивым и чистым, там тихо шуршал камыш на противоположном берегу, а плавающие в озере кувшинки и вовсе создавали волшебную атмосферу. Но было в нем что-то не так. Тишина, глухая, почти могильная, стоящая над озером порой, и резкие порывы ветра, которые доносили девичий смех, заставляли ее крутить головой и опасливо озираться. А еще странные всплески, словно выскакивала из воды и снова ныряла какая-то крупная рыба. И сколько бы Гермиона ни прислушивалась, она не могла понять — кажется это ей или нет.

Как и всегда, она начала быстро уставать от темпа Долохова, и когда он чуть сбавил ход, благодарно произнесла:

— Ох, слава Мерлину, ты сбавил шаг, — тяжело дыша, проговорила ему в спину Гермиона, наконец, догоняя его. Легкие горели и она недовольно пробурчала: — Вечно спешишь, словно мы опаздываем.

Она использовала возможность отдышаться, пока они медленно двигались по ровной тропе. Гермиона каждый раз, идя в гору, думала о том, что когда вернется в Англию, обязательно запишется в спортзал, вот и сейчас ее мысли были заняты тем, как ей тяжело, и предположениями, сколько же им еще осталось идти, и она не заметила, как изменилось все вокруг. А когда ей показалось, что уж совсем потемнело и удивленно подняла голову, чтобы спросить у Антонина, куда он их завел, обнаружила, что стоит одна и вовсе не на тропе, а на поляне, укрытой ковром мелких цветочков. Мрачные кроны заслоняли собой свет, и ни один луч солнца не проникал на эту поляну. И все замерло. Словно само время остановилось. Не было слышно ни звука, ни одна травинка не шевелилась от робкого ветра.

Гермиона замерла, медленно озираясь и чувствуя подступающую панику.

— Антонин? — тихим дрожащим голосом позвала Гермиона, но ее голос словно потонул в тишине, поглощенный вакуумом, и тут же по телу побежали мурашки, реагируя на смену температуры. Становилось ощутимо холоднее.

Гермиона с ужасом думала, что приближаются дементоры, ощущения ползущего ледяного ужаса было схожим. Но у нее нет защиты, нет ничего… Где же Антонин?

Тьма сгущалась, и неожиданно вакуум исчез, взрывая пространство какофонией звуков. Налетел жуткий ураган, который гнул деревья и кружил вихрем листья, бросая их ей в лицо. Волосы взвились, мешая смотреть. Гермиона чуть пригнулась, прикрывая голову рукой и не желая, чтобы в нее прилетела ветка или коряга.

И тут она увидела это. Тень, стоящую на противоположном конце поляны, за первой очередью деревьев. Ужас сковал горло, а на глазах выступили слезы. Гермиона подумала бы, что это причудливо сложившаяся фигура из просветов деревьев, если бы не чудовищная, неестественная неподвижность в тот момент, когда деревья вокруг выдирало с корнем.

Жуткая и невероятно огромная тень стояла неподвижно и взирала на нее, и Гермиона смотрела в ответ, даже не в силах пошевелиться от охватившего ее кошмара. Его глаза, горящие голубым огнем, приводили в ужас. Он стоял в тени, сам являлся тенью, но в то же время Гермиона словно видела его, видела очертания жесткого лица, длинных седых волос и высокой короны. Хозяин леса. Так называл его Антонин и мечтал никогда не привлекать его внимания.

— Нет, — отчаянно прошептала Гермиона сама себе, падая на колени, потому что ноги так дрожали от страха, что не держали ее. Вся ее гриффиндорская смелость утекла, как вода сквозь пальцы, когда она столкнулась с чем-то неизведанным и настолько древним, что это не укладывалось в голове. — Прошу, нет.

Она отвела взгляд, когда ее внимание привлекло другое движение. То тут, то там в дикой поросли мелькали лица, желтые глаза. Сквозь гул леса слышался шепот, смешки и любопытные возгласы.

Да у нее тут зрители. Гермиона сглотнула вязкую слюну и решила, что если ей суждено сгинуть в этом лесу, то она поведет себя как настоящая гриффиндорка.

Она снова посмотрела вперед, но Хозяина там уже не было. Зато что-то мелькнуло сбоку, и стоило ей встать, темная призрачная фигура выросла перед ней. Он протянул ей руку.

— Идем со мной, — услышала он леденящий душу голос, который звучал отовсюду, обволакивая.

— Нет, — тихо, но уверенно проговорила она, сжав кулаки, чтобы не дрожали руки.

Раздался оглушительный гром, сверкнула молния, ударив в землю прямо рядом с ней, и он повторил:

— Идем со мной.

А что будет, если она пойдет? Эта мысль возникла внезапно. И стоило ей поселиться в голове, перед внутренним взором заиграли умиротворяющие картинки. Может, действительно стоит уйти. Там так спокойно и безопасно.

— Грейнджер! — яростно проорал кто-то совсем близко, и Гермиона повернула голову на звук, цепляясь за него, но он ускользал снова и снова. Зато галдение нечисти нарастало.