Иоаннида, или О Ливийской войне

(ст. 567—656)

Затем он клинком пронзил бок Граха, разрубил шею Минисы и рассек виски дикого Кутина. Он одолел Камала, не убив его, схватил его за волосы и потащил как пленника. Затем он передал его сопровождавшим и возобновил преследование прочих отрядов по всем направлениям поля боя. Лабба замахнулся рукой для удара копьем, попытавшись таким образом вызвать полководца на бой. Но, подъехав к нему и увидев, насколько могуч его враг, несчастный человек начал униженно молить о прощении: «Молю тебя костями Эвантия, надлежаще положенными в подходящую гробницу, который породил такого великого героя[137]; и великими делами, которые суждено завершить твоему сыну Петру, известность о чьей мощи ветром разносится средь врага, лишая храбрости дикие племена и их державу; [молю и] той храбростью, которой побеждены илагуаны, – даруй жизнь этой душе, чьи преступления уже переполнили чашу и, в своей победе, сбереги меня для своего триумфа после войны. Удовольствием будет служить такому человеку, как ты». Умягченный этими словами, Иоанн сдержал удар и быстро связал врагу грубой веревкой руки за спиной.

Благородный Рицинарий атаковал Уртанка – воина, лишенного благородства, и в момент пронзил своим негнущимся копьем его грудь. И вот пал к его ногам один из главных зачинщиков той омерзительной войны, Уртанк – великодушный и непримиримый молодой воин, запятнавший злосчастной кровью землю. Тогда Рицинарий обратился против Мейлана. Наилучшим образом он сбил его мощной дубиной на теплый песок. Затем, использовав свой яростный меч, словно серп, он снес голову Аланты и поразил черного Сакому. Когда тот падал на траву, быстрая лошадь [Рицинария] бросилась [в сторону], вздымая копытами мягкий песок, [потом начала] бить копытами, желая повернуть прочь. Но проворный Рицинарий использовал хлыст и, ударяя по высоким бокам лошади, заставил ее, несмотря на страх, бежать по равнине. После того как он заставил лошадь переступить через обезглавленное тело, он поехал галопом по широким полям, горячий до битвы, сея смерть вокруг себя и страша сиртских воинов оружием в бою, который складывался все более и более удачно для нас. Он зарубил быстрого Афуна и храброго Никандра, затем несколькими ударами убил Суцера. Он убил Тануда, свалил храброго Эранка, ударил мечом Тинада и нанизал на дротик Эниптена.

Бульмиций осилил пикой Тимудана и затем храбро преследовал Ликурдана по полю битвы. Его оружие пробило спину бунтовщика и легкие и с хрустом вышло из груди. Уверенный в коне и возвышаясь над своими людьми, подобно башне, скакал Суккур, преследуемый Солумутом. Но Солумут никак не мог его догнать, поэтому он издалека метнул ясеневое копье, и его закаленное лезвие вонзилось в бок коня. Конь погиб от раны и сокрушил своего всадника, упав на него. Так, хотя и не раненный, Суккур отправил свою незадачливую душу в край Стигийских теней. Так что и конь, которому он доверился в бою, не смог спасти его своей скоростью. Ни его самоуверенность, ни даже волшебная сила Гурзила не уберегли заломанного воина от его судьбы.

Телохранитель полководца и вместе с тем его тезка снес Варту голову с плеч мечом, [Астит зарубил Палину, Ми и Энерда, а Дорофей убил мечом Тилудзанта][138]. Тогда Фастита подбежал и пронзил копьем лошадь Андзатала. Он быстро несся среди тысяч вражеских воинов, перемешавшихся с его собственными людьми, и обрел защиту за их плотными рядами.

Карказан, потрясенный потерей стольких людей, передвинул знамена в своей ставке так, чтобы нанести удар прямо по центру вражеской позиции, ведя с собой тысячи людей. Великодушный герой Иоанн увидел, как тот выступал, и взял удачное оружие у своего оруженосца и тезки. Гордый полководец напал на врага с дротиком, пытаясь ранить соперника и бесстрашно встречая его удары. И вот вскоре кровь потекла по оружию, хлеща из нанесенной им глубокой раны, и забрызгала одежды главнокомандующего[139]. Едва тиран погиб, отряды мармаридов внезапно обратились в замешательство и побежали. И ни один из них даже не метнул копья во врага, но, отпустив удила, они помчались прочь, пустив галопом лошадей. С того момента насамоны уже не могли более довериться всей своей силе. Бок о бок, конные и пешие, они помчались через широкие поля навстречу смерти. А за ними следовали римские знамена с командирами, воинами и храбрыми младшими начальниками. Иоанн, довольный успехом своих людей в бою, галопом скакал вперед, рубя на траву плотные ряды врагов, ибо сейчас они воевали на ровном поле, где пехотинцы могут свободно бежать и поражать оружием вражьи отряды. И так [римляне] гнали и рубили язычников-мармаридов со всех сторон, илагуаны были разбиты наголову и понесли заслуженное ими наказание. Ряды ифураков, фрексов и наффуров отдали жизни под нашими мечами, и ярость римских воинов[140]… Они прятались на деревьях, где наши воины, горячие до резни, ловили их, словно охотники – птиц птичьим клеем, и потоки крови текли со всех деревьев…