Связанные

— Нет, Грейнджер, — Антонин без улыбки посмотрел на нее сверху вниз, — я буду спать на кровати. А вот где будешь ты — решать тебе.

— Но… это же совершенно…

— Недопустимо? Возмутительно? Неприлично? Ну, Грейнджер… скажи! — он протянул руку и, обхватив ее пальцы, рывком поднял с кровати, едва снова не впечатав ее в свое тело.

Гермиона яростно оттолкнула Антонина, чтобы он сделал шаг назад и дал ей выйти из этой ловушки.

— Ничего другого от тебя и не ждала, — прорычала она ему в лицо, а затем обошла и уткнулась в свою сумку в поисках спального мешка, который взяла с собой «на всякий случай» по настоянию Рона.

— Как и я от тебя, Грейнджер.

* * *

Она так устала, что в сон провалилась быстро, даже несмотря на все неудобства. Конечно, она пыталась не засыпать первая, хотела выждать, когда уснет Долохов, но он долго не ложился. Гермиона наблюдала его силуэт в чуть приоткрытую дверь. Он курил и всматривался в стену леса, стоя у хижины. Гермиона ворочалась и проклинала его, пытаясь найти хоть какое-то удобство на жестком полу в своем спальнике. Ей было тепло, но слишком твердо.

И, тем не менее, от усталости она быстро провалилась в сон, не дождавшись Антонина. Спала Гермиона тревожно, ей снились странные сны, она слышала чьи-то шаги рядом, какие-то звуки, но не могла проснуться, чтобы проверить: сон это или явь.

Но ночью она резко проснулась, поняв, что не может дышать. Она хватала ртом воздух, но не могла сделать и вдоха. И пошевелиться не могла, чтобы расстегнуть спальный мешок и дать себе свободы. Сначала она подумала, что спит, но постепенно, с нарастающей паникой понимала, что это не сон. Она застряла где-то посередине, не в силах проснуться. И что-то давило на нее, мешало дышать, сковывало горло. На груди она чувствовала тяжесть, словно Живоглот устроился перед лицом. Но Гермиона понимала, что никакого Живоглота здесь нет, а давление есть. Есть и чье-то дыхание на щеке и скрип половиц рядом. Она истошно кричала внутри своей головы, но не могла произнести ни звука.

Такого всепоглощающего ужаса Гермиона не испытывала никогда в жизни. Кто-то усиливал давление, а когда хриплое дыхание возле лица разрезало тишину, она распахнула веки, встречаясь взглядом с огромными желтыми глазами. Белая вспышка и все наваждение спало.

Заходясь рыданием, Гермиона перевернулась набок, истерично выпутываясь из мешка. Она ничего не видела от слез. Только вдруг почувствовала чьи-то руки, ненавязчиво, но крепко прижимающие ее к себе.

— Тихо, Грейнджер, — хрипло шептал Долохов, поглаживая ее по волосам. — С тобой все в порядке. Все прошло.

Все еще ощущая тот дикий ужас, липнущий холодным потом к коже, Гермиона медленно успокаивалась. Но дрожь, бившая тело, так и не проходила. Стараясь прогнать страшные образы и тот панический страх от невозможности сделать вдох, она сосредоточилась на ощущениях. Ей было тепло и с каждой секундой все спокойнее. Теплые шершавые пальцы гладили ее волосы и спину, иногда задевая голые руки. Она полулежала на широкой мужской груди, чувствуя крепкие объятия.

Это было странно — прижиматься щекой к груди Долохова, слушать его дыхание и сердцебиение и успокаиваться.

— Я никогда не впадала в сонный паралич, — хрипло сказала Гермиона, все еще ощущая волну неприятной дрожи, проходившей по телу только при одном воспоминании.

— Это не был сонный паралич, — тихо отозвался Долохов, — тебя душило вполне живое существо.

Холодок пробежал по позвоночнику, и она подняла взгляд, чуть отстранившись от Антонина.

— Кто это был?

— Наверное, домовой.

— Ты хочешь сказать…

— Да, Грейнджер, это не ваши домовые эльфы, — Антонин усмехнулся, поправляя подушку, — это полноценная нечисть, которая охраняет дом.

— Господи, — прошептала она, неосознанно потерев горло, на котором еще чувствовалось давление, а потом подозрительно осмотрела темноту, лишь тускло освещаемую полумесяцем. — Куда нас занесло…

Антонин весело хмыкнул, но не стал отвечать на ее вопрос. Вместо этого он осмотрел ее с ног до головы и спросил:

— Вернешься в свой мешок?

Гермиона бросила взгляд на пол и поежилась. Теперь она предпочла бы спать даже с Долоховым, чем вернуться туда, где только что пережила самый большой кошмар в своей жизни. Неуверенно посмотрела на Антонина и тихо спросила:

— Ты не против, если я лягу у стены?

Он качнул головой и лег в постель, устраиваясь удобнее. Гермиона же свернула свой спальный мешок и положила его между ними, чем вызвала фырканье Антонина. Потом перелезла через него и устроилась под одеялом, прижавшись спиной к деревянной стене. Кровать была несравнимо удобнее, а простыни, как ни странно, пахли свежестью.

— Как думаешь, почему он напал на меня? — сонно спросила она у Долохова.

— Они даже на хозяев нападают, если их рассердить… — он замолк, словно раздумывая. — Я не знаю причин, Грейнджер. Возможно, ты даже нечисть выбесила. Заметь, всего за несколько часов…

Даже несмотря на ситуацию, Гермиона чуть улыбнулась тону Антонина, который словно говорил: «смотри, я вообще заслужил медаль за то, что терплю тебя столько».

— Как думаешь, мне теперь опасно оставаться здесь?

— Не опаснее, чем за пределами дома, — отмахнулся Антонин и добавил раздраженно: — Спи. Никто тебя больше не тронет.

Гермиона закатила глаза, радуясь, что он не видит ее. Но несмотря на тон Долохова, она почему-то поверила ему. Грейнджер опасалась, что еще долго не уснет после пережитого кошмара, тем более рядом со своим вынужденным партнером, но сама не заметила, как провалилась в сон. Последней мыслью, которая возникла у нее, но не зацепилась за отключающийся мозг, стал вопрос, что за свет она увидела, прежде чем Долохов спас ее.

Больше этой ночью ее ничего не беспокоило.

* * *

Утром Гермиона проснулась на рассвете от неугомонного щебета птиц. Казалось, все лесные пташки собрались возле их хижины, чтобы посоревноваться, кто кого переорет. Она раздраженно откинула одеяло и посмотрела в окно, через которое лился яркий белый солнечный свет. Она совершенно не выспалась и хотела было уже накрыть голову подушкой и дать себе еще время доспать, но увидела, что Антонина рядом уже не было. Гермиона вздохнула и взглянула на часы — шесть утра.

Это просто издевательство какое-то.

Она встала и потянулась. Бросила взгляд на то место, где вчера легла спать и поежилась. Сейчас, при ярком солнечном свете все казалось просто страшным сном и не верилось, что это было на самом деле. Гермиона тряхнула головой и постаралась выкинуть из головы тяжелые мысли, набросила кофту, потому что утренняя прохлада пустила мурашки по ее коже и вышла на улицу.

Утренний холод тут же окутал ее голые ноги. Поплотнее закутавшись в кофту, Гермиона пошла на монотонный повторяющий стук. Чуть обошла хижину и замерла. Долохов, раздетый по пояс, колол дрова. Его волосы растрепались, упав на глаза, торс, испещренный тонкими шрамами, блестел от пота, мышцы на руках напрягались, выделяя оплетающие вены, когда он заносил топор. Гермиона вцепилась взглядом в черную метку, темнеющую на левой руке, пробежала взглядом по другим татуировкам, что красовались на руках и спине Антонина. Что-то этническое, переплетенное с древними рунами. Гермиона очень захотела подойти и рассмотреть витиеватые узоры, расшифровать, ведя пальчиком по письменам. Она и раньше видела, что у него есть татуировки, но никогда у нее не возникало желания изучить их. В горле почему-то пересохло, и Гермиона поспешила отвести взгляд от подтянутого тела, но почему-то он без конца возвращался к мужчине.

Стоило ей сделать несколько шагов в его направлении, Антонин заметил ее, остановился и, тяжело дыша, наблюдал, как она идет по узкой тропинке, стараясь, чтобы мокрая от росы трава не задевала голые ноги.

— Почему так рано встал? — спросила Гермиона, встречаясь с ним взглядом в тот момент, когда он, нахмурившись, отставил топор и подошел к ней, всматриваясь внимательным взглядом. Гермиона напряглась. — Что?

Долохов протянул руку и коснулся ее подбородка. Чуть приподнял его, осматривая шею, и поморщился.

— Ты взяла что-нибудь от синяков?

— Не подумала, что понадобится, — хрипло прошептала она и поспешила прочистить горло.

— Сварим сами, у старика явно должны быть все ингредиенты.

Он опустил руку и усмехнулся, доставая сигарету из пачки и прикуривая.

— А знаешь, Грейнджер, в постели ты так же невыносима, как и за ее пределами.

Щеки Гермионы тут же вспыхнули от двусмысленности его фразы, и она даже растерялась.

— Я…

— Обожаешь отнимать у людей одеяло.

Гермиона удивленно моргнула пару раз и пожала плечами. Несмотря на горящие щеки, ответ у нее был:

— А у тебя можно что-то отнять, Долохов? — вскинула бровь и посмотрела на него.

Он, откинув голову, расхохотался и, покачав головой, подцепил свою рубашку и накинул ее, не удосужившись застегнуть.

— Ты меня раскусила.

Гермиона улыбнулась, закутываясь в кофту посильнее. А Антонин тем временем обошел ее и, направившись к хижине, бросил:

— Пошли завтракать, Грейнджер, у нас впереди непростой день.

* * *

День действительно выдался тяжелый. После завтрака, который сделал для них Антонин, они приготовили мазь от ушибов, все ингредиенты без проблем отыскались в ящиках, и так как зеркала у Гермионы не было, пришлось довериться Долохову. Он тщательно втирал мазь в шею на обширные красновато-лиловые синяки, что остались у нее после первой ночи в хижине. После этого Антонин был вынужден наблюдать за безуспешными попытками Гермионы найти выход. Но тропа была лишь одна, позади хижины. Антонин сказал, что нужно будет ее исследовать, но Гермиона отмахнулась, мол, ей не до этого. Она была решительно настроена найти тропу, по которой они пришли, а не углубляться в тайгу, и даже вооружилась топором, желая прорубить себе путь, но Антонин, понаблюдав, как она пару раз чуть не отрубила себе пальцы на ногах, подошел и забрал его.

— Ты не видишь, что тут нет выхода? — отобрав топор, раздраженно бросил он, нависая над ней сверху.

— Я полезу сквозь эти дебри, — тяжело дыша, упрямо заявила Гермиона. — Там всего час спуска.

— Час по тропе, — Антонин перехватил поудобнее топор и посмотрел на лес, словно давая затее Гермионы шанс на существование и обдумывая эту возможность, но потом покачал головой, — даже если бы ты была в обычном лесу, двигаться без тропы сложно… а здесь, Грейнджер… тебя никто не выпустит. Ты сама пришла сюда и отдала свою палочку…

Гермиона вскинула голову и глаза ее расширились. Она зацепилась за его последние слова.

— Точно! Палочка! — воскликнула она, перебив его, и подняла руку, чтобы он замолчал. Затем повернулась к лесу и громко сказала: — Акцио, палочка…

Следующие несколько часов под мрачный взгляд Антонина, Гермиона с завидным упорством кричала в сторону леса, тренируя беспалочковые манящие чары, а он только курил и качал головой, поражаясь ее твердолобости. Устав наблюдать за ее бесполезными попытками, Антонин принялся самостоятельно изучать поляну, на которой стояла хижина и остальные постройки.

Спустя некоторое время он позвал Грейнджер. Раздраженно хмурясь, что он оторвал ее от важного дела, она подошла, и он тут же взял ее руку в свою, подтянул ее к себе, встав сзади, и прислонил пальцы девушки к дереву.