Орнейские хроники

Пролог

«Писано второго дня месяца Трав*, лета 988 Эры Странника

Таласса, принчипат Альби

Откуда пришел в наш мир Посланец Звезд, доподлинно не ведомо. Одни летописи утверждают, что из Верхнего мира. А другие — что был он сыном одного из Старых Богов, взбунтовавшимся против воли отца. Сам он назвал себя Странником, иного же имени время не сохранило.

То была Эпоха Тьмы, и смерть грозила всему сущему. Ибо прогневались на людей Боги и скрыли лик Солнца, подателя жизни, за тучами. В знойном месяце Трав лютый холод сковал землю. Скорбь и ужас одолевали сердца самых стойких.

Взывали люди к Старым Богам, приносили им обильные и кровавые жертвы, но не прекращались бедствия. Тогда и явился Странник, чтобы спасти всех. Летописи говорят, что могли его в один день видеть в разных местах, отделенных друг от друга многими лигами, и всегда там, где возникала самая отчаянная нужда. Помогал страждущим, нес надежду отчаявшимся. Одни говорят, что перелетал он в мгновение ока на черном драконе, другие — что ходил незримыми путями, неподвластными смертным. Старым Богам не по нраву пришлись деяния Странника. Часть народов приняла сторону Тьмы, что питала силами их властителей и жрецов, и сражались уже люди меж собою. Но того показалось мало Богам, открыли они врата в Нижний мир и решили сжечь всех непокорных багровым огнем. И тогда Странник поднял посох и ответил Божественным противникам серебрянными молниями. И дрожала земля, и трескались горы, испуская огненные реки...»

Гильем Лора, придворный хронист Эрнана Монтего, принчепса Альби, потянулся к баночке с белым мелким песком, привезенным из самой пустыни Сах, и присыпал глянцево блестящие строчки. Песок вместе с испещренной загадочными символами бронзовой табличкой приподнес ему в качестве дара купец, которому Лора помог добиться аудиенции у принчепса. В более благословенные времена хронист не устоял бы перед искушением самолично отправиться к древним развалинам знойной страны, однако в последние годы альбийские караваны все неохотнее шли в белые пески Сахрейна, предпочитая вести торг лишь в Саэтте, под бдительным оком стражи эмира.

Задумчиво потеребив кончик носа, Лора вновь склонился над столом.

«...Одержал победу Странник, изгнал Богов за Звездный Предел, что серебряной чертой пересекает ночное небо. И рассеялись тучи, и солнце согрело истерзанную землю. Но был тяжко изранен и он, и его дракон. Грубая ткань бытия не могла больше удерживать его. Медленно поднялся он на драконе ввысь и исчез в небе. Но стали рождаться люди с даром, прозванные Искрами Странника. И снова нет единодушия в летописях — кто говорит, что эта божественная суть Странника растворилась в нашем мире; так даровал он свою благодать. А кто-то — будто была у него супруга, земная женщина, и в Искрах течет его божественная кровь... Искры прозревали грядущее и лечили недужных. Но не только — часть из них приняла на себя тяжкое бремя воинского служения, ибо оставались еще армии Тьмы »

Хронист вздохнул. Дальние углы придворной библиотеки тонули в полумраке; в свете свечей тускло золотились корешки тяжелых фолиантов, заполняющие длинные полки книжных шкафов. По повелению месьера Эрнана ему пришлось провести немало часов в библиотеке, сверяя древние, часто противоречащие друг другу летописи, чтобы наиболее точно воссоздать Легенду о Страннике. В последние годы по Орнею стремительно распространялись варианты Легенды, один другого нелепее, что вызывало обеспокоенность как принчепса, так и Магистров орденов обеих ипостасей Странника — Пастыря и Воителя. Дошло до того, что в самой Талассе нашелся полоумный, объявивший мессию демоном из-за Предела, а себя Спасителем мира. Он даже оспаривал божественный дар Искр, утверждая, что таковые были всегда, а Странник лишь направил их силы себе на службу.

Лора покачал головой и отложил лист. У него еще много работы.

«...С помощью Искр были завершены все войны, и закончилась Эпоха Тьмы, длившаяся сто лет. И тогда собрались вожди Орнея: Хиддинк из Галеи, Бальдр из Ноорна, Жордин из Альби, Амери из Ибера, Гвидо из вольных городов Этррури, Фелерих из Эрминаля. И вожди других земель: Аль-Дани из полуденного Сахрейна, и Артур из Эйра, и люди, пришедшие с восхода и полуночи, и даже из далекой страны Чин, ибо и их затронула лихая година. И создали великий союз. И повелели возносить хвалу Посланцу Звезд и строить святилища, где жрецы славили бы его как Единого Бога...»

В высокие окна библиотеки уже лился розоватый свет наступающего дня, а хронист продолжал писать, как будто и не чувствуя усталости. Перо, поскрипывая, выводило ровные строчки, стопка исписанных листов росла.

«...Прошло без малого десять веков. Постепенно иссякала благодать Странника, все реже рождались Одаренные, и за последнее столетие такого не случилось ни разу. А память человеческая оказалась и того короче. Давно уже распался великий союз. В Сахрейне разрушены святилища Странника. Сыны пустыни поклоняются демонам ночи. Сахрейнские пираты нападают на побережья и на корабли в Срединном море, а пленников обращают в свою веру. Тех, кто не примет ее, ждет страшная смерть. Эрминаль мечом прорубает себе путь на восток и уклоняется от любых союзов. А иные, в Галее и Ибере, и даже в Альби желают призвать из-за Предела Старых Богов. Доходят слухи, и содрогается душа моя, что уже обагрены кровью жертвенники в неприступных горах Пиррея. И все чаще говорят о проявлении в людях одержимости как знака начала новой Эпохи Тьмы, хотя до сих пор, на наше счастье, это всего лишь выдумки, порожденные суеверием.

Гаспар Галейский восемь лет назад захватил Ноорн, а Лодо, его сын, в 986 году взойдя на трон, ныне собирает силы у самых границ Альби, и только мудрость принчепса Альби, герцога Монтего, по праву нареченного Справедливым…»

* * *

Переговоры с дуком Винченцо Конти изрядно утомили принчепса Эрнана. А когда тот внезапно предложил руку своей дочери «в знак серьезности намерений и для большего укрепления союза», принчепс не сразу справился с изумлением. Конти пояснил:

«Я женился рано и против воли отца, не взирая на незнатность Ревати, и то, что она была из далекой страны полудня, где люди чтят не Странника, а своих богов. Лара унаследовала ее красоту, а моя вторая жена позаботилась о том, чтобы воспитать ее в наших традициях. Но в Этррури, учитывая обстоятельства, я вряд ли найду ей достойного мужа…»

Поколебавшись, Эрнан согласился, выторговав в добавок снижение процента по займу. Он распрощался с Конти, когда уже светало, затем вышел во внутренний дворик, который примыкал к кабинету, и в котором он любил предаваться размышлениям. Кто бы мог знать, что дука, отца пяти сыновей, настолько беспокоит судьба старшей дочери от иноземки, что он поставил брак условием для заключения договора? Или хитроумный политик видел в этом для себя дополнительные гарантии? Если, конечно, дона Лара сама не являлась скопищем пороков. Впрочем, принчепс был уверен, что девица хороша собой и способна произвести на свет дюжину здоровых отпрысков. Прогуливаясь меж растущих в огромных вазонах апельсиновых и лимонных деревьев, Эрнан перебирал в уме возможных женихов для дочери дука. Однако… Одни были женаты или обручены, другие стары или отличались распутством и дурным нравом…

Имя полковника Оденара сперва лишь скользнуло по краю сознания, а затем завладело мыслями принчепса. Оденар уж точно не был замечен ни в кутежах, ни в каких-либо сердечных привязанностях. Злые языки утверждали, что у него и вовсе сердца нет.

Эрнан ценил сдержанного северянина за верность, военный опыт и храбрость. Именно от Оденара исходило предложение уделить особое внимание полевой артиллерии, и часть полученных от этррури денег пойдет на отлив новых пушек. Эрнан приблизил к себе «ноорнского варвара», вызвав удивление, а то и досаду у альбийской знати, и пожаловал титул барона Рассильонского, Придворный титул, к которому не прилагалось земель, но который позволял «варвару» встать на одну ступень с ненаследными отпрысками аристократических родов. Это заставило умолкнуть наиболее рьяных недоброжелателей ноорнца.

В прошлом году на северо-западе Альби сделалось неспокойно: пирры, нарушив полувековой мирный договор, начали тревожить селения в приграничных землях. И тогда Эрнан на совете Равных настоял, чтобы Оденар принял командование Кардским полком. Особый полк — и особая милость. Или проклятие...

Ну что же, брак с дочерью дука Джинеры добавит влиятельности барону Рассильонскому... Прервав размышления, Эрнан улыбнулся и окинул взглядом громаду дворца. Первые лучи солнца окрасили в розовый цвет черепицу, резные башни по углам, но в дворике еще лежала тень. Он заметил колеблющийся свет в окнах библиотеки: Лора тоже провел бессонную ночь. Принчепс решил заглянуть к нему и узнать, насколько хронист продвинулся в своих изысканиях.

Лора поднял голову. Из приоткрытого окна доносился гомон пробуждающейся Талассы. Солнечные лучи падали на мраморный подоконник, преломлялись в неровностях разноцветных стекол витража, отбрасывая радужные пятна на пол. Он задул почти догоревшую свечу, затем вновь обмакнул перо в чернильницу. За спиной послышались быстрые шаги, и его рука дрогнула; с кончика пера сорвалась капля чернил, растеклась на плотном желтоватом листе жирной кляксой.

— Да чтобы тебе за Предел провалиться, негодный мальчишка! — недовольно воскликнул Лора, оборачиваясь к тому, кто нарушил его сосредоточенность. И его досада тотчас сменилась смущением: в двух шагах от стола стоял принчепс альбийский.

— Сьер Эрнан… — пробормотал хронист. — Я думал, это Жеан вернулся с новыми перьями…

— Твой подмастерье завалился спать где-нибудь на кухне. Или на конюшне. А ты опять всю ночь глаз не сомкнул?

— Как и вы, месьер.

Монтего кивнул и потер переносицу:

— Этррури упрямы, как пиррейские мулы. Но Альби нужны союзники.

— Дук Джинеры? — спросил Гильем, догадываясь, что длившиеся всю ночь переговоры с правителем самого влиятельного города в этррурском Альянце проходили непросто.

— Дук Винченцо согласен предоставить займ и даже не под самый грабительский процент, — устало проговорил принчепс. — И наши корабли смогут беспошлинно заходить в порт Джинеры…

— Но? — Гильем слишком хорошо знал своего господина.

— Всегда есть «но»... — Эрнан с любопытством заглянул в записи и приподнял бровь: — Так значит, по праву — Справедливым?

— По праву, ваша светлость, — твердо ответил Лора.

Эрнан хмыкнул и продолжил:

— Дук хочет укрепить наш союз брачным договором.

— Брачным?

— Именно. У него есть дочь от первого брака. Поскольку это был мезальянс, у сиятельного дука возникли сложности с устройством судьбы девушки. Но я давно и, так скажем, счастливо женат, и старший из моих сыновей — тоже, а младший еще не вошел в брачный возраст... — на губах принчепса появилась ироничная улыбка. — Поэтому дук Винченцо великодушно согласился выдать дочь за одного из моих придворных, не старше пятидесяти и не моложе восемнадцати лет, без физических уродств или тяжких пороков.