Связанные

— Тебе повезло, что ты выжила, — тихо сказал он, осматривая шрам.

— Я знаю, — ответила Гермиона, бегая взглядом по его лицу.

Держа ее запястья одной рукой, Антонин второй провел по потемневшей от проклятия коже, а затем склонился и нежно поцеловал ложбинку, медленно перемещаясь к груди. Гермиона шумно выдохнула, когда он обхватил мягкое полушарие, сдавив и играя с соском между пальцами, пока его язык дразнил сосок на второй груди. Эти действия отозвались спазмом внизу живота, и она, закусив губу, глухо застонала.

Выгнулась. Снова пытаясь потереться об него, чтобы облегчить разлившееся по телу напряжение, но тут же ошарашенно ахнула, когда Антонин провел по ее губам пальцами и проник в ее рот указательным, надавив на язык. Гермиона обхватила его, слегка посасывая и тихо постанывая от собственных движений внизу. Она чувствовала его напряженный твердый член сквозь ткань трусиков и его джинсов, когда он позволил ей тереться об него, возбуждая обоих. В это время его дыхание и поцелуи были повсюду. Он облизал и прикусил мочку, прошелся легкими влажными поцелуями, пуская мириады мурашек по телу: по голым плечам и шее, укусил, вызвав приглушенное шипение сквозь зубы. Снова требовательно и безжалостно сжал грудь, и Гермиона захныкала, изнывая от желания.

Пару раз толкнувшись пальцем глубже, надавливая на язык, Долохов вытащил его и обвел соски, оставив ее слюну на них. Отстранился и встал на коленях между ее разведенных ног, осматривая лежащую перед ним девушку. Ее глаза ярко сверкали от возбуждения, щеки покраснели, влажные губы призывно приоткрылись, твердые горошины сосков притягивали взор, как и шрам, оставшийся от его проклятия. Она была прекрасна и сейчас полностью принадлежала ему.

Антонин поддел резинку ее белья и неторопливо, наблюдая за открывающейся картиной, стянул их, откинув в неизвестном направлении. Ладонь тут же накрыла набухшие половые губы, и пальцем он размазал смазку от преддверия влагалища и выше к клитору. Обвел чувствительное местечко, заметив, как она задрожала и закусила губу, тяжело, отрывисто дыша и сминая покрывало в кулачках.

— Ты всегда так течешь, маленькая? — поддразнил он. — Или только когда думаешь обо мне?

Щеки Гермионы тут же вспыхнули, и она опустила ресницы, пытаясь скрыть смущение, отчего Антонин тихо рассмеялся. Она хотела было отстраниться, но он удержал ее за бедра, и проник пальцем во влагалище, чуть согнув фалангу и делая поступательные движения, отчего бедра против воли двинулись навстречу, и ей на мгновение снова стало стыдно за свое распутство.

— Хорошо, — похвалил Антонин, наблюдая из-под полуопущенных ресниц, как она двигает бедрами навстречу его пальцам, а сам в этот момент вытащил пряжку ремня и расстегнул ширинку, спуская штаны.

С негромким хлюпающим звуком он вытащил пальцы, и она разочарованно захныкала, пытаясь свести бедра, ведомая возбуждением, но Долохов не позволил это сделать, прижав ее бедро рукой. Влажными от смазки пальцами он провел несколько раз по члену, глядя на дрожащую от желания Гермиону, а потом обхватил ее за талию и поднял к себе.

— Иди сюда.

Она прижалась грудью к его груди, обхватив его плечи руками и тут же ощутив под собой его член, двинула бедрами, утыкаясь в шею Долохова и чувствуя онемение в конечностях от подступающего оргазма. Из-за обилия смазки она легко скользила по члену, от избытка эмоций кусая Антонина за шею и впиваясь ногтями в его плечи.

Его запах кружил голову, а его руки, обхватившие ягодицы и задающие темп, то и дело задевали колечко ануса, чуть надавливая на него, и она теряла голову, мыслей больше не было, как и стыда, только желание. Она слушала его тяжелое дыхание сквозь сжатые зубы, и Гермионе хотелось, чтобы ему было так же хорошо, как и ей. Она целовала его, лизала шею, кусала, как и он ее совсем недавно, и слушала, как отбивает бешеный ритм его сердце, долбящее ей в грудь. Долохов с силой шлепнул ее по попе, послав новую волну сладких спазмов, а затем приподнял и резко насадил на член, выбивая дыхание.

— Ах! — Гермиона тихо вскрикнула, с силой обняв его и задрожав от острой боли внизу, и оба замерли.

Она спрятала лицо на его шее, но он схватил ее за волосы, грубо оттянув назад, и заставил посмотреть на него. Ее глаза чуть заблестели от подступивших слез, но она не отвела взгляда, наблюдая, как его темные радужки всматриваются в нее с опасным прищуром. Его губы были приоткрыты, когда он дышал глубоко, пытаясь восстановить дыхание. И, не разрывая зрительного контакта, медленно двинулся внутри. Она ощущала его, чувствовала, как он насадил ее до самого основания, клитором она задевала его лобок и понимала, как там все мокро от смешавшихся смазки и крови. Он так легко скользил внутри, растягивая стенки, издавая эти пошлые звуки, напоминающие влажные хлопки. И это только подстегивало возбуждение, как и запах, который витал вокруг: пота, крови и мускуса.

Тяжело дыша, Гермиона потянулась к нему за поцелуем, но хватка на волосах не давала сдвинуться с места. Он лишь сильнее оттянул ее голову и направлял свободной рукой ее бедра, заставляя двигаться в такт с ним.

Сначала мягко, позволяя ей скользить по члену с небольшим интервалом, а потом отпустил ее волосы и обхватил ягодицы двумя руками, чтобы самому направлять ее. Антонин приподнял ее бедра, выходя на всю длину, а потом снова насадил резким толчком внутри. Гермиона вскрикнула, утыкаясь в его шею и закусывая губу. Грудью прижалась к его груди, задевая сосками легкую поросль волос. А Долохов делал это снова и снова, и такое положение давало ему полный контроль, потому что Гермиона податливо двигалась в его руках так, как ему было нужно. Размашистыми, грубыми толчками член проникал глубоко, до самого основания, а головка то и дело скользила по передней стенке влагалища, задевая самое чувствительно место. Она даже не заметила, как начала подмахивать ему бедрами, выгибая спину, чтобы задевать клитором его лобок. Сладострастный стон, сорвавшийся с ее губ в его шею, лишь усилил толчки.

Антонин входил глубоко и быстро, и, кроме нарастающего сладкого чувства между ног и дрожи в конечностях, Гермиона не думала ни о чем. В этом мире остались только влажные шлепки их тел, тяжелое дыхание и удовольствие. Медленно расходящееся удовольствие, которое охватывало низ живота, поясницу и расползалось по всему телу. Конечности немели, она больше не могла двигаться в такт, сбиваясь, и отдалась на волю Антонина, который с бешеной скоростью входил в нее раз за разом, и стонала, громко и протяжно, без остановки. Каждая клеточка ее тела горела в экстазе. А потом…

Она содрогнулась в мощной конвульсии, прижимаясь к нему сильнее, пока судорога одна за другой сотрясала тело. Долохов продолжал вбиваться в нее, сильно и грубо, а потом он опрокинул ее на спину, вытащил член и, пару раз проведя рукой по всей длине, кончил ей на живот. Гермиона не могла отвести от него взгляда. Его глаза были прикрыты, над губой застыли капельки пота, из чуть приоткрытого рта срывалось тяжелое горячее дыхание сквозь плотно сжатые зубы, а с лица слетели все маски, которые он ей демонстрировал все это время. И было в этом что-то неуловимо прекрасное.

Она закрыла глаза, когда он растянулся рядом, и сосредоточилась на их тяжелом дыхании, которое медленно приходило в норму. Гермионе казалось, что она плавает где-то в невесомости, не чувствуя тела, и осталась лишь сладкая нега, что затмевала собой даже небольшую тянущую боль где-то внизу. Ее уставший от бушующих эмоций и бессонной ночи организм медленно утягивал ее в небытие. Как сквозь толщу воды, она услышала голос Антонина. Он, кажется, что-то спрашивал… но не смогла ухватиться за него и, полностью удовлетворенная и окутанная чувством безопасности близостью Долохова, окончательно провалилась в сон.

--------------------

Примечания:

https://t.me/sugar_snaddy — присоединяйтесь к моему каналу, если вы еще не там))