Связанные

ЧАСТЬ 3. Там мой дом лес-стена хранит

— Видимо, здесь нам и предстоит жить, — протянул Антонин, бросив свой рюкзак у входа и критично осматриваясь.

Он зашел первый и теперь стоял посреди невысокой хижины, в которой почти головой бился о балки. Гермиона, осторожно ступая по скрипучим половицам, приблизилась к нему, выглядывая из-за широкой спины.

Картина открылась невеселая. Хижина представала одним небольшим темным помещением, в котором просматривались разделенные по функционалу зоны. Здесь все было старым. Ссохшиеся деревянные половицы никогда не знали краски, стены из круглого бруса местами были заткнуты мхом, небольшая старая печь, которая была побелена какой-то известкой, все равно чернела в углу. Рядом с ней располагалась небольшая зона кухни и пожелтевшей от времени и плохого ухода посудой. Тут же, видимо, была рабочая зона. Небольшое окошко освещало склянки с ингредиентами, что стояли на полках, с потолка свисали бесконечные пучки самых разнообразных трав, которые и создавали в помещении такой приятный запах, перебивая сырость. Тут же на столе дымилась какая-то щепка, окуривая комнату сладковато-древесным ароматом. Это все находилось по правую сторону от них.

По левую же стоял письменный стол, возле второго небольшого окна приставленный к полкам со старыми книгами. На поверхности были разбросаны пергаменты, травы и перья, словно кто-то бросил свои исследования или конспектирование, потому что его резко прервали. Чуть дальше, в углу, расположилась довольно просторная кровать, немного скрытая за ширмой. Одна.

Гермиона нервно поправила сумку на плече, сказав себе, что подумает об этом позже. Переступила с ноги на ногу и, краснея, решила уточнить вопрос, который беспокоил ее уже минут тридцать:

— Где здесь уборная, как думаешь?

Антонин бросил на нее злорадный взгляд и растянул губы в улыбке. Казалось, даже несмотря на всю тяжесть их положения, ему доставляли удовольствие ее страдания.

— На улице, — ехидно протянул он.

— На… улице? — она подумала, что ослышалась.

Долохов поманил ее, показывая следовать за ним. Гермиона насторожилась, но вздохнула и поплелась за Антонином. Выйдя из дома, они ступили на широкую дорожку, которая повела их к пристройкам, где хранились дрова, пустые загоны и клетки, где раньше держали животных, какое-то строение из толстого бруса без окон. Ее удивило, что он знает, куда идти. Она бы, например, и вовек не догадалась, в какую сторону двигаться. Скрипнула дверь, вырывая ее из мыслей, и Гермиона неверяще посмотрела сначала на то, что Долохов подразумевал под «уборной», а потом на самого Антонина.

— Ты издеваешься? — севшим голосом пролепетала она.

— А похоже, Грейнджер? — он вскинул бровь, и кривая усмешка исказила губы.

— Да! — выпалила Гермиона и сделала шаг назад. — Я не пойду туда.

— Отлично! — Долохов махнул рукой, отпуская дверцу «уборной», отчего она с противным звуком иссохшего дерева захлопнулась, развернулся и пошел обратно к дому, по пути насмешливо бросив ей: — Тогда можешь найти себе местечко в лесу. Мне плевать.

Выбирать лес, где тропинки пропадают, когда им вздумается, Гермиона не решилась. Поэтому, проводив Антонина взглядом до тех пор, пока он не скрылся с глаз, и потратив пару минут на собирание всей своей решимости в кулак, ей пришлось воспользоваться тем, что есть. Это еще больше убедило ее в том, что она не может пробыть здесь три недели.

Гермиона подошла к стене леса, темнеющей голубовато-зеленой дымкой от ползущего по траве тумана, и посмотрела на величественные деревья, возвышающиеся над ней. День клонился к закату, и солнце уже спряталось за вековыми кронами, оставив поляну утопать в тени подступающей ночи.

Когда Гарри забьет тревогу? Сегодня вечером она должна была сообщить ему, что все в порядке. Они рассмотрели вариант, что по каким-то причинам Гермиона не сможет отправить патронуса, и договорились на еще сутки ожидания, прежде чем он станет предпринимать какие-то действия. Гермиона прикинула, что пока он оформит портал, пока доберется сюда, нужно ожидать не менее четырех дней.

А доберется ли? Что если этот странный, живой лес не пропустит его, не доведет до нее? Ей не хотелось об этом думать. Тошнота от безвыходности снова подступила к горлу. Страх заставил сердце гулко биться, и девушка опустилась на сочную зеленую траву, спрятав лицо в коленях и глубоко вдыхая влажный, землистый аромат.

Желание избавиться от связи ослепило ее, заставило идти на компромиссы, о которых она раньше даже думать бы не стала. Общаться с тем, кто несколько раз покушался на твою жизнь, жить с ним бок о бок, находить в его словах крупицы тайных знаний, — это она еще могла допустить, потому что она была под защитой друзей, своей страны, в конце концов, палочки, с которой не расставалась с тех пор, как магия вернулась к ней.

Но вот лететь с Долоховым непонятно куда, так далеко от дома, отдать палочку, следуя указаниям человека, который пообещал избавить ее от этой связи, остаться один на один в опаснейшем месте без защиты… Ее смелость граничила с безумием.

Почему-то все слова Долохова о Свароге казались ей страшной сказкой, которой он решил запугать ее, не желая терять свободу. Гермиона действительно верила, что Долохову невыгодно избавляться от этой связи, ведь тогда его отправят назад в Азкабан. Она верила в это, пока была у себя дома. Сейчас же у нее создавалось впечатление, что он отговаривал ее только затем, чтобы подначить ее интерес, убедить, что Сварог способен на многое, чтобы она, забыв о любой осторожности, сделала все, что нужно.

Антонин изменился. Из безразличного ко всему Пожирателя смерти, живущего с ней бок о бок, язвящего время от времени и казавшегося даже безобидным по большей части, он превратился в хищника, напряженного и опасного. И Гермиона впервые за много месяцев вспомнила, кто же такой Антонин Долохов. И ей не понравилось то, что она почувствовала.

Страх. Опасность. Напряжение.

Даже когда он улыбался, его глаза впивались в нее тяжелым взглядом, скользили, изучали, впитывали ее реакцию.

Она не должна его бояться. Страх скрыть сложнее. И он чувствуется острее. Хищники всегда нападают, стоит лишь им учуять страх. А Антонин был хищником. И она совершенно беззащитна перед ним…

Гермиона резко подняла голову. Хотя, может, и не так уж беззащитна.

Она полезла в свою сумку и, порывшись, достала из нее небольшой серебряный кинжал, который взяла для того, чтобы срезать некоторые грибы и травы, которые можно было найти только в России. Теперь он послужит для другого. Ей просто нужно продержаться несколько дней. Потом Гарри ее найдет. Если потребуется, он подключит министерство магии этой страны. Она верила, что он не оставит ее в беде. Как и Рон. Вместе они что-нибудь придумают.

Эти мысли немного ободрили ее, и Гермиона, сунув нож за пояс, вернулась в хижину, где Антонин доставал из рюкзака еду, которую он предусмотрительно взял с собой. Она вот об этом не подумала. Потому что не ожидала, что маг, пригласивший их к себе, чтобы помочь снять проклятие связи, не то что не покажется, но еще и запрет их здесь.

Гермиона неуверенно замерла на пороге. В хижине было уже совсем темно, лишь одинокая свеча разгоняла мрак в зоне кухни. Антонин здесь казался еще больше, чем обычно, заполняя собой пространство. Гермиона ступила внутрь. Сырой воздух неприятно лип к коже и холодил ее. Пока она доставала теплую кофту, чтобы согреться, Антонин нарезал копченое мясо и овощи, разломил хлеб, разлив в чашки чай из своего термоса и посмотрел в ее сторону. Гермиону как раз отвлекли книги, которые стояли на полках, и она пыталась прочитать их названия, смешно наклонив голову. Но сгустившийся сумрак и незнакомый язык не способствовали этому.

— Грейнджер, — окликнул он, усаживаясь за небольшой столик, — иди сюда. Завтра будешь рассматривать все. Свет нужно потушить до темноты.

— Почему? — все протестующие слова, готовые вырваться, вылетели из головы после его последней фразы.

— Не будем привлекать внимание кого бы то ни было, пока не поймем, с чем мы столкнулись.

Гермиона кивнула и села на скрипучий неудобный стул, поджав под себя ноги. Желудок тут же заурчал, почувствовав запахи копченостей и свежих огурцов. Взяла кусок мяса и впилась в него зубами, глядя на Антонина, который сидел напротив.

— Как думаешь, что он подразумевал под очищением? — осторожно спросила она, внимательно исследуя его реакцию, чтобы понять: скрывает он от нее что-то или нет.

Антонин равнодушно пожал плечами.

— Что угодно. Все зависит от его больной фантазии.

Гермиона нахмурилась.

— Надеюсь, это посильные испытания, раз их придется проходить без палочки, — Гермиона откусила огурец и задумчиво наклонила голову. — Неужели обряд разрыва связи нельзя было провести без этого?

— Не удивлюсь, если вообще никакого обряда нет.

— Тогда зачем все это?

— Правильный вопрос, Грейнджер, — он указал огурцом в ее сторону, а затем отправил его в рот. — Это нам и предстоит выяснить.

— Я думала, что приоритетнее будет найти отсюда выход.

Антонин ухмыльнулся и покачал головой.

— Ты еще не поняла, самая умная девочка, что выхода отсюда нет? Мы на его территории.

Гермиона скептически посмотрела на Долохова.

— Не говори, что мы просто смиримся с тем, что застряли тут.

— А у нас есть выбор? — спокойно спросил он, осматривая ее лицо.

— Да! — воскликнула она. — И я завтра этим займусь.

Долохов скептически выгнул бровь и усмехнулся.

— Удачи, — тон, полный сарказма.

Аппетит пропал. Гермиона бросила на Антонина уничижительный взгляд, встала и прошла к своей сумке, начав рыться там, чтобы найти пижаму и средства личной гигиены. Достала короткие шортики и старую футболку на несколько размеров больше и прижала к груди, неуверенно обернувшись на Антонина.

— Ты мог бы выйти?

Он бросил на нее насмешливый взгляд через плечо и отрезал.

— Нет.

Гермиона прикрыла глаза и глубоко вздохнула, набираясь терпения, чтобы не сказать ему что-нибудь такое, отчего он может взорваться, как в тот раз возле ее дома. Как она могла вообще подумать, что этот невоспитанный грубиян проявит хоть какие-то правила приличия? Сделав несколько глубоких вдохов, Гермиона резко задвинула ширму и быстро переоделась, жалея лишь о том, что не взяла теплую пижаму. Она и подумать не могла, что будет мерзнуть. Сложила свои вещи на стул, стоящий рядом, и неуверенно посмотрела на кровать.

— Антонин, — позвала Гермиона, надеясь, что ее голос не дрожит от напряжения.

Она услышала шаги, Долохов отодвинул ширму и остановился совсем близко, почти касаясь ее.

— Выбираешь, с какой стороны будешь спать? — ехидно протянул он, опуская взгляд на девушку, отчего ее глаза возмущенно расширились.

— Н-нет, — Гермиона обернулась, почти уперевшись носом в его грудь, и инстинктивно сделала шаг назад, споткнулась о кровать и с размаху упала на нее. От собственной суетливости щеки загорелись. Теперь ее положение было еще более жалким, а глаза Долохова ярко сверкнули в темноте опасным блеском. — Я хотела предложить занимать кровать по очереди. Одну ночь ты, одну я, и так…