Выбирай своих врагов

Глава 6

Мы шагали вперёд, и наполнявший туннели свет незаметно становится всё ярче и ярче, что вызывало у меня смешанные чувства. С одной стороны, мы теперь видели, куда идём и могли двигаться быстрее, с другой — если наши неведомые враги выставили стражу, она легко нас заметит. Кроме того, чем лучше я различал окружение, тем тревожнее себя чувствовал. Хотя мы уже давно шли не по горной выработке, а стены и потолок здесь совершенно не походили на те, что бывают в шахтах, все неровности и выступы, что я чувствовал под подошвами ботинок или которых касался рукавом шинели, были на удивление гладкими и округлыми, а не острыми и выщербленными, как я ожидал. Это был не просто природный туннель, но что сделало его таким — инструменты и долгий труд или более зловещие средства, вроде колдовства — я не мог и представить. Время от времени наша дорога огибала глубокие расселины и вела нас по узким карнизам, с края которых в бездонные пропасти с шумом осыпались неосторожно затронутые нами камешки. Я всякий раз обмирал, гадая, не услышит ли сейчас тот, к кому (или чему) мы идём, не учует ли он наше присутствие и не обрушится ли на нас. Но ничего не происходило, а неведомый враг совершенно не замечал нас.

Быть может, любой издаваемый нами звук просто заглушался другими — теми, что доносились откуда–то спереди, то усиливаясь, то затихая, и понемногу пробиваясь прямо ко мне в мозг, будто весь камень был пропитан ими. Сложные созвучия переплетались друг с другом, и до меня начало доходить, что голоса, которые мы слышали всё это время, были не разговором, а чем–то вроде хорового пения.

— Вы в порядке, сэр? — Я споткнулся — голова всё ещё кружилась от пьянящего запаха, я потерялся в звуках музыки и был почти готов прыгнуть прямо в пропасть. Юрген коснулся моей руки, и мелодия в моей голове оборвалась. Теперь она показалась мне зловещей и жаждущей, а её переливы стали напоминать шипение целого клубка змей. Я потряс головой, чтобы пройти в себя и полной грудью вдохнул исходящий от Юргена запах редко меняемых носков так, будто это был чистейший кислород.

— Это пение добралось до меня. — Признал я. В нём явно было нечто гипотоническое, почти хищное, и предчувствие беды у меня возросло стократ.

Юрген кивнул, скорчив гримасу отвращения.

— Воют как ледяные хорьки в течке. — Сказал он, и я охотно поверил ему на слово[51]. То, что только что творилось со мной, могло иметь лишь одно объяснение — столь манящий звук был как–то связан с Варпом, а я оказался достаточно близко к Юргену, чтобы его защитная аура укрыла и меня.

Эта мысль пробрала так, будто меня окатили жидким льдом, и я застучал по вокс-бусине, намереваясь предупредить гвардейцев, но тут же остановил себя. Как я смогу сообщить Грифен и остальным о том, что мы столкнулись с каким–то варповым кошмаром, и не выдать при этом необычного дара, коим наделён мой помощник? Эмберли бы это совсем не понравилось. Она негодовала даже, если я немного опаздывал на ужин[52], а реакцию на то, что я разболтал всем о ценнейшем из её тайных орудий, я не хотел даже представлять. Если мои подозрения верны, то правдоподобно объяснить солдатам, что впереди нас ждёт колдовство, я смогу, только если увижу его своими глазами.

Мысль не очень утешительная, но теперь необходимость выяснить, с чем мы столкнулись, стала ещё более настоятельной. Я глубоко вдохнул, быстро пожалев об этом (Юрген всё ещё был рядом), и унял колотящееся сердце.

— Идём. — Сказал я. — Узнаем, кто там мучает кошек.

Юрген немного озадаченно кивнул, но, по крайней мере, не спросил, о каких кошках речь, и в каком туннеле их искать — а я этого ждал.

— По крайней мере, они заткнуться, когда мы их перестреляем. — Практично заявил он, а я обнаружил, что согласно киваю. Мой мозг проедала эта бесконечная панихида, так что предложение Юргена казалось очень заманчивым. Кроме того, такие песнопения и колдовство обычно шли рука об руку, как булочка и начинка из солёного грокса, так что чем скорее мы выясним, что происходит, и прекратим это — или (что куда лучше), чем скорее мы пошлем несколько отделений гвардейцев «прекращать это», пока я буду подбадривать их зажигательными речами с безопасного расстояния — тем лучше.

— Хорошо. — Сказал, остановившись лишь для того, чтобы ещё раз проверить меч и убедиться, что в любой миг могу изготовить его к бою, а переключатель скоростей выкручен на максимум. — Идём и прекратим это.

Пройдя ещё несколько сот метров, мы обошли очередной гладенький поворот и оказались у входа в пещеру. Когда–то это явно была просто дыра в стене туннеля, что тянулся Император знает, на сколько метров вдаль, и которую потом расширили и превратили в надвратную арку, украшенную резными изображениями, что буквально источали атмосферу чувственного разврата.

Я почувствовал, как волосы у меня на загривке встали дыбом. Я уже видел такое — на Адумбрии и ещё в нескольких укромных уголках галактики, где развратные прислужники Великого врага собирались, чтобы славить бога пороков и пресыщений. Только сейчас я понял, где раньше ощущал этот приторный запах — в храмах Слаанеш, которые приходилось зачищать, и чего я всеми силами старался избегать.

Мы зашагали вперед в мягком лившемся на нас свете. Что ж, происходящее объясняло, почему тень Эмели снова проникла в мои сны — хотя до сих пор я приписывал это словам Кастин об Адумбрии на совещании пару дней назад. Не стоило удивляться, что сущность этой демоницы просачивалась наружу и проявляла себя, когда прямо у нас под ногами был храм её бога-покровителя, проросший в потрохах местных шахт, как гнусная опухоль[53].

Я отмёл все прошлые сомнения и вновь застучал по вокс-бусине. Передо мной было несомненное свидетельство ереси, более того — это была угроза, которую нам теперь предстоит сдерживать. Как подсказывал опыт, песнопения в храмах, полных еретиков, никогда не заканчиваются хорошо — особенно для самих песнопевцев — а это лишь показывает, как глупы были те, кто вообще с этим связался.

— Всем отрядам, это Каин. — Проговорил я, прилагая чуть больше, чем обычно усилий, для того, чтобы унять вызванную скручивающим кишки ужасом дрожь в голосе. — По моим координатам контакт с еретиками, повторяю, с еретиками, применено колдовство. Запрашиваю подкрепление и священника, немедленно. Приём.

Я с надеждой вслушивался в эфир, но ответом мне был только треск статики. Видимо, из–за всех поворотов теперь между нами и вокс-станцией Грифен было слишком много камня, хотя отсутствие ответа не значило, что меня никто не слышал — за эту призрачную надежду я продолжал цепляться, как бы глупа она не была. Грифен была хороша во всём, что делала, так что она явно пошлёт людей, чтобы узнать, что с нами случилось. Оставалось надеяться, что когда они придут, я и Юрген ещё не будем разорваны в мелкие клочки.

— Не отвечают? — Через миг спросил меня Юрген, хотя если бы ответ был, он бы услышал его в своей бусине одновременно со мной[54].

Я покачал головой.

— Ничего. Похоже, мы сами по себе.

— Не в первый раз уже. — Флегматично и совершенно справедливо отозвался мой помощник. — И, должно быть, не в последний.

Учитывая, какими событиями были щедро наполнены наши жизни, это было явно не то заявление, на которое я бы поставил деньги.

Набравшись храбрости для мысли о том, что мы переживём это маленькое приключение, как уже пережили много других, я достал и включил меч — песнопения заглушали звук его работы. Хотя все мои инстинкты хором кричали бежать прочь, рассудок возобладал — по крайней мере, пока, и, должен признаться, он был на волоске от поражения. Просто мы не знали, что вообще там делают еретики, а значит, стоило сперва взглянуть, а потом убегать.

— Тут ты прав. — Согласился я, осторожно заглядывая внутрь. За аркой был короткий туннель, что вёл в саму пещеру — его стены были изукрашены резьбой, на которую я старался не смотреть, а в конце виднелось непристойной формы отверстие, что вело в саму пещеру. Из него и лился тусклый свет, что искажал зрение и слух. Пещера явно была большой — я мог определить это разносившемуся эху — но что происходит внутри, было не понять.

Я поманил Юргена к себе.

— Держись поближе. — Да, и чем ближе, тем лучше, чтобы его дар «пустого» помог и мне. — И держи мельту наготове.

— Уже наготове, сэр. — Заверил он меня, подвигаясь ближе и нацеливая свою неуклюжую пушку прямо в пещеру. Я последовал за ним, слыша, как гудение цепного меча эхом отдаётся от стен, что звучит подобно стае насекомых летним днём.

Зашагавший по туннелю Юрген на миг перекрыл мне обзор, но тут туннель кончился, мой помощник отошёл в сторону, и я своими глазами увидел пещеру. Я был готов к этому зрелищу, но оно всё равно меня потрясло.

Это и правда был храм бога пресыщений и, насколько я мог судить, храм старый. Размерами он мог потягаться с полем для скрамболла{4}, а на сталактитах и сталагмитах тут были вырезаны изображения такого разврата, что даже у записного повесы желудок бы завязался узлом. Венчало эти картины изображение странного андрогинного существа[55]. Я не стал вглядываться — мой взгляд отскочил от этого изображения как лазразряд от орочьего черепа[56]. В стенах пещеры виднелось ещё несколько входов в туннели, украшенных так же, как тот, через который вошли мы.

Примерно в середине пещеры были в круг разложены богатые ковры и покрывала, чьи цвета померкли от шахтной пыли. Повсюду лежали подушки и подушечки, лежаки и лежанки, а на них — люди разной степени одетости. На некоторых была простая и практичная одежда, что я раньше видел на шахтёрах, другие своими костюмами походили на адептов Администратума, домашних слуг, мелких аристократов и — несомненно! — солдат из сил планетарной обороны. Теперь понятно, почему от этих тупиц не было никакого толку. Я быстро сбился со счёта, но понимал, что в этой тёмной пещере еретиков может быть вдвое больше, чем я вижу.

Странное дело, но чем бы ни занимался каждый из этих людей, все они продолжали петь, издавая тот самый звук, что привёл нас сюда — хотя, как они умудрялись не сбить дыхание, я понять не мог.

Свет, за которым мы шли, испускал сияющий шар светящейся энергии, медленно кружащий над главой этого шабаша, что, казалось, дирижировал хором. Время от времени из шара вытягивалось щупальце и опускалось вниз, лениво проходя по телам развратников, будто напитываясь энергией от этих прикосновений. Я почувствовал подсознательное отвращение — это походило на медузу, что хватает пищу свисающими щупальцами.

— Это неправильно. — Юрген прокомментировал всё зрелище в своей обычной манере. Он поудобнее перехватил мельту. — Хотите, я жахну по ним?

Я заколебался. Никто бы не взялся сказать, что станет с шаром странной пульсирующей энергии, ударь в него ревущий раскалённый луч мельты, но просто стоять и ничего не делать, тоже было нельзя. Пока я размышлял, воздух вокруг шара будто зарябил — а потом из него появилась рука, удивительно изящная и чувственная, хотя и заканчивалась крабьей клешнёй. Потом появилось плечо, затем голова, грудь — тело явно было женским, хотя местами его покрывали хитиновые наросты. Хор еретиков разразился восторженными приветствиями, а его глава униженно распростёрся перед появляющимся чудовищем.