Орнейские хроники

Глава 4

Ухают галейские пушки, картечь выкашивает пехоту.

— Держать строй! — рявкает Раймон.

По перепаханному полю на них катится вал закованной в броню конницы. Принц во главе атакующих, и Раймон знает, что должен убить его. Тогда все изменится. Он пытается разглядеть кирасу с наплечниками в виде когтей льва.

— Сьер Оденар!

— Сержант Стерен, в строй!

— Сьер Оденар, вы слышите меня? — его тормошат чьи-то руки, он отмахивается и поднимает пистолет.

Но солнце палит так, что пред глазами плавают радужные круги, а шлем, кажется, раскалился докрасна.

— Принесите льда! — приказывает кто-то. — Да шевелитесь же!

Ядро взрывает землю у самых ног, и дугой разворачивается сверкающий мост, повисает во мраке.

— Рано. Еще рано!

— Почему? — рядом, невесть как, оказывается старый жрец.

— За Лодо — Тьма. Я должен убить его, — отвечает Раймон. — И отомстить.

— Месть приведет тебя во Тьму куда скорее. И не вернет ту, что ушла. Есть ли что-то иное, ради чего тебе стоит жить?

Раймон задумывается, потом упрямо говорит:

— Ты же не зря отправил нас в храм. Если Лодо призовет Старых Богов, как сможем мы противостоять? Камень. Надо понять, в чем его сила.

Жрец молчит, молчит долго. С тихим звоном переливаются звезды.

— Хорошо. Ступай, — говорит он наконец, и видение гаснет, сменяется благословенным ничто...

Оденара потревожили сердитые голосами, показавшиеся ему знакомыми. В более низком слышались властные нотки, однако второй спорящий, говоривший по-старчески надтреснуто, и не думал сдаваться. Оденар поморщился и открыл глаза.

Спорящие замолкли. Над ним склонился Стерен. Поседевший, раздавшийся в поясе. Не сержант — теньент. Прошло восемь лет, и Краннское поле давно заросло травой.

— Стерен?

— Сьер Оденар! — теньент расплылся в радостной улыбке. — Хвала Страннику!

За его спиной маячил Густов, гарнизонный лекарь Карды. Как они здесь очутились? Последние связные воспоминания относились к поездке в Квилиан, и в крепости он и находится, судя по надвратной башне, виднеющейся за раскрытым окном. Лучи вечернего солнца наискось проникали в комнату, где-то перекликались солдаты.

Густов оттеснил теньента. Сухие цепкие пальцы обхватили запястье Раймона, затем врач проверил зрачки и, пожевав губами, изрек:

— Скажу, что основная опасность миновала, и будем полагаться на Странника Милостивого.

Оденар дотронулся до повязки, охватывающей голову. Виски ломило, особенно левый, еще ныла рана в плече, однако самочувствие можно было бы назвать даже сносным, если бы не ощущение, что его разум поместили в соломенное чучело. Он попробовал сжать пальцы в кулак. Удалось плохо.

— Господин лекарь вам чуть всю кровь не выпустил, сьер Оденар, и снова порывался, — неодобрительно заявил Стерен, заметивший его попытку.

— Если мне будет дозволено сказать, — едко парировал Густов, — наличие яда в жилах требовало кровопускания.

Стерен недовольно глянул на лекаря, но спорить не стал.

Яд? Про яд говорил телохранитель Лодо. События постепенно выстраивались в цепь. Засада в лесу, допрос и пришедшие из прошлого тени... И острый каменный скол.

— Как... я?

— Вовремя из гарнизона подоспели, — пробурчал Стерен. — Хотя майор Тоне сказывал, что вы, как есть, были в шаге от Звездного моста. Он сообщил в Карду, вот и примчался я с полусотней драгун, да господина Густова привез... Серди напавших на вас были как пирры, так и галейцы в пиррской одежде. Скорее всего, тот же самый отряд, что и в Аржуане. Ну, теперь больше не нападут...

— А телохранитель?

— Какой?

— Тот... Из Армории...

Стерен крякнул и прикусил рыжий ус:

— Длинные руки у короля Лодо. В гроте никого не было. Убег, значит.

— Сколько прошло?

— Седмица. Отправил гонца в Талассу, известить месьера принчепса.

— Ты поступил верно... но этого недостаточно, — Оденар тяжело перевел дух: если камень действительно является Звездой Странника, врагам не составит труда проникнуть к нему в дом и найти тайник. Его охватила тревога: — Мне... надо срочно возвращаться в Карду...

— Сьер Оденар, да как можно!

— Если мне снова будет дозволено высказаться, никак нельзя, сьер полковник... — подал голос лекарь: — Странник сотворил чудо, вы пришли в себя, и ранение никак не отразилось ни на вашей памяти, ни, надеюсь, на ясности ума...

— Господин Густов! — угрожающе начал Стерен.

Оденар слабо усмехнулся:

— Густов, не умру пока. Мне обещали.

Врач взглянул пристальнее, а Стерен осторожно спросил:

— Кто обещал?

И в самом деле, кто? Старик-жрец служит привратником у Странника? Отроду он не верил, что боги снисходят для разговоров со смертными. Но теперь, получается, обет дал. На Звездом мосту стоя...

— Неважно. А ты, Бьерн, готовь повозку к утру.

Стерен шумно вздохнул:

— Будет исполнено, сьер полковник.

— Как меня нашли?

— Парень из местных. В лесу шастал, да засаду увидел, а после в крепость прибежал.

— Хотс?

— Он, — Стерен подошел к раскрытому окну. — Внизу торчит. Легок на помине. Каждый день в крепости. Гонять толку нет — все о вас, месьер, справляется.

— Надо же... Пусть придет.

— Эй, Хотс! Поди сюда! Сьер полковник зовет! — зычно крикнул теньент.

— Вам не стоит утомлять себя, месьер, — предпринял еще одну попытку Густов.

— Ничего... Мне уже лучше.

Врач сокрушенно покачал головой.

По ступеням дробно застучали башмаки, однако звук шагов оборвался перед входом в комнату.

— Что мнешься? — Стерен распахнул дверь.

Запыхавшийся Хотс стоял на пороге, прижимая к себе пузатый кувшин с широким горлышком. Оденар посмотрел с любопытством:

— Не разбил в этот раз?

Мальчишка вспыхнул:

— Не... Молоко для вашей милости, утрешнее.

— Так ты с утра сидел с кувшином? — удивился Оденар.

Румянец на щеках Хотса стал еще гуще:

— В погребе стояло, месьер. Погреб туточки, я туда сначала... У Бланки молоко годное, всю отраву зараз вытянет, всяко лучше припарок да зелий!

Оденар покосился прикроватный стол, заставленный флаконами и бутыльками, и перевел вгляд на Густова, чьи кустистые седые брови гневно сошлись на переносице.

— Отвечаешь? — нарочито строго спросил он, предупреждая готовое прорваться возмущение врача.

— Зуб даю!

— Ну, раз зуб, тогда попробую.

Хмыкнув, Стерен взял из рук Хотса кувшин, шагнул к кровати и наполнил стоящую на столе кружку молоком.

— Позвольте, месьер, — он подсунул ладонь под затылок Раймона и приподнял ему голову, помогая напиться.

Молоко оказалось вкусным — приятно прохладным, чуть отдающим цветущим лугом. Откидываясь на подушки Раймон улыбнулся:

— Вправду сил прибыло.

Хотс так и расцвел:

— Я и завтра принесу!

— Э, парень, завтра нас тут уже не будет, — вмешался Стерен, укоризненно глянув на своего командира.

— Ох... — на лице Хотса проступило отчаяние, но что-либо сказать он не посмел, лишь голову опустил.

Оденар окинул его внимательным взглядом, ловя себя на том, что парнишка ему нравится. Смышленый, не перетрусил. Будто что-то тенькнуло в душе.

— Тебя как звать-то?

— Уно...

— В армию барабанщиками берут с четырнадцати. Тебе сколько?

— Четырнадцать! — брякнул Уно, чуть не подпрыгнув на месте: неуж сьер Оденар его забрать с собой хочет?! А взгляд у него вовсе не суровый, усталый только очень...

— Врешь.

— Вру, — согласился он, сердито шмыгнув носом: ишь, размечтался. — Не знаю я, сколь. Мамка по-всякому сказывала.

Коренастый рыжий теньент в усы ухмыльнулся. Ну, шутят, вестимо...

Месьер переглянулся с теньентом:

— Однако, полагаю, что проблема решаема, не так ли, Стерен?

— Так точно, сьер полковник. К делу пристроим.

Но мать как же? Совсем без подмоги останется?

— А ты у нее спроси, — вдруг проговорил сьер Оденар, и Уно понял, что вслух сболтнул, вот стыдоба!

— Мы против материнского слова не пойдем, — голос серьезный, а глаза улыбаются: — Если отпустит, приходи на рассвете. Опоздаешь — пеняй на себя.

— Придет? — спросил Стерен, когда Уно умчался прочь.

— Как иначе, — ответил Оденар. — Наизнанку вывернется, а добьется, чтобы отпустили.

Густов откашлялся и чопорно сказал:

— Месьер, позвольте мне вас оставить.

— Иди, Густов. Благодарю тебя.

— Вам все равно не угодны мои советы, — напоследок проворчал тот, скрываясь за дверью.

— Не всегда я согласен с господином лекарем, но рановато вам, месьер, в путь пускаться. Не оправились же! Как бы худа не вышло, — приглушенно сказал Стерен.

— Дело не терпит, Бьерн. И вот еще что. Сержант Бестье оказался предателем.

— Бестье?! — Стерен вытаращил глаза. — Да как проглядели стервеца? Два года служил, я же сам его в эскорт вам назначил...

— Так и проглядели.

— И в курган со всеми положили, эх...

— Ему за Пределом ответ держать. Но Бестье не мог в одиночку... Есть кто-то еще. А мне и в самом деле лучше. Напомни, откуда перевели сержанта?

— Из Марсаллы.

Оденар утомленно опустил веки. Да, Марсалльский егерский полк. И рекомендация была. От командира, полковника Риардо. «Старая знать» Альби. Мог ли существовать заговор или Бестье продался врагу позже? С этим он разберется, но прежде всего — реликвия.

Серые сумерки едва сменились нежными красками утра, а двор Квилиана уже был заполнен солдатами. У крыльца комендантского дома ожидала крытая парусиной повозка с высокими бортами, запряженная парой мохноногих болоне. Оденара устроили на соломенном тюфяке и обложили набитыми овечьей шерстью подушками. Майор Тоне, провожающий отряд, выглядел растеряно и виновато, и клялся, что теперь у него и мышь не проскочит через перевалы.

Уно Хотс, как и предполагал Оденар, обнаружился возле ворот. Переминался с ноги на ногу, держа в руках узелок. Рядом стояла худощавая женщина с тревожным взглядом. Молча, в пояс поклонилась Оденару и легонько подтолкнула Уно, затем очертила рассеченный круг, осеняя не только сына, а весь отряд.

Дорога Оденару запомнилась плохо, он плыл между забытьем и явью; просыпаясь, слышал звяканье сбруи и всхрапывание коней, да ворчливые наставления возницы сидевшему рядом с ним на козлах Уно. Густов тоже дремал, скорчившись в углу повозки. Окончательно Раймон очнулся лишь когда они въехали в Карду, и колеса загрохотали по булыжной мостовой, а Хотс изумленно ахнул:

— Громадина! Это сколь же войска надо!

Оденар догадался, что Уно говорит о крепости Буртаж, которая в свое время произвела впечатление и на него. Выстроенная на рубеже веков, когда пирры всерьез принялись угрожать Альби, она считалась неприступной и по форме представляла из себя восьмиконечную звезду, с мощными бастионами и внутренним кольцом стен. Гарнизон насчитывал две тысячи солдат и включал мушкетеров, артиллеристов и две сотни драгун Стерена. Крепость окружал широкий ров, наполненный водой. С Кардой ее соединяли три подъемных моста; внутри располагались четыре казармы — по числу батальонов Кардского полка, несколько глубоких колодцев, питающихся водой из подземных источников, апартаменты офицеров, конюшни и склады с провизией, две пекарни и даже птичники. В центре, на пологом холме, виднелось приземистое здание Арсенала, слева от него в небо вздымались шпили храма Странника-Воителя. В случае осады Буртаж была в состоянии укрыть за своими стенами все население города.